Медведь - Элина Спартовна Виноградова

Матрена заторопилась неспроста — что-то замыслила.

— Я счастлив, что могу хотя бы так, быть с тобой. Выпью любую дрянь, надеюсь, бабуля правильно рассчитала дозу, — неловко пошутил Петр.

— Она что-нибудь придумает, я уверена. — Марина разглаживала пальцем его большую горячую ладонь, ощущая уже знакомую шероховатость. — Скажи мне, ты слышал, что я тебе говорила, когда мы простились на опушке?

— Ты сказала, что не хочешь расставаться со мной, а я сказал «Прощай!» — вот и все, — недоумевал он, шутливо ловя её пальцы.

— Нет, я не о том. Когда ты превратился в медведя, я тебе крикнула вслед, что приду ночью на то место. Ты меня понял?

— Я не помню, что ты мне кричала. Если я уже был медведем, то может, и слышал, но понять не мог. Когда я становлюсь им, то это захватывает меня целиком, человека во мне не остается, — сокрушенно ответил Петр и сжал её руку.

— Почему же ты вернулся, если не слышал моих слов? — допытывалась девушка.

— Я не знаю, ноги сами привели. Я ни на что и не надеялся. А когда увидел, что эти звери к тебе пристают, мне вообще некогда было удивляться, что ты тоже оказалась там.

— Вот они то, точно звери, а ты у меня — человек, — рассмеялась Марина и шутливо поцеловала его в нос. Теперь она была уверена, что он пришел по зову собственного сердца.

— Пора мне пить снотворное, — глядя с грустью на девушку, произнес он, — а то подействовать не успеет до превращения. — Выпил отвар, и Марина пробыла с Петром, пока он не начал засыпать:

— Спокойного дня, любимый мой, — шепнула в ухо, когда он уже мирно

посапывал. И притворив дверь, ушла на цыпочках, хотя с Матрениного снадобья, он и так бы не проснулся, хоть в барабаны бей. Смотреть на то, как Петр станет медведем, она не стала.

Придя, домой, Марина застала бабку Матрену за сборами:

— Бабуля, а ты куда собралась?

— Та слышала, что сказал Петр? Он в детстве жил с родителями в Макаровском. Так вот до этого Макаровского полдня езды на лошади, да считай, полдня обратно. А еще там все узнать надо, поняла?

— Так ты поможешь Петру? Бабуленька, как я рада! — запрыгала Марина.

— Рано радоваться, еще ничего не ясно, а помогаю я не Петру, а тебе. Глупая ты еще, не понимаешь, что настоящая любовь человеку один раз выпадает, да и то не каждому. За нее бороться надо, вдруг, это как раз она?

— А тебя дед Матвей повезет? Может, меня с собой возьмете?

— Нет, — отрезала Матрена, — ты дома оставайся, по хозяйству. На тебе куры, корову вечером загонишь на двор, если задержусь. Кто спрашивать будет, говори: уехала больного навещать. Да выспись, ночью опять глаз не сомкнешь…

Матрена уехала, а Марина осталась ждать. «Что бабуля хочет узнать в Макаровском, какие вести привезет оттуда?» — за этими размышлениями девушка уснула. Разбудили ее подруги, точнее Верка:

— Маришка, пошли на рыбалку! Ты как в лесу заблудилась, совсем затворницей стала, хватит прятаться, — смешно хлопая рыжими ресницами, щебетала подруга, — На речке не заблудишься!

— Ой, Верунчик, что-то мне никуда идти не хочется, да и бабуля уехала к больному, я — за старшую.

— Да знаю я, дед ее и повез. Странно, к кому она поехала? Давненько никто не приглашал. Старая уже стала, а вот раньше к ней толпами люди шли. Она у тебя, просто волшебница, такие чудеса творит!

— А я и не подозревала, — прикинулась, что вовсе не в курсе Марина.

— Ну, не хочешь на рыбалку, как хочешь, а я побежала, — и Верка,

крутанувшись на каблучках, слетела с крыльца. Марина прогулялась до бани, там все было тихо, оставалось ждать бабку Матрену…

Глава 17

Приехали они с дедом Матвеем, когда солнце уже коснулось верхушек деревьев, и вот-вот собиралось за ними скрыться. Матрена вошла в избу уставшая, но вид у нее был удовлетворенный:

— Ну, как ты тут без меня хозяйничала, рассказывай!

— Все в порядке, бабуля! Кур накормила, они уже на насест спать устроились, огород полила, Пеструху на двор загнала, правда, доить не решилась, — выдала Марина полный отчет. — А как ты съездила? Удалось, что-нибудь выяснить?

— Нетерпеливая ты какая, — усмехнулась Матрена, — что ж, томить не стану: парень не врет, жили в Макаровском такие Савины. Он — охотник, звать Николаем, она — учительница, точно не вспомнили, но вроде Ольга. Он — местный был, а Ольга эта — приезжая, попала по распределению после института, в общем, городская девица. Собиралась отработать положенные три года, да вернуться домой, но познакомилась с Николаем, поженились и остались жить в Макаровском. Хорошая была девушка, добрая, детки её любили. Про него хорошего никто не вспомнил, говорят тяжелый человек. Как она могла с таким жить? Охотник был удачливый и опытный, но жестокий. Не жалел ни зверя, ни птицу. Мог и детенышей у матери отнять, и мать убить, а детенышей на верную погибель оставить. Ну, про это я у Федора Гаврилыча выспрошу, лесничего нашего, он на этом посту, почитай, три десятка лет состоит. Завтра на кордон к нему поеду. Был у Савиных ребенок, правда, имени не помнит никто, маленький был еще, но точно мальчик. Жили зажиточно, да и что тут удивительного, к Николаю постоянно перекупщики ездили за пушниной, за медвежьими шкурами, за чучелами и другой добычей. Платили хорошо, он машину покупать собирался. А потом, ребенок, что ли заболел, и они уехали, говорили, в город, к Ольге на родину. Хотя, Николая и потом в лесу видывали, но мало ли что, приехал человек поохотиться в родные места, что такого? Дом их мне показали, и сейчас стоит, пара молодая в нем живет. С хозяйкой познакомилась, Полиной звать, а вот хозяина не видела, на работе был. Она ничего не знает, из другого села замуж за него вышла, а он-то с детства в том доме живет. Вот такие у меня новости, — подвела итог Матрена.

— И что все это нам дает, бабуля? — не унималась Марина.

— Пока, ничего, больно ты скорая! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается! А вот Пеструху надо подоить, — и ополоснув подойник, Матрена пошла на двор…

Когда с хозяйством было покончено, выпив парного молока, бабка и внучка заданным курсом направились к бане, прихватив, корзинку с провиантом.

Петр уже поджидал их, и выглядел молодцом:

— Добрый вечер, девушки, — встретил он их шутливо.

— Вот хулиган! Какая я тебе девушка! — в тон ему возмутилась Матрена,