Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И все-таки выследили.
— Представь, христопродавцем оказался один из моих информаторов. Я полагал, что хорошо знаю его. Оказывается, ошибался. В какой-то момент его подловили и подкупили. А в результате пришлось мне пять лет отсидеть в тюрьме.
— Обидно, конечно, — посочувствовал Антон.
— Ты же знаешь, разведчик-нелегал, как и работающий под крышей, должен быть всегда готов к возможному провалу. И для меня он не был неожиданным. Но все же фортуна повернулась ко мне лицом. Как и Абеля, меня обменяли на осужденного у нас иностранного агента. Иначе пришлось бы еще двенадцать лет досиживать до окончания срока.
— Удивительно!
— В прошлом нашей разведки случалось и пострашнее. Висковатого Иван Грозный и вовсе распял на кресте, расчленив живого на глазах у толпы. Потом, правда, клялся, что казнил ни за что. А какой был разведчик!
— Берия был гуманнее, — иронично заметил Антон. — Разведчиков просто расстреливал, обвинив во всех грехах и проведя приговоры через «Особое совещание». Правда, угрызений совести он после этого не испытывал.
— Не четвертовал, так пытал, — вставил Евгений. — Мне лично повезло: жив остался! Спасибо и на том. — И рассмеялся: — А говорят, Бога нет…
— Считай, что родился в рубашке.
— И знаешь, я ни о чем не жалею… В конце концов, я знал, на что шел. И это — тоже жизнь. У тебя-то как все сложилось?
— Я тоже не в обиде на жизнь. Хотя, бывало, она меня и колошматила основательно. Арестовали. Если бы не кончина Сталина, вышку получил бы. Прошел почти все виды чекистской службы и дома, и за кордоном. Особенно досталось мне в самый пик «холодной» войны, когда спецслужбы противника, сам знаешь, буквально ополчились против нас. И провокации учиняли, захватив, пытались склонить к измене Родине.
— Это уже война горячая, если головы летят!
— Были и другие пикантные истории… Сейчас мы с тобой — отставники. К сожалению, что было, что пережили, так и уйдет с нами в мир иной, так и не научив никого. При жизни чекист обречен на безмолвие. А после смерти… А надо бы, как в армии — любая боевая операция периода войны описана, и на ее примере могут учиться последующие поколения офицеров.
— Не могу не согласиться с тобой, Антон. И это тем более важно, что на долю далеко не каждого поколения выпало столько: война Отечественная, войны «холодная» и психологическая, культ личности, волюнтаризм, застой, теперь вот — перестройка, которая неизвестно куда вывезет Россию-матушку.
— А в общем — сплошная конфронтация, противостояние людей, классов, миров. О чем только сейчас начинаем говорить открыто.
— Пожалуй. И чтобы выбраться из этой ямы, придется всем нам избавиться от предвзятости. Я пожил в странах «загнивающего капитализма» и, поверь, многое понял.
— Да и я посмотрел, как живут там. Но сколько потеряно драгоценного времени, сколько загублено человеческих жизней, талантов, просто умов! Если хочешь, разрушен сам человек! Этого не вернешь, дорогой, как и не выкинешь из нашей истории.
— Должен же кто-то и ответить за все! — твердо сказал Стародубцев, подняв палку и резко стукнув ею об пол.
— Все мы виноваты — коммунисты, чекисты, токари, пекари, землепашцы. Почему не сработал коллективный разум народа и не остановил беззаконий, творимых против личности?
— О каком коллективном разуме ты говоришь, Антон? Народ-то был обезглавлен! Миллионы мыслящих людей были истреблены Сталиным, Ягодой, Ежовым, Берией. Над многими и поныне довлеет страх тех лет.
— Все это так, конечно… Но я вот о чем подумал. Все, что с нами произошло, — неужели это крах идеалов, иллюзий нашего поколения? А может быть, зигзаг истории? Тупик, в который нас завели вожди?
— Вероятно, все вместе взятое. Я так полагаю.
— Наверное… Наверное…
— Ты находился тогда в стране, — вывел его из состояния задумчивости Евгений. — Скажи, Берия действительно, шпион? А как отнеслась общественность к его осуждению? У меня такое ощущение, что здесь что-то не то.
— Как? — усмехнулся Антон. — Дружно клеймили, не зная и не вдаваясь в суть дела. Как шпиона, как врага советского народа. На митингах, на собраниях, в телеграммах в ЦК партии.
— Он и есть — преступник. И все же…
— У меня лично свое мнение на этот счет. Было и есть.
— Шел против течения. Или, как тот поручик, который из всей роты один шагал в ногу? — Евгений рассмеялся.
— Берия — одна из самых мрачных личностей всех времен и народов. Развратник, аферист, палач. Но он не был «агентом империализма». Вспомни, как было организовано судилище над ним. По той же схеме, что и все предыдущие процессы — над Бухариным, Зиновьевым и даже Ягодой. Сталину надо было от них во что бы то ни стало избавиться, вот и фабриковали дела, выколачивали из подследственных нужные показания.
— Однако приговор суда Военной коллегии подтвердил «Обвинительное заключение». Или и ему доверять нельзя, так что ли?
— Так ведь и его сочиняли те же следователи… И все же моя версия иная, и я уверен, что прав. В борьбе за власть после смерти генералиссимуса Берия встал на пути других сил — своих же и Сталина сподвижников. Возможно, были расхождения относительно того, по какому пути вести народ дальше. Либо не могли договориться, как заметать свои кровавые следы в истории. Во всяком случае, им необходимо было избавиться от него. Даже приговор приводили в исполнение не в подвалах Лубянки, а в здании, где проходил суд. И расстреливал его не профессиональный палач, а маршал Советского Союза. Это ли не подтверждение того, что его не только убрали с пути, с ним и поспешили расправиться.
Стародубцев прошелся вокруг стола.
— Но тогда следует восстановить истину! — требовательно произнес он, будто все зависело от Антона.
— Видимо, к этому когда-то придут умные историки.
Стародубцев вздохнул.
— Самое грязное пятно в российской истории — сталинские репрессии, — сказал он.
— И самое позорное! — продолжил Антон. — С тридцатыми годами все ясно: искали врагов. Ну, а после войны Отечественной… Создавали врагов.
— Создавали? — удивился друг.
— Я не оговорился. Сталин дал указание тогдашнему министру госбезопасности Абакумову собирать компромат на всех, кто стоял у власти. Располагая компроматом, он получил возможность интриговать, шантажировать, запугивать и расправляться даже со своими соратниками. Вот тогда-то Берия и попал к нему в опалу.
— Берию арестовали и расстреляли после кончины Сталина, — возразил Стародубцев.
— Совершенно верно. Берия являлся соперником Хрущева в борьбе за личную власть в партии и государстве. Так что мотивация прежняя. Из соперника сделали врага народа.
- База-500. Смертельная схватка - Алекс фон Берн - Прочие приключения
- Жизнь-река - Геннадий Гусаченко - Прочие приключения
- Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов - Героическая фантастика / Прочее / Прочие приключения
- Очерки из жизни одинокого студента, или Довольно странный путеводитель по Милану и окрестностям - Филипп Кимонт - Биографии и Мемуары / Прочие приключения / Путешествия и география
- Камера смертников - Василий Веденеев - Прочие приключения
- Самое главное приключение - Тэйн Джон - Прочие приключения
- Схватка - Александр Семенович Буртынский - Прочие приключения / Советская классическая проза
- Незримое сражение - Сборник - Прочие приключения
- Ветер любви и жемчуг. Проза - Наталья Патрацкая - Прочие приключения
- Клятва - Александр Викторович Волков - Боевик / Прочие приключения / Триллер