Игра со смертью - Павел Семенов

сам тут скрывался от измененных и никак не ожидал, что, откуда ни возьмись, рядом с ним появится человек.

[— Выражение лица напоминают Тура. Даже жалко кушать такую прелесть. Кстати, мопсы вкусные?]

«— Не пробовал. И не буду. Реально похож на Тура».

[— Ну, и зря. Тебе необходимо что-нибудь органическое закинуть в рот. Желательно, белки и жиры животной природы.]

«— Как-нибудь обойдусь. Найдем другой провиант. Песик не агрессивный. Пусть живет».

— Тсс… Ты главное не шуми, и тебя никто не тронет, — еле слышно обращаюсь к дрожащему мопсу, жестом прикладывая палец к губам.

Тот переводит взгляд на мой палец. И громко сглатывает. Издает легкий и короткий скулеж. Вроде бы тихий, но он словно звенит для меня колоколом.

— Эй, ты чего? Ти-и-ише, — шепотом продолжаю увещевать собаку.

Мопс снова шумно сглатывает, продолжая следить за пальцем, немного дергается, намереваясь приблизится ко мне. Но тут же одергивает себя в нерешительности.

[— А песик голодный. Вот он уж точно не будет терзаться сомнениями в вопросе есть тебя или не есть.]

— Это тебе не еда, — покачиваю четвероногому животному пальцем.

На этот жест мопс приоткрывает зубки. И начинает издавать почти неслышное рычание. Но оно может в любой момент стать громким.

— Тише, тише! Не рычи! У тебя все равно нет шансов. Либо я тебя прибью. Либо сожрет психованная инопланетянка.

— Рр-р…

[— Жри его сам! Давай!]

— Песик, не рычи. Я в футбол очень хорошо играю.

— РРр-Рр-р!

Твою!

В попытке как-то заткнуть бестолковую псину, бессознательно укрываю мопса небольшим воздушным щитом в виде купола. Рычание приглушается.

Но голодное животное, продолжая рычать, начинает кидаться на стенки невидимой преграды. И лает. Пусть лай и приглушенный, но он распространяется довольно далеко от нашего местоположения.

В одном из подъездов ближайшего дома появляется измененный, что вертит головой, пытаясь найти источник шума.

Значит и Шисса могла услышать лай.

Оборачиваю мопса куполом со всех сторон. Получается, что заключаю собаку в сферу. Ее лай еще больше приглушается. Но уже поздно.

Во дворе появляются еще несколько зомби. И все они начинают урчать, хрипеть и порыкивать, привлекая внимание.

— И не говори, что я тебя не предупреждал насчет футбола, — обращаюсь к мопсу, что уж совсем обезумел. Рычит и лает, забрызгивая своими слюнями сферу изнутри и бросаясь на невидимые стенки.

Привстаю. Хватаю воздушный шарик с собакой и слегка подкидываю. Удар ногой!

Снаряд четко пролетает меж ветвей молодых деревьев, не задевая ни одной.

[— Хорошо пошел…]

Ага. Полетел знатно. По широкой дуге. Высоко и далеко. Мопс в сфере продолжает заливаться лаем, привлекая внимание окружающих. Все измененные оборачиваются на звук. Воздушная сфера развеивается, и лай становится очень громким.

Все зомби, провожающие летающего мопса взглядом, тут же бросаются в сторону начинающей снижаться собаке. В этом забеге они издают шума не меньше, чем их будущая жертва.

«— Было бы классно, если бы он выжил и смог убежать».

[— Будет бегать и тем самым уводить всех измененных подальше от тебя?]

«— И это тоже. Но хочется, чтобы он смог благополучно скрыться. Жалко его что-то…»

Мопс падает в районе густой растительности детской площадки дальнего двора. Но лай продолжается. Все-таки песик выжил после приземления.

[— Беги, мопсик, беги!]

Некоторые измененные во время забега устраивают драку за будущий кусок мяса. Когда, они все доберутся до жертвы, там точно произойдет локальная война. Очень шумная. Что мне на руку. Шисса вряд ли пропустит такую пирушку. Удачно складывается. А мопса все равно жалко.

Но, мне пора пользоваться этим моментом и линять отсюда.

Глава 9

Плавно спускаюсь из кустов к асфальтированному двору перед домом, стелясь чуть ли ни у самой земли.

Хорошо, что у меня сильно задрана ловкость. Представляю, как бы я выглядел без этой развитой характеристики. Эдакий корявый горбун, что пытается бежать на корточках. И по-любому бы в самом начале у меня заплелись ноги, я бы споткнулся и пропахал мордой асфальт.

А так, это действо получается плавным и даже скажу — грациозным.

[— Слышь, балерина! В соседнем доме измененный тобой залюбовался. Вон, вылазит уже на улицу. Сейчас побежит к тебе. Наверное, расцеловать хочет.]

Действительно.

Когда огибаю первый дом, перед которым один зомби растерзал парочку других, передо мной предстают еще два. Они вместе с первым образуют п-образный просторный двор. Вижу измененного. Он уже почти вывалился с третьего этажа дома, расположенного подъездами ко мне.

А еще мутировавшие уроды есть?

Других не наблюдаю. Но примерно в той стороне, куда приземлился мопс, раздается множество громких криков, визгов и рычания. Иногда через этот гвалт просачивается звонкий лай. Значит, жив чертяка лупоглазый. Вертится, бегает.

Получается, все местные зомби побежали на шум и грызню за собачатину. Или собираются бежать. Точно Шисса не пройдет мимо этого праздника желудка.

А на меня, кроме одного измененного, никто не обращает внимания. И этот то, скорее всего, случайно меня увидел. Наверное, собирался вылезать в окно на шум, а тут я такой красивый нарисовался.

Ну, ничего. Сейчас я его подрежу.

Бегу навстречу. Перепрыгиваю ряд, плотно припаркованных друг к другу, автомобилей.

Пусть данный двор и просторный, но и для него тачек здесь слишком дохрена! И теперь весь этот металлолом стоит бесхозным и никому не нужным хламом, что окружает детскую площадку.

А вот и измененный, который выпал из окна. Бежит на встречу со мной. Прямо через детскую площадку. Радостный такой. Пасть раззявил. Кстати, непропорционально здоровую. И нарядный. Весь в, воткнувшихся в его тело, осколках оконного стекла. А они поблескивают на солнышке, переливаются.

А шустро он бежит. Между нами остается уже не больше десяти метров и качели. Хорошие качели. Металлические. С жесткой подвеской из труб, а не на цепях.

А не раскачать ли мне их?

— Эй, гламурный! Любишь качели? — с этими словами начинаю магичить на бегу. Резким воздушным ударом по корзинке сиденья.

Были бы качели на цепях или тросах, вряд ли бы получилось то, что получилось. А так корзинка с размаху, по восходящей дуге, захлопывает раззявленную пасть зомби. При этом слегка приподнимает его над землей.

— Не любишь? — деланно удивляюсь я, запуская по нижней половине тела воздушный таран.

Благодаря, тому, что под ней не было опоры, то ноги измененного с легкостью выбиваются назад, закручивая тело. А вот зубастая харя с размаху и с причмокиванием встречается с землей.

— А они тебя любят, — заключаю я, перепрыгивая корзину качелей вместе с монстром, когда те возвращаются по нисходящей дуге и бьют его по затылку.

На прощание