Навозный жук летает в сумерках… - Мария Грипе

Давид посмотрел на гальванометр. Иголка больше не дрожала, селандриан успокоился. Получается, стоило Аннике только подумать о том, чтобы обрезать бальзамин, как селандриан начал волноваться.

Анника посмотрела на селандриан. Этот цветок внушал ей уважение. Он жил на одном и том же месте с восемнадцатого века. Он вырос из семечка, которое посадила Эмилия Селандер, посадила с большой любовью. Наверное, его не раз пересаживали, но все равно это был потомок того самого цветка. Он прожил долгую цветочную жизнь, многое видел, многое помнил, и выражал это на свой загадочный лад. У него, точно так же, как у людей, был свой язык жестов. Люди не понимают, о чем думают и говорят цветы?.. Многие относятся с уважением только к собственному интеллекту. И не замечают мудрости цветов. Но что если растения понимают мысли и язык людей?

Зазвонил телефон. Анника была так погружена в свои размышления, что вздрогнула от неожиданности. Она пошла обратно в ванную, а Давид побежал к телефону.

— Добрый вечер, Давид. Это Юлия Анделиус.

— Да, я вас узнал. Как у вас дела?

В трубке послышался смешок, короткий веселый смешок.

— На этот раз Давид задал мне задачку. Сначала я хотела пойти слоном на еЗ, но поскольку Давид так хитро занял е5 своей пешкой, то я решила, что лучше все же…

Юлия замолчала и спросила, не случилось ли чего: Давид так громко вздохнул, как будто его что-то напугало.

— Тут кто-то ходит вокруг дома. Я видел в окне лицо.

— Ты знаешь, кто это?

— Не уверен… кажется, знаю, но… Если вы оставите свой номер, я мог бы перезвонить вам чуть позже.

— Нет, я позвоню сама. До свидания, Давид.

Юлия повесила трубку, и Давид пошел к Аннике.

— Кто-то только что заглянул в окно, — прошептал он. — Кажется, это Натте.

Анника уже закончила возиться с цветами. Она сказала, что если это Натте, то волноваться нечего, наверняка он опять напился.

— Все-таки хорошо, наверное, что Юнас натягивает эти свои проволоки, — сказал Давид.

Тут раздались быстрые шаги, и в комнату вбежал Юнас — пора было приступать к письмам.

ЭМИЛИЯ И АНДРЕАС

Они сидели, скрестив ноги, на полу в летней комнате. Был вечер. Липа за окном молчала. Давид зажег свечку и поставил на пол. Юнас включил магнитофон и, как всегда, рассказал, что здесь будет происходить:

— Добрый вечер! Юнас Берглунд из Селандерского поместья! Мы с моими коллегами собрались в летней комнате, чтобы наконец-то разобраться, что же содержится в этом уникальном собрании писем. Как известно, речь идет об истории, произошедшей в стенах этого дома в восемнадцатом веке. Для начала послушаем Аннику Берглунд и Давида Стенфельдта. Они тщательно изучили письма и готовы поделиться с нами полученной информацией. Кто хочет начать? Может быть, Давид? Пожалуйста!

Давид уставился на микрофон и прочистил горло:

— Ну, вряд ли это будет исчерпывающим отчетом — до сих пор остается много вопросов, которые мы, однако, надеемся со временем разрешить.

Давид замолчал, а Анника добавила, что для того, чтобы хоть как-то разобраться с этим материалом, нужно полностью погрузиться в жизнь этих людей из восемнадцатого века — Эмилии и Андреаса. Это вопрос воображения, нужно попытаться понять, что они думали и чувствовали, почему поступали так, а не иначе. Нельзя забывать, что в то время по-иному смотрели на многие вещи, но самое главное — с этими людьми нужно подружиться, думать о них так, как о своих современниках.

— Итак, вот что удалось сделать моим коллегам, — вставил Юнас. — А теперь, дорогие слушатели, давайте все вместе заглянем в прошлое, в нашу деревню Рингарюд в восемнадцатом веке! Начнем с начала! Итак, здесь, в Селандерском поместье, играя, носятся по саду Эмилия и Андреас…

