Сумма теологии. Том IX - Фома Аквинский

Возражение 2. Далее, всякий, подвергающий себя опасности, грешит. Но тот, кто отказывается от всего и избирает добровольную бедность, подвергает себя опасности, причём не только духовной, согласно сказанному [в Писании]: «Чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе» (Прит. 30:9); и ещё: «Из-за бедности многие погрешали»[855] (Сир. 27:1), но и телесной, о чём читаем: «Под сению её», то есть мудрости, «то же, что под сению серебра» (Еккл. 7:12); и философ говорит, что «расточить своё состояние есть своего рода гибель, поскольку расточающий живёт расточением»[856]. Следовательно, похоже, что для совершенства монашеской жизни добровольная бедность не нужна.

Возражение 3. Далее, как сказано во второй [книге] «Этики», «добродетель есть некое обладание серединой»[857]. Но тот, кто отказывается от всего ради добровольной бедности, похоже, избирает не середину, а предел. Следовательно, его поступок не добродетелен и не может принадлежать совершенной жизни.

Возражение 4. Далее, окончательное совершенство человека состоит в счастье. Но богатство способствует счастью, в связи с чем читаем: «Счастлив богач, который оказался безукоризненным» (Сир. 31:8); и философ говорит, что «инструментально богатство содействует счастью»[858]. Следовательно, для монашеского совершенства добровольная бедность не нужна.

Возражение 5. Далее, епископское состояние совершенней монашеского. Но епископы, как мы уже показали (185, 6), могут обладать собственностью. Следовательно, могут и монахи.

Возражение 6. Кроме того, наиболее богоугодным делом является раздача милостыни, поскольку, по словам Златоуста, «она есть главное лекарство покаяния». Но бедность исключает раздачу милостыни. Следовательно, похоже, что бедность не принадлежит монашескому совершенству.

Этому противоречит сказанное Григорием о том, что «есть праведники, которые напрягают все свои силы ради достижения высшего совершенства и, устремляясь к горнему, отказываются здесь от всего»[859]. Но мы уже показали (1), что именно монахам присуще напрягать все свои силы ради достижения высшего совершенства. Следовательно, им надлежит отказаться от всех внешних вещей и принять добровольную бедность.

Отвечаю: как уже было сказано (2), монашеское состояние является своего рода школой и практикой достижения совершенства любви. А для этого нужно, чтобы человек полностью отказался от привязанности к мирским вещам; так, Августин, обращаясь к Богу, говорит: «Недостаточна любовь, любящая что-то помимо Тебя и не ради Тебя»[860]. Поэтому, по его же словам, «чем сильнее любовь – тем слабее страстное желание, а совершенство её – полное отсутствие страстного желания»[861]. Но обладание мирскими вещами связывает человеческий ум любовью к ним, в связи с чем Августин говорит, что «мы прочнее привязаны к земным вещам, когда обладаем ими, чем когда их желаем, ибо почему тот юноша отошёл с печалью, как не потому, что был очень богат? Ведь одно дело – не желать завладеть тем, чего не имеешь, и совсем другое – отказаться от того, что уже имеешь; от первого отказываются как от чужого, а от последнего – как от части себя». И Златоуст говорит, что «приращение богатства более и более возжигает пламя страсти и беспрестанно возбуждает новые пожелания»[862].

Поэтому первоосновой достижения совершенной любви является добровольная бедность, благодаря которой человек живёт, не имея никакой собственности, согласно сказанному Господом: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё, и раздай нищим… и приходи, и следуй за Мною!» (Мф. 19:21).

Ответ на возражение 1. Как добавляет та же глосса, «когда апостол это сказал», а именно, что не требуется, чтобы была тяжесть, то есть бедность, «он имел в виду не то, что было бы лучше не подавать, а просто заботился о слабых, которых предупреждал, что подавать следует так, чтобы самому не впасть в нищету». О том же идёт речь и во второй глоссе, а именно, что в отказе от временных благ нет ничего незаконного, но нет и необходимого. Поэтому Амвросий говорит: «Господь не желает», то есть не заповедает нам, «чтобы мы сразу же расточили все свои богатства, но – чтобы распределяли их или, возможно, поступали как Елисей, заколовший своих волов и накормивший ими бедных, чтобы не быть удерживаемым никакими домашними заботами».

Ответ на возражение 2. Тот, кто отказывается от всего своего состояния ради Христа, не подвергает себя никакой опасности, ни духовной, ни телесной. В самом деле, духовная опасность связана с бедностью тогда, когда последняя не является добровольной, поскольку тот, кто беден против своей воли, желая раздобыть денег, совершает немало грехов, согласно сказанному [в Писании]: «Желающие обогащаться впадают в искушение, и в сеть…» (1 Тим. 6:9). Эта привязанность устраняется теми, кто принимает добровольную бедность, но, как уже было сказано, весьма сильна утех, кто богат. И телесная опасность не грозит тем, которые, желая следовать за Христом, отказываются от всего своего имущества и вверяют себя божественному Промыслу. Поэтому Августин говорит: «Стремящиеся прежде всего достичь царства Божия и Его судов, не отягощены беспокойством, ибо не испытывают недостатка в необходимом».

Ответ на возражение 3. Как говорит философ, середина добродетели определяется не количественно, а согласно суждению рассудительного человека[863]. Следовательно, чем бо́льшим является то, что исполняется в соответствии с суждением правого разума, тем более оно добродетельно и ничуть не греховно. Конечно, растрата имущества вследствие неумеренности или безо всякой пользы противна суждению правого разума, однако ему полностью соответствует отказ от богатства ради созерцания мудрости. Так поступали, говорят, даже некоторые философы; у Иеронима, например, читаем, что «известный фиванец Кратес, который был человеком очень богатым, прибыв в Афины для занятия философией, оставил бо́льшую часть своих богатств, полагая, что нельзя быть вместе богатым и добродетельным». Поэтому то, что человек отказывается от всего, что имеет, чтобы совершенно следовать за Христом, ещё в большей степени соответствует суждению правого разума. В связи с этим Иероним говорит: «Лиши себя имущества и следуй за неимущим Христом».

Ответ на возражение 4. Счастье, или блаженство, двояко. Одно – совершенно, и его мы чаем обрести в будущей жизни; другое – несовершенно, и некоторые, говорят, бывают им счастливы в жизни нынешней. Счастье нынешней жизни тоже двояко. Одно, как говорит философ, относится к жизни деятельной, а другое – к созерцательной[864]. Так вот, богатство инструментально способствует счастью деятельной жизни, которая состоит во внешних поступках, поскольку, по словам философа, «мы совершаем многие поступки с помощью друзей, богатства и влияния в государстве, словно с помощью орудий»[865]. С другой стороны, оно никак не способствует счастью созерцательной жизни, но, скорее, препятствует ему, поскольку обусловливаемое им беспокойство нарушает душевный покой, который столь необходим созерцателю. Поэтому, по утверждению философа, «для поступков нужно многое, но тому, кто созерцает, ни в чём подобном», то есть во внешних благах, «нет нужды, во всяком случае, для данной деятельности; напротив, оно даже препятствует созерцанию»[866].

К будущему счастью человек определяется любовью, и коль скоро добровольная бедность является действенным приуготовлением к достижению совершенной любви, из этого следует, что она очень важна для обретения небесного блаженства. Поэтому Господь сказал: «Пойди, продай имение твоё, и раздай нищим – и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф. 19:21). Но богатство, которым владеют, по своей природе препятствует совершенству любви, обольщая и пленяя ум. В связи с этим читаем, что «забота века сего и обольщение богатства заглушает слово» (Мф. 13:22) Божие, а именно постольку, поскольку, по словам Григория, «когда не дозволяют входить в сердце доброму желанию, тогда как бы убивают вход жизненного дыхания»[867]. Поэтому так трудно сохранить любовь посреди богатства, в связи с чем Господь говорит, что «трудно богатому войти в царство небесное» (Мф. 19:23), каковые слова до́лжно понимать как сказанные об уже богатом. В самом деле, согласно разъяснению Златоуста, «Он говорит о тех, которые пристрастились к богатству», поскольку далее добавляет: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство Божие!» (Мф. 19:24). Поэтому Писание не говорит просто: «Счастлив богач», но: «Счастлив богач, который оказался безукоризненным», и так это потому, что он совершил нечто трудное, в связи с чем [Златоуст] далее говорит: «Отсюда видно, что немалая награда ожидает тех, кто при богатстве умеет жить благоразумно»[868], то есть, имея богатство, не любят его.