Генерал-адмирал. Тетралогия - Роман Злотников

А 17 октября у меня в особняке состоялось объединенное совещание офицеров обеих эскадр и Владивостокского отряда крейсеров по поводу плана будущего сражения. Офицеры эскадры Дубасова и присоединенного к ней Владивостокского отряда крейсеров прибыли из Владивостока поездом. КВЖД и ЮМЖД пока действовали без проблем. Линия фронта на сегодняшний день проходила далеко от железной дороги, а две попытки японских отрядов совершить на ней диверсии закончились полным разгромом.

На совещании я в основном помалкивал. Мое выступление было первым и кратким. Я просто озвучил основные принципы, в соответствии с которыми считал правильным вести эту войну. И попросил по возможности не топить японские корабли, но максимально выводить их из строя. Так, чтобы японский флот, с одной стороны, терял бы не корабли, а время и свои ограниченные ресурсы на их восстановление, а с другой — как минимум на пару месяцев укрылся бы в своих портах, оставив море нам. Этот подход был просто вопиющим нарушением всех принципов ведения войны на море. Корабли старались именно потопить, потому что корабль, оставшийся на плаву, можно довольно быстро отремонтировать. Во всяком случае, по сравнению с тем сроком, который требуется на постройку корабля с ноля. И после ремонта корабль вновь выходил в море и снова стрелял по врагу. А утопленный — уже никогда. Но мне нужно было ослабить Японию и держать в ослабленном состоянии как можно дольше. Поэтому пусть она тратит и тратит деньги на ремонт кораблей, а после войны продолжит содержать все те же устаревшие броненосцы и броненосные крейсера на угольном ходу, вместо того чтобы, очухавшись, собраться с силами и заказать в той же Англии новые современные дредноуты. Ну, если англичане в этой реальности их изобретут.

Совещание закончилось в десятом часу вечера, и на следующий день Дубасов со своими офицерами убыл во Владивосток. Выход обеих эскадр на соединение был назначен на 5 ноября. А значит, именно в эти сроки и должна была состояться решающая битва. Потому что без господства на море японцы были совершенно не способны вести войну на суше. И если мы разгромим японский флот или хотя бы убедительно покажем японцам, что у них нет шансов покончить с нашим флотом и избавить свои войсковые перевозки от угрозы полного прекращения, — им останется только сдаться.

Глава 7

— Благодарю за честь, ваше величество. — Я сделал шаг назад, вернувшись в строй русских чиновников, и вытянулся в струнку. Изрядно потяжелевшая, вследствие появления на моем мундире японского Ордена Священного сокровища, грудь слегка тянула к полу, заставляя напрягать спину, но я держался. Еще полчаса, и императорский прием, посвященный заключению мира между Россией и Японией, закончится. И я смогу вырваться из того замкнутого круга перетекающих одно в другое дел, в который попал сразу после заключения соглашения о прекращении огня, после чего оказался обречен, будто белка в колесе, высунув язык перебирать лапками.

Генеральных сражений на море у нас получилось два. Первое, состоявшееся 6 ноября, формально закончилось нашей победой. Хотя японцы отказывались это признавать. Эскадра Дубасова, поддержанная всем нашим Тихоокеанским флотом, прорвалась в Порт-Артур, потеряв миноносец; японцы же потеряли три корабля, но эти потери почти никак не сказались на их боевой мощи, поскольку из строя выбыли китайский броненосец «Чин-Иен» и два авизо. Японцы утверждали, что мы разошлись «практически вничью». Но если бы один и тот же наблюдатель сравнил состояние японских и наших кораблей после сражения, то никаких сомнений в том, какой флот победил, у него не было бы. Если у нас даже не все корабли получили попадания, то японские были избиты так, что на них было страшно смотреть. Флагман адмирала Того «Микасу» при подходе к Сасебо пришлось даже брать на буксир, потому что он полностью потерял ход. А если присовокупить к этому чудовищные потери в личном составе, то японский флот как минимум на три-четыре месяца лишился возможности вывести в море сколько-нибудь значимое число кораблей.

Следующие два месяца Япония неуклонно скатывалась к катастрофе. Пользуясь хотя и временной, но почти полной небоеспособностью японского флота, наши крейсера и миноносцы свирепствовали не только в Желтом и Японском морях, но и в Южно-Китайском, Филиппинском, а также в прилегающих к Японии водах Тихого океана, охотясь не только за японскими транспортами и транспортами иных стран, везущими военную контрабанду, но и за рыбачьими лодками. Я требовал от адмиралов держать в море все наличные силы и долбить, долбить, долбить Японию. Во вспомогательные крейсера были срочно переоборудованы все мало-мальские пригодные посудины, от захваченных у японцев зверобойных шхун до «наливняков», оставшихся без работы вследствие захвата японцами Сахалинских нефтяных приисков. За ноябрь и декабрь было захвачено или пущено на дно около трети японского торгового тоннажа, если считать суда водоизмещением более пятисот тонн.

Движение по японским железным дорогам, проходящим на дальности прямого выстрела от побережья, из-за регулярного обстрела подвижного состава и разрушения мостов, водокачек, упорных стенок и других инженерных сооружений, было прекращено. Два наступления японцев в Маньчжурии, предпринятые скорее от отчаяния, закончились крахом. Впрочем, они и не могли быть успешными. К декабрю численность наших войск в Маньчжурии достигла шестисот пятидесяти тысяч человек, при том что противостояли им (в результате уже понесенных потерь и отсутствия пополнения с островов) всего двести сорок тысяч японцев. Причем, в отличие от японских, наши войска, благодаря регулярным, на этот раз не осложняемым ни забастовками, ни диверсиями поставкам, обеспечивались в полном объеме вооружением, снаряжением и огнеприпасами. А у японцев, наоборот, начались перебои. Так что к моменту начала японских атак все оборонительные порядки, как на востоке Маньчжурии, так и на подходах к Порт-Артуру, у нас были выстроены в два эшелона, каждыйиз которых превосходил атакующие их японские войска по численности и по насыщенности артиллерией и пулеметами. Корабль же, доставлявший пулеметы японцам, был перехвачен двумя нашими вспомогательными крейсерами «Волгой» и «Сетунью» и после досмотра и высадки команды в шлюпки благополучно отправлен на дно как везущий военную контрабанду. Произошло это аккурат во время генерального сражения, которое разворачивалось в трехстах милях северо-западнее. Англичане, под чьим флагом шел корабль с пулеметами, как обычно, бурно повозмущались, но им в тот момент было совсем не до Японии. Тем более что по всем строгим законам мы оказались в своем праве: факт военной контрабанды был зафиксирован… Впрочем, корабль, перевозивший, кстати, не только пулеметы, которые были укрыты под вполне безобидным грузом мануфактуры, ушел на дно изрядно облегченным. Все пулеметы и прилагавшиеся к ним патроны английского калибра были перенесены на наши корабли и к настоящему моменту уже сгружены в Порт-Артуре и спрятаны подальше. Мало ли зачем нам могут понадобиться пулеметы под английский патрон? А ну как у нас сложатся добрые отношения с индийскими или ирландскими патриотами, борющимися с британским колониальным владычеством? Не думают же англичане, что в игру с поддержкой революционеров и патриотов можно играть только в одни ворота? Если так, мне их искренне… да нет, вру, совсем не жаль…

Японцы показали себя великолепными бойцами — стойкими, мужественными, умеющими сражаться яростно и непреклонно, способными без колебаний отдать жизнь за родину, но… это в конце концов только ускорило их крах. В этих двух сражениях японские генералы положили треть оставшихся у них войск, и после даже не окончания, а затухания последнего боя японской армия потеряла всякую способность к наступлению. Генерал Куроки совершил сэппуку. Генерал Оку избежал этой участи только потому, что погиб, возглавив безумную атаку своих войск на русские позиции. Он ринулся в атаку в полной парадной форме, размахивая над головой родовым самурайским мечом, но до линии русских траншей так и не добежал, попав под кинжальный пулеметный огонь… В течение следующих трех дней примеру генерала Куроки последовали еще около сотни японских офицеров, после чего на японской сухопутной армии можно было поставить крест. Она оказалась полностью дезорганизована и деморализована.

Между тем на Японских островах, вследствие действия наших крейