Смешенье - Нил Стивенсон

– Доктор трудится над замечательным натурфилософским прожектом, которого мой сын не понимает, но который принёс бы поразительные результаты, если бы какой-нибудь мудрый монарх выделил на него бесконечное количество денег.

Тут Лейбниц, естественно, сморгнул, а Георг-Людвиг хихикнул. Однако царь Пётр задумался всерьёз, как будто бесконечное количество денег – рядовая сумма, которую ему регулярно случается отписывать[39].

Будет ли это полезно в строительстве кораблей? Кораблей и многого другого, господин Романов.

Это решило дело. Пётр строго глянул на одного из советников, тот попятился, склоняясь в поклоне, и впился в Лейбница хищным взглядом. Царь, покончив с этим вопросом, шагнул мимо доктора к Георгу-Людвигу.

Книга четвёртая: Бонанца

Япония

Май 1700

Даппа что-то спросил по-малабарски у трех темнокожих матросов, вытащивших лот. Получив ответ, он повернулся к юту и кивнул ван Крюйку. Капитан махнул беспалой рукой. Двое матросов-филиппинцев деревянными молотами выбили стопоры, и нос корабля слегка вздёрнулся, освобождённый от веса якорей. Цепи загромыхали в клюзы со звуком, с каким левиафан мог бы прочищать горло. Привязанные к ним пеньковые тросы скользили по палубе всё быстрее, и уже казалось, будто лотовые неверно определили глубину. Внезапно жизнь словно покинула тросы. Они замерли, и филиппинцы бросились выбирать слабину. Все паруса были убраны, но ветер, прогнавший «Минерву» через Японское море, теперь дул в её корпус, толкая корабль к длинной тени увенчанной снежной шапкой горы и порождая странное впечатление, будто солнце садится на востоке.

Джек, Вреж Исфахнян и Патрик Таллоу возле фок-мачты убирали те немногие паруса, под которыми ван Крюйк провёл «Минерву» в бухту. Джек и Вреж стояли на вантах, Патрик, потерявший левую ногу в стычке с пиратами у острова Хайнань, выстукивал по палубе резным палисандровым протезом, мурлыча себе под нос и выбирая снасти по мере надобности. Все трое были дольщики и обычно не брались за матросскую работу. Однако сейчас почти вся команда собралась на гондеке. Джек, стоя на вантах, чувствовал сильную боковую качку, по которой мог, не глядя, сказать, что все пушки выдвинуты в орудийные люки, придавая «Минерве» сходство с ежом. Гарнизону японского форта не надо было лезть в книги рангаку - голландских знаний, – чтобы понять намёк.

Габриель Гото в ярком кимоно стоял на носу корабля. Глядя на него сверху, Джек видел ссутуленные плечи и склонённую голову. Ренин побрился, подстриг, смазал маслом и уложил седеющие волосы в сооружение столь диковинное, что в любом другом месте его бы за такое сожгли на костре или, по меньшей мере, избили до полусмерти. Однако здесь, по-видимому, такая причёска была как парик в Версале – без неё тебя и за человека считать не будут. Габриель, сойдя с корабля, мог уже не бояться, что покажется нелепым на западный взгляд. Либо вся сделка – западня, и его распнут на месте (как обычно встречали португальских миссионеров), либо всё честно, и он вновь станет почтенным японцем – самураем, надзирающим за каким-то клочком рудоносной земли на севере и держащим свои религиозные убеждения (если они у него ещё остались) при себе.

– Его путь окончен, – заметил Енох Роот, когда Джек спустился на палубу. – Твой, я бы сказал, пройден наполовину.

– Хорошо бы так, – сказал Джек. – Ван Крюйк говорит, нам надо пройти ещё сорок градусов к востоку, прежде, чем мы окажемся точно насупротив Лондона. За столько лет я не приблизился и к середине пути.

– Ну, это как посмотреть. – Енох, закончив расставлять в чёрном ящике какие-то приборы и вещества, выпрямился и устремил взгляд на берег – Ты мог бы сказать, что нет места, куда из Лондона труднее попасть, чем сюда.

– Или что в Лондон отсюда попасть труднее, чем в любое другое место, – сказал Джек. – Я понял.

Они некоторое время стояли и смотрели на Японию. Джек не знал точно, чего ждать. Его бы ничто не удивило: ни дворцы в воздухе, ни двухголовые воины с мечами, ни демоны, восседающие на вулканах. Они наконец добрались до мест, отмеченных на картах доктора в Ганновере неопределённой береговой линией, за которой – белое пятно. Если где-нибудь на земле существуют фантазмы, то, уж конечно, здесь. Однако Джек их не наблюдал. Сейчас уже можно было разобрать подробности, и он видел дома. Восточные, это да. Однако двухлетний путь к сегодняшней сделке лежал через разные страны Восточной Азии, и уж китайских крыш Джек навидался в Маниле, Макао, Шанхае, даже в Батавии. Здешние дома выглядели примерно так же. Дымок поднимался из труб, как везде в холодную погоду. На холмах торчали сторожевые башни, в море вдавались пирсы, на берегу сушились рыбачьи сети и лодки в точности как у Санлукар-де-Баррамеда. Старухи-японки собирали в корзины водоросли, но то же самое делали японские христиане в Маниле. Не было ни демонов, ни фантазмов.

– Сказать честно? У меня такое чувство, будто я уже совершил кругосветное путешествие, – заметил Джек. – От Лондона меня отделяет только Мексика. Я видел её на карте – узенький перешеек.

– Не забывай про Тихий и Атлантический океаны, – напомнил Енох, запирая щеколды и замки на сундучке.

– Это всего лишь вода, а у нас есть корабль, – фыркнул Джек. Все слышавшие его филиппинцы разом перекрестились. По их мнению, Джек практически напрашивался на то, чтобы Господь поразил смертью его и всех свидетелей кощунства. – Как раз об этом я думал перед отплытием с Квина-Кутты, когда мы сидели в новом трактире «Ядро и картечь» у подножия горы Элиза и пили за Иеронимо, Евгения, Наср аль-Гураба, Ниязи и всех остальных, кого с нами нет.

– Надо же! Мне не показалось, что ты был в состоянии думать.

– Не забывай, что туман в голове – для меня дело знаемое, а потому не помеха, – сказал Джек. – Так что мои излияния…

– Возлияния?

– Мои мысленные излияния устремились в такое русло: ты посоветовал не называть корабль в честь Элизы, дабы он, оказавшись случайно водном порту с указанной дамой, не вызвал опасных кривотолков. Я согласился. Так вот, когда мы почти два года назад бросили якорь у Квина-Кутты и Сурендранат, посетив местных мавров, сообщил, что те ищут новою султана, короче, когда мы поняли, что остров сам идёт нам в руки, – я посмотрел на прекрасную, увенчанную снежной шапкой гору и нарёк её Элизой. Ибо она тоже плодоносна и прекрасна собой, внешне же несколько холодна и неприступна, а её вулканическая природа сулит внезапные извержения…

– Да, ты несколько раз описал сходство во всех подробностях.

–Хорошо. Короче, я рассудил, что не страшно назвать в честь Элизы гору так далеко от христианского мира. Однако позже, когда мы поставили мистера Фута султаном, а Сурендраната – великим визирем, когда они выстроили новое «Ядро и картечь» и в Квина-Кутту стали заходить европейские корабли, то выяснилось, что многие старые капитаны знают мистера Фута ещё по Дюнкерку.

Они возобновляли разговоры, прерванные кабацкой дракой тридцать лет назад, в прежнем «Ядре». Тут до меня стало доходить, что Квина-Кутта не так уже далеко от Лондона. На корабле в Японии я ближе к нему, чем мальчишкой-жохом на берегу Темзы.

– Прежде чем ты будешь фланировать по Стренду, нам предстоит выяснить несколько вещей, – вмешался Даппа, смотревший на них с бака, на котором угнездился словно ворон на ветке. – Например, выпустят ли нас из этой бухты живыми. Ты и не представляешь, насколько это против здешних законов.

– Очень даже представляю, – возразил Джек. Однако Даппу было не остановить.

– Будь мы в Нагасаки, к нам бы уже подошла лодка, чтобы снять руль и отвезти на берег, а вооружённые самураи обшаривали бы каждую щель, ища спрятанных иезуитов.

– В Нагасакскую бухту мы бы не вошли без японского лоцмана, знающего подводные рифы, и даже с ним вынуждены были бы по пути бросать якорь и дожидаться прилива, – сказал Джек. – Точно так же мы не могли бы из неё выйти. Отсюда мы свалим в любую минуту, достаточно обрубить якоря.

– Нас несложно атаковать ночью, – не унимался Даппа.

– Мы сейчас в высоких широтах, лето в разгаре (хотя по погоде этого не скажешь), так, что ночи коротки. – Джек перешёл на другое место, откуда мог лучше видеть солнце, встающее над японскими горами. Вода блестела так, что казалась листом кованой меди. На ней отчётливо выделялась приближающаяся лодка.

– Чёрт, здешние японцы пунктуальны, не то что в Маниле!

– Китайских контрабандистов они пускают, хоть неохотно. Христианский корабль им как бельмо в глазу. Они спешат от нас избавиться.

Подошёл ван Крюйк.

– Я велел отцу Габриелю в последнем письме написать, что обмен будет продолжаться, пока солнце не окажется в четырёх пальцах над горизонтом, ни минутой позже.