— Нет, нет, — перебила его Анника. — Все было не так. Конечно, Эмилия и Андреас знали друг друга с детства и часто играли вместе. Андреас, например, иногда вспоминает о том, что они делали, когда были маленькими. Но они играли не в Селандерском поместье, а на Пономарском дворе, где жил Андреас. Его отца звали Петрус Виик, он был пономарем, следил за церковью, играл на органе и звонил в колокола. Это был добрый, хороший человек. И Андреас, и Магдалена, его сестра, часто с любовью вспоминают об отце в письмах. Еще они пишут, как он был привязан к Эмилии. Петрус Виик сыграл важную роль в их жизни. Оказывается, и Эмилия, и Андреас рано потеряли своих матерей, и, наверное, именно поэтому с самого детства так хорошо понимали друг друга. После смерти жены отец Андреаса так и остался один. А отец Эмилии женился во второй раз. Его звали Якоб Селандер, он был зажиточным крестьянином — судя по всему, очень богатым. Мать Эмилии умерла, когда ее дочери было всего три года. У девочки не было ни братьев, ни сестер. Через несколько месяцев после смерти жены отец Эмилии женился на одной богатой родственнице, Эббе, и у Эмилии появилась мачеха. Как она относилась к девочке, из писем неясно, о ней говорится крайне редко. Но, похоже, особой близости между мачехой и падчерицей не было. Эбба упоминается только в связи с Андреасом. Ей не нравилось, что Эмилия проводит с ним так много времени. Да и отец этого тоже не одобрял. И чем старше становилась Эмилия, тем сильнее Якоб и Эбба выступали против их дружбы. Они не хотели, чтобы Эмилия и Андреас поженились. Эмилия должна была выйти за человека богатого и знатного. В то время девушка не сама выбирала себе жениха, а ее выдавали замуж, ее собственное желание ничего не значило — все решали родители. А отец и мачеха Эмилии всеми силами старались помешать ей встречаться с Андреасом.

Тут Давид перебил Аннику. Он сказал, что запретить им встречаться было не так-то просто, ведь Эмилии предстояло пойти в школу, а школа находилась на Пономарском дворе, и учителем был не кто иной, как пономарь, отец Андреаса, Петрус Виик. Пока Эмилия училась в школе, никто не мог помешать ей бывать на Пономарском дворе. Вряд ли ее отец хотел ссориться со священником и потому должен был сохранять хорошие отношения с деревенским пономарем. Андреас оказался очень одаренным и способным учеником, так что сам священник проявил интерес к его образованию, взял его под свое попечительство, обучил латыни и, наконец, устроил так, что Андреас смог продолжить образование в Вэкшё.

В Вэкшё Андреас приехал в 1752 году. Тогда ему было четырнадцать, Эмилии двенадцать, а Магдалене, сестре Андреаса, семнадцать. Эмилия и Магдалена подружились. В дальнейшем они никогда не расставались и всегда помогали друг другу.

— Можно кое-что добавить? — нетерпеливо спросила Анника. — Дело в том, что почти всё это дошло до нас из писем Магдалены, особенно продолжение истории Эмилии. Она рассказывала Магдалене все, а та всегда ей отвечала и помогала советом. Иногда мы могли только догадываться, и приходилось прибегать к собственному воображению, но самое важное мы знаем наверняка, так как Магдалена записывала все очень старательно и подробно. Она часто цитирует письма Эмилии и всегда говорит, на какой вопрос будет отвечать. Магдалена забавная, она почти никогда не пишет о себе и своих делах — только об Эмилии, Андреасе и их проблемах. Так что о ней мы знаем не так много — кроме того, что она была чрезвычайно самоотверженна. Вот вроде и все, можешь продолжать, Давид!

— Так вот, Андреас два года учился в Вэкшё, и они постоянно переписывались. Вначале письма совсем детские, но к концу его пребывания в Вэкшё их отношения стали более зрелыми, а чувства глубокими и серьезными. Андреас и Эмилия решили тайно пожениться. Летом 1754 года Андреас приезжает в Рингарюд и устраивается гувернером в одно поместье, недалеко от дома, чтобы видеться с Эмилией. Они продолжают встречаться, хотя понятно, что родители Эмилии делали все возможное, чтобы им помешать.

Поздней осенью 1754 года Андреас едет в Упсальский университет слушать лекции Линнея. В письмах упсальского периода еще отчетливее видно, что Эмилия и Андреас считают себя помолвленными, то есть женихом и невестой. Но родители Эмилии постоянно доставляют им неприятности, и переписка ведется втайне, через Магдалену. Когда под Новый год Андреас ненадолго приезжает домой, они встречаются всего несколько раз, потому что Эмилию никогда не оставляют одну и, по случаю Рождества, постоянно увозят в гости к родственникам.

— Да, грустно, — добавила Анника, — Эмилия беспрекословно ездит на все эти праздники. Она почти не возражает, тайком плачет из-за того, что не может видеться со своим Андреасом, но никак не сопротивляется. Похоже, в то время так было принято. Эмилия вообще никогда не перечит отцу и Эббе, с Андреасом встречается тайком. Магдалена, как всегда, помогает влюбленным, их письма напичканы планами свиданий, которые иногда все-таки проваливались, и на помощь снова призывали Магдалену. Для Андреаса и его сестры было очевидным, что, если Андреас хочет добиться расположения Якоба Селандера и в будущем стать достойным его дочери, он должен «развиваться». Это же просто безумие…