Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

Не сомневайтесь, я намереваюсь все разглядеть. План моего путешествия изменился, однако это не относится к встрече в 1926 году. Я немного помню эту войну, хотя был тогда слишком мал; помню скорее из школьных учебников. Наша страна вступила в войну в 1917 году, боевые действия закончились через год — эту дату я помню точно, поскольку все произошло в мой шестой день рождения и тогда мне казалось, что весь тот шум и ликование — в мою честь. Однако не могу вспомнить точную дату начала военных действий. Должно быть, планируя свое предприятие, я не обратил на нее внимания, поскольку намеревался прибыть туда уже после 11 ноября 1918 года — в этот день война окончилась. Я рассчитывал оказаться во вполне благополучном десятилетии и хотел ограничить им свое пребывание на родине, поскольку последующее за ним десятилетие — 1929-1939 гг. — трудно назвать счастливым временем; этот период заканчивается началом второй фазы первой общепланетной войны.

Никак не могу вспомнить эту дату — но в моей памяти засела фраза «пушки августа». Слова эти каким-то образом связаны с войной… все совпадает, я помню, что было тепло, стояло лето — август здесь летний месяц, — когда дедуся, ваш пращур по матери, дорогуши, объяснял мне на заднем дворе, что такое война и почему мы должны победить.

Едва ли ему удалось мне что-то втолковать, однако я запомнил его серьезное лицо, помню погоду (теплую) и время дня (как раз перед ужином). Итак, я жду, что в следующем августе страна объявит войну. Тогда в июле я залягу на дно, поскольку не испытываю интереса к войне. Я знаю, какая сторона победит (та, которую поддерживает это государство), знаю и то, что «война, покончившая со всеми войнами» — так ее назвали — окончилась жутким поражением и победителей, и побежденных; она привела к Великому коллапсу и заставила меня покинуть эту планету. Я ничем не могу этого изменить. Парадоксов не существует.

Значит, придется юркнуть в нору. Тогда почти каждая нация на Земле в конце концов приняла чью-то сторону. Но воевали немногие. И боевые действия широко не распространились, а до тех стран, что расположены к югу отсюда, в Центральной и Южной Америке, вообще не добрались. Туда-то, вероятно, я и отправлюсь.

У меня остался почти год. Здесь легко быть тем, кем отрекомендуешься. Никаких идентификационных карточек, никаких компьютерных кодов, отпечатков пальцев, номеров счетов для уплаты налогов. Учтите, на этой планете в этом «сейчас» обитает столько же людей, сколько в вашем «настоящем» живет на Секундусе, и все же на большей части территории страны рождения не регистрируются. Взять хоть меня — я был зарегистрирован только в архивах Семей… Здесь человек всегда тот, кем себя объявляет, и оставить страну можно без всяких формальностей. Сделать это несколько труднее, чем попасть в нее, но у меня еще много времени, чтобы управиться с делом. Из предосторожности я должен укрыться на все время войны. Почему? Будет призыв. К черту, не буду даже пытаться объяснить этот термин девицам, которые едва знают, что такое война; однако косвенно он подразумевает «армию рабов». Наверное, надо было попросить Иштар сделать меня по крайней мере раза в два старше, чем я выгляжу сейчас. Если я чересчур долго здесь задержусь, то рискую стать невольным героем в войне, которая закончилась задолго до того, как я вырос и пошел в школу.

Забавная ситуация.

Поэтому я постараюсь накопить денег, хотя бы на пару лет, превратить их в золото (потребуется около восьми кило, невелика тяжесть), а потом в начале следующего июля отправлюсь на юг. Небольшая проблема заключается в том, что сейчас страна ведет малую пограничную войну со своим южным соседом. (На север двигаться нельзя: там страна уже вступила в большую войну.) На востоке океан кишит подводными военными судами; они нападают на все, что плавает. Однако на западе океан свободен от подобного зла. Если я сяду на корабль на западном побережье, то смогу остаться вне зоны боевых действий. Тем временем следует приналечь на испанский — он похож на галакт, но симпатичнее. Я найду себе учительницу… нет, Лаз, не горизонтальную. Неужели ты не можешь хоть раз подумать о чем-то другом? А впрочем, думай себе, дорогуша, — о чем еще тебе думать? Неужели о деньгах?

Кстати, о деньгах. В настоящий момент я как раз планирую ими заняться. Страна собирается избрать главу правительства, и на всей Земле только я один знаю, кого изберут. Почему это засело в моей памяти? Ну-ка, поглядите на имя, под которым я зарегистрирован в архивах Семей.

Вопрос заключается только в том, как выиграть деньги, заключив пари на исход выборов. Свой выигрыш я использую на бирже, для меня тут риска не будет, так как экономика страны уже перешла на военное положение и я знаю, что так и останется. Но мне бы хотелось принимать пари, а не предлагать, последний вариант связан с чрезмерным риском для моей шкуры, так как я не имею необходимых политических связей. Вы понимаете… нет, лучше для начала я объясню, как устроена местная жизнь.

Канзас-Сити — местечко приятное. В нем есть тенистые улицы, окрестности его очаровательны, а бульвары и парки известны едва ли не всей планете. Великолепная мостовая — раздолье для автомобилей, которые становятся все более популярными. Подавляющее большинство населения этой страны еще месит глину на грязных дорогах, а на хорошо мощеных улицах Канзас-Сити легче встретить самодвижущуюся повозку, чем лошадь, запряженную в телегу.

Город процветает, он сделался вторым по величине рыночным и транспортным центром наиболее производительного сельскохозяйственного района на Земле. Тут тебе и зерно, и говядина, и свинина. Малоаппетитные издержки этой торговли обретают покой в речных водах, а горожане селятся на прекрасных лесистых холмах. В сырое время бывает, что пованивает, когда ветер дует с той стороны — от скотных дворов: в остальные дни — воздух чист, прозрачен и свеж.

Город тихий. Движения особого нет: тишину нарушает лишь стук копыт по мостовой или предупреждающий гонг электрической уличной железнодорожной повозки; играющие дети и то кричат громче.

Галахад проявляет большой интерес к тому, как это общество использует свой досуг, а не к ее экономике. Я тоже, хотя зарабатываю себе на жизнь, как придется. Но не играю. Под игрой я подразумеваю не секс. Секс не может занимать слишком много времени у человека взрослого (за исключением нескольких странных личностей, подобных сказочному Казанове и, конечно же, Галахаду. Эй, вы… снимите шляпы перед герцогом!)

В 1916 году (ничего из того, о чем я вам рассказываю, не уцелеет через десять лет, а тем более через сотню; эти годы завершили эру) типичный горожанин Канзаса занимался привычными играми: проводил время в церкви, с родственниками по крови и браку, обедал, устраивал пикники, играл в различные игры, но не в азартные, просто ходил в гости, разговаривал. В остальном все это ему ничего не стоило, разве что приходилось достаточно много времени уделять церкви, которые здесь выполняют роль общественных клубов, а не только храмов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});