Американская трагедия - Теодор Драйзер

— В самом деле? Ну, а как со второй девушкой?

— Вот в этом-то я и стараюсь разобраться. Он мог задумать убийство этой девушки и, пожалуй, даже в самом деле убил ее, причем, насколько я понимаю, сперва обольстил. Но, в сущности, он был совершенно одержим мечтами о другой и просто не соображал, что делает. Понимаете? Вы же знаете, как это бывает с юнцами его возраста, да еще с такими, которые не привыкли ни к девушкам, ни к деньгам и при том мечтают о блестящей карьере.

— Вы думаете, он на этом немного свихнулся? — вставил Джефсон.

— Ну да, возможно… он был не в себе, во власти гипноза… легкое помешательство, знаете, кризис сознания, как выражаются в Нью-Йорке. И он, безусловно, все еще помешан на той, другой. Право, мне кажется, что в тюрьме он плачет главным образом из-за нее. Знаете, он плакал, когда я пришел к нему, — рыдал так, как будто у него сердце разрывалось. — Белнеп в раздумье почесал правое ухо. — Нет, как ни говорите, в этой идее, безусловно, есть смысл: все это повлияло на его рассудок… С одной стороны, эта Олден требует, чтобы он женился на ней, — а тут другая обещает выйти за него замуж… Я знаю, я и сам раз попал в такой переплет. — И он рассказал Джефсону этот случай. — Кстати, — продолжал он затем, — он говорит, что мы можем найти сообщение о той утонувшей паре в «Таймс юнион» не то от восемнадцатого, не то от девятнадцатого июня.

— Ладно, — сказал Джефсон, — я разыщу.

— Мне хотелось бы, — продолжал Белнеп, — чтобы вы завтра пошли со мной к нему. Посмотрим, какое впечатление он на вас произведет. Мы пойдем вместе, и я посмотрю, расскажет ли он вам все это так же, как рассказывал мне. Я хочу знать ваше мнение о нем.

— Узнаете, будьте уверены, — отрезал Джефсон.

На другой день Белнеп и Джефсон вместе посетили Клайда. И Джефсон, после беседы с ним и новых размышлений над его странной повестью, все же не мог решить, был ли Клайд действительно столь неповинен в намерении ударить Роберту, как он говорит… Если это правда — как же он мог потом уплыть и дать ей утонуть? И, уж конечно, присяжным будет куда труднее поверить в это, чем ему, Джефсону.

Есть еще предположение Белнепа, что Клайд, возможно, был выведен из душевного равновесия и не вполне нормален психически, когда взялся за осуществление плана, внушенного ему газетной заметкой. Конечно, могло быть и так, однако, на взгляд Джефсона, теперь Клайд был достаточно разумен и нормален. Джефсон считал Клайда более черствым и гораздо более хитрым, чем хотелось думать Белнепу; правда, это впечатление сглаживалось благодаря его мягким и обаятельным манерам, так что трудно было относиться к нему неприязненно. Впрочем, Клайд далеко не так охотно и доверчиво говорил с Джефсоном, как с Белнепом, и это на первых порах не могло вызвать у Джефсона симпатии к нему. Но Джефсон держался так решительно и серьезно, что Клайд быстро убедился: может быть, юрист ему и не сочувствует, но, по крайней мере, относится к его делу с профессиональным интересом. И немного погодя он стал возлагать на молодого адвоката даже большие надежды, чем на Белнепа.

— Вы, конечно, понимаете, что письма, которые писала вам мисс Олден, сильно осложняют дело? — начал Джефсон, когда Клайд повторил ему свою историю.

— Да, сэр.

— Они покажутся очень печальными каждому, кто незнаком со всеми обстоятельствами дела, и, наверно, восстановят присяжных против вас, особенно когда их сопоставят с письмами мисс Финчли.

— Да, я понимаю, — ответил Клайд. — Но ведь она не всегда была такая. Она стала писать так только после того, как попала в беду, а я хотел, чтобы она меня отпустила.

— Знаю, знаю. Об этом еще надо подумать, — может быть, мы сумеем заявить об этом на суде. Если б только можно было каким-нибудь способом добиться, чтобы эти письма не фигурировали на суде! — воскликнул Джефсон, обращаясь к Белнепу, а затем снова к Клайду: — Вот что я хотел спросить: вы были с ней близки около года, так?

— Да.

— И за все это время или еще до этого у нее не было дружеских, близких отношений ни с каким другим молодым человеком? Вы ничего такого не знаете?

И Клайд понял, что Джефсон не слишком пуглив и щепетилен и готов предложить любую идею, любую хитрость, при помощи которой, на его взгляд, можно будет вывернуться. Но Клайд не обрадовался этому намеку, а искренне возмутился. Было бы подло, зная характер Роберты, прибегнуть к подобной лжи! Он не мог и не хотел допустить даже намека на подобную неправду и поэтому ответил:

— Нет, сэр. Я никогда не слышал, чтобы она водила знакомство с кем-нибудь еще. Я просто знаю, что этого не было.

— Прекрасно, так и заметим, — сказал Джефсон. — Судя по ее письмам, я думаю, что это верно. Но мы должны знать все факты. Все получилось бы совсем иначе, если бы тут был замешан еще кто-то другой.

Клайд был не совсем уверен, действительно ли Джефсон пытается заставить его оценить эту идею, но все равно, решил он, не следует даже допускать такую мысль. И все же он говорил себе: «Только бы этот человек мог придумать, как по-настоящему защитить меня! Он, кажется, очень ловкий».

— А теперь, — продолжал Джефсон все так же сурово и испытующе (Клайду казалось, что в его словах нет ни капли сочувствия или жалости), — есть еще одна вещь, о которой я хотел вас спросить: за все время, что вы были знакомы с ней, до вашего сближения или после, не писала ли она вам когда-нибудь каких-либо пошлых, издевательских или угрожающих писем, не предъявляла ли каких-нибудь требований?

— Нет, сэр, не припомню, — ответил Клайд. — Она никогда так не писала. Нет… Кроме, пожалуй, последних писем… кроме самого последнего.

— А вы ей как будто ни разу не писали?

— Нет, сэр. Я никогда не писал ей никаких писем.

— Почему?

— Ну, видите ли, она была тут же, на фабрике, рядом со мной. А в последнее время, когда она уехала к родителям, я боялся ей писать.

— Ага, понятно…

И, однако, совершенно искренне стал объяснять Клайд, Роберта по временам была вовсе не такой уж мягкой и сговорчивой… она бывала очень решительной и даже упрямой. Она не обращала ни малейшего внимания на его слова, когда он объяснял, что, настаивая на свадьбе, она губит его положение в обществе и все его будущее, а ведь он готов был работать и помогать ей деньгами. Вот это ее упрямство, по словам Клайда, и привело к несчастью… А между тем мисс Финчли (и тут в голосе Клайда зазвучали нотки благоговения и восторга, что тотчас отметил Джефсон) для него была готова на все.

— Так вы в самом деле очень любили мисс Финчли?

— Да, сэр.

— И вы не могли больше оставаться с Робертой после того, как встретились с мисс Финчли?

— Нет, нет! Я просто не мог!

— Понимаю, — заметил Джефсон, многозначительно покачивая головой и в то же время размышляя о том, что было бы бесполезно и даже опасно сообщать все это присяжным. Может быть, самое лучшее, как предложил Белнеп, основываясь на обычной в наше время судебной практике, говорить о невменяемости, о душевном потрясении, которое было вызвано создавшимся отчаянным положением (таким оно казалось Клайду). Оставив пока этот вопрос в стороне, Джефсон продолжал: — Вы говорите, когда вы были с ней в лодке в тот последний день, с вами что-то случилось и вы, в сущности, не знали, что делали в тот момент, когда ударили ее?

— Да, сэр, это правда.

И Клайд снова попытался объяснить, каково было тогда его состояние.

— Хорошо, хорошо, я вам верю, — ответил Джефсон, как будто принимая за чистую монету все, что говорил Клайд, хотя в действительности не мог себе представить подобного состояния. — Но вы, конечно, понимаете, — заявил он, — что никакие присяжные, ввиду всех остальных обстоятельств, вам не поверят. Слишком много в этом деле такого, что требует объяснения, а при существующем положении мы не в силах все это как следует объяснить. Не знаю, как тут быть, — теперь он обращался к Белнепу. — Эти две шляпы, чемодан… разве что мы будем доказывать психическое расстройство или что-нибудь в этом роде. Я не совсем уверен, что это получится. Вы не знаете, у вас в семье не было когда-нибудь случаев сумасшествия? — прибавил он, снова обращаясь к Клайду.

— Нет, сэр, ничего такого мне неизвестно.

— У какого-нибудь дяди, двоюродного брата или дедушки не бывало никаких припадков или странностей?

— Нет, сэр, никогда ни о чем таком не слышал.

— И вашим богатым родственникам в Ликурге, надо полагать, не очень-то понравится, если я возьму и попробую доказать что-нибудь в этом роде?

— Боюсь, что они будут недовольны, сэр, — ответил Клайд, думая о Гилберте.

— Так… дайте сообразить… — сказал Джефсон после паузы. — Все это очень сложно. Но я не вижу другого сколько-нибудь верного пути.