Упади семь раз - Лия Лин

На кухне старушка любила покомандовать – никогда не угадаешь, что придумает к обеду или ужину. Да загоняет так, что себя не помнишь:

– Лия, давай приготовим тушёную капусту. В этом шкафу доска, здесь тёрка. Масло клади топлёное. Колбаску в блендере измельчи. Крышку бери стеклянную, ни в коем случае не металлическую. Под крышку сеточку, чтобы не брызгало. И не соли пока, не соли! Добавь перца…

– Может, проводить вас в кровать, я уж сама дотушу…

– Пожалуй.

Обратно тем же макаром: я передвигала ходунки, Ада за них держалась и медленно ножку за ножкой… Сложней всего на поворотах, чтобы не зацепиться за углы и двери.

Обвалив тело старушки на простыни, я выдыхаю и бегу на кухню, где, помешивая капусту, набираю номер Надьки:

– Новости есть? Или опять валяетесь с Андре? Вместе хоть лежите или по отдельности? Что-о-о? Сейчас прибегу, расскажешь.

Не закрывая двери в квартире, с этажа на этаж – как ветер.

– Вы чего, с дуба рухнули? Посуду бы лучше помыли наконец. Какие ещё картины, Надин, ты собралась здесь писать? Марш в свою мастерскую. У меня астма, я ещё жить хочу. Андре, ты чего лыбишься? Не знаю я рифмы к слову «харакири». Всё, мне пора назад. Бабка Ада с секундомером следит.

Помешаю капусту на кухне у бабки – проверю почту у себя в компе. От Стаса Мультивенко – ни-че-го. Вверх-вниз, как мячик. Кстати о мячиках: больная обожала массаж шариками для пинг-понга.

– Катай по спине. Ниже, там, где копчик! Теперь ногу – сильнее! Бедро! И голень! Подъём не забудь.

С меня три пота. Нет, четыре.

Но когда приноровишься, даже приятно – два шарика в руке: оранжевый и красный: играешь ими, и бабуле приятно. Под конец массажа намазываю спину гелем, шарики вязнут в смазке. У Ады слюна в уголке рта…

– Лия, а ведь мы ещё сегодня не включали витафон!

Я тихо ненавидела этот аппарат, но покорно прицепляла две чёрные нашлёпки на старушечью шею, разночастотные звуки неслись по квартире: у-у-у-у… Лечение голосовых связок – адское испытание для окружающих.

– Заметь десять минут!

– Да!

Обманываю и не засекаю, угадываю время. Люблю всё делать на глазок: класть сахар в варенье, добавлять уксус в мясо, соль в еду.

– Лия, вкусная капуста, но ты пересолила.

Виновато улыбаюсь и долизываю со сковородки сама.

Перед сном и утром меняю памперс, днем ещё масса дел по длинному списку Адиной дочки: «Вылить горшок, промыть его с „Доместосом“, подмыть маму тёплой водой, налить кипяченой холодной воды в кружечку для питья и баночку для протезов. Когда мама смотрит телевизор, положить под голову большую подушку. На спинке кровати оставить две таблетки от кашля. Включить вентилятор и средство от комаров, придвинуть велотренажёр к кровати, чтобы мама не свалилась». Домой иду на полусогнутых, но с тысячей в кармане.

7

Свекровь – как творение Рая,

Вы видите сами – какая!

Из сценария моей первой свадьбы

Надин и Андре делают вид, что сосредоточенно разгребали весь день посуду в раковине, при этом до середины кучи они так и не добираются, ограничиваясь парой стаканов и тарелок, чтобы было из чего выпить и поужинать.

С тоской принюхалась: ну да, Надька уже смоталась за своими причиндалами и творит очередной шедевр. Встрепенувшаяся астма безошибочно потянула в комнату Забавы: с порога увидела подрамник, холст с силуэтом распотрошённого кота и палитру с размазанными красками, вонь от которых непереносима.

– Надь, ну почему ты не у себя в мастерской? Мы же тут сдохнем! – Я закашлялась. – Значит, все-таки мёртвая кошачья натура…

– Да, реквием по Мышу. «Убийство кота в восточном стиле». Пишу к выставке, она через неделю. Андре обработала Мишку на раз-два. Развела его ещё хлеще Вадика. Слушай, Лейка, я решила триптих написать. Портрет нашего Стаса по центру уже есть.

Я вздрогнула. Ну вот, заставляла себя забыть события той злосчастной ночи в мастерской у Надьки, а ей надо обязательно напомнить, заразе такой.

– Слева будет Мышь с кинжалом, – продолжала с высоким вдохновением вещать подруга, – а справа ненаш Стас с тем же кинжалом. Мне кажется, концептуальненько. Андре тоже завелась – второй день сочиняет хит на тему харакири.

Я вздрогнула снова. Так вот зачем была нужна рифма к этому слову. А я-то ещё по наивности своей думала, что только у бабки Ады крыша поехала. Надька вдруг резко повернулась ко мне и прошептала:

– Лейка, у меня в студии кто-то был. Когда мы с Андре смотались за красками и холстом, видели – всё вверх дном перевёрнуто! Хуже всего – кинжал пропал. А я ведь его спрятала за шкаф. И это видела только ты.

Приплыли. Повисла зловещая пауза, которую нарушила вошедшая в кои-то веки кстати Андре. Певица с удивлением вертела в руках пустую литровую банку.

– Надь, смотри, Лейка с заработанных денег вчера купила клубничного варенья на развес и, пока смотрела вечером футбол, всё слопала. Вот аппетит у человека…

Подруги всегда подтрунивали над моей ненормальной страстью к футболу, доставшейся мне в наследство от покойного Мечика.

– Нормально… организм требовал потных мужиков, бестолково пинающих мяч, и варенья… – хихикнула Надька. – Да, сосед, который Джульку отвозил, письма от твоих гавриков передал. Как, кстати, ты с этим классным самцом познакомилась?

Я призадумалась. Удивительно, как мы с Матвеем легко и быстро нашли общий язык. А ведь возник этот парень в моей жизни не так уж и давно, пару недель назад. Когда смотрел квартиру на нашей лестничной площадке. Одинокая соседка баба Шура всё время сдавала эту однушку. Сама жила в деревне, а от съёмщиков капали денежки. Вот так объявился и Матвей, искал жильё – пришёл по объявлению. Это было через день-два после свидания со Стасом. Ну да, где-то так… Совершенно не мой тип мужчины, но было в нём что-то брутально-притягательное. Да и вежливый он, внимательный. То сумку поднесёт, то улыбнётся, когда я, замотанная, по лестнице бегу. Спросит, не нужно ли чего? И друг у него живёт в «Золотой долине» – такая негаданная удача…

В прошлую субботу Матвей по моей просьбе привёз мне письма от детей – мы любили с козлятами шутливо переписываться, рисовать друг другу смешные картинки.

Припомнив, в каком виде я застала Матвея, когда просила его отвезти Джульку за город, слегка покраснела.

– Читай вслух, чего у них там, в Простоквашино? Как там новые русские поживают? Ещё не всё застроили дворцами?

Надин ненавидит новых русских, считая их тупыми и ограниченными. Ненависть своеобразно выплеснулась на мою свекровь, после того как подруга в первый и последний раз приехала в гости к нам с Иаковом за город. Мой первый муж все усилия бросил на строительство дома для «любимой мамы». Под Выборгом тогда ещё не было коттеджного посёлка «Золотая долина», рядом «красовалась» убогая деревенька. Страшно вспомнить, сколько сил и денег вложили мы с Иаковом в строительство «царской избушки» для Сары Моисеевны. Сама и пальцем не пошевелила, только критиковала всё. На фоне покосившихся домишек коттедж действительно, к полному удовлетворению свекрови, смотрелся по-царски.

После развода загородный дом достался мужу и его матери – я даже не спорила. Немного утешало то, что со всех сторон стали возводиться хоромы, намного более помпезные, чем у Сары. От чего та исходила чёрной желчью, осуждая каждый новодел.

Первый листок из «Золотой долины» – от Али:

Привет, мамзик! У нас всё хорошо. Поливаем огород бабушки Сары. Воду носим с реки. Прикинь, она теперь выращивает всякую хрень на огороде. Растут кабачки такие огромные, что внутри у них селятся муравьи. Ещё есть помидоры, все маленькие, а один большой жёлтый. Бабушка его очень бережёт, поливает три раза в день. Но помидор почему-то не краснеет…

На этом месте я утёрла слезу.

У соседа Максимки козырный «зепер»! Старый, но доезжает до трассы.

– А что такое «зепер»? – спросила вдруг Анька.

– Да так теперь подростки называют «Запорожец», – отмахнулась я, продолжая читать.

…Давай купим его «Запорожец» за пятьсот рублей? Если у тебя нет пятиста, Максим соглашается отдать за триста. Напиши своё решение. Это очень важно!

Последнее предложение жирно подчеркнуто.

…Джульке здесь хорошо. Бабушка запирает её в дровянике. Потому что если выпустить, она сбегает. И приходит через шесть часов. А на следующий день мы узнаём, сколько кур и кроликов задушено у соседей…

– Охотничья – с гордостью прокомментировала я, – привар домой тащит.

– Лейка, ну у тебя и семейка! – заржала Надин. – Даже собака хозяйственная.

– Надька, хозяйственная только Забава, остальные так себе.

Открыла длинное письмо от дочки (Забава любит писать сочинения).

Мамуль, приветик! Бабка Сара на старости лет сошла с ума. Окончательно. Мичуринкой стала – вскопала две грядки на газоне. Говорит, надо экономить на всём. А мы хозяйство и так экономно ведём. В обед готовим салат и баранину. Мам, баранина так воняет, ужас! Вечером на бараньем жире жарим кабачки. Муравьёв из них выковыриваю я – мальчишки отказываются, а бабка Сара не только с ума сошла, но ещё и ослепла. А я не хочу кабачки с муравьями есть. Правда, вчера я на них на всех обиделась. Они мне весь вечер втроём доказывали, что свиньи грязные и некошерные, и кто их ест – сам грязный и некошерный. Мамуль, вот почему так получается: некошерная свинина очень вкусная, а правильная баранина воняет ужасно? Тогда я не стала из кабачков этих насекомых с усиками вытаскивать, так порезала. Самое смешное – они съели всё. Я сказала, что у меня живот от мацы пучит, не хочу. Мам, а муравьи кошерные? Вот бы нет! Так бабке Саре и надо. Она утром на остатках недоеденного салата и вонючей баранины делает яичницу, а я её есть не могу. И от голода тут умру, так и знай. Али и Аврашка просят сладкого, вышли нам печенья и конфет. Бабка Сара говорит, что у неё денег нет на сладости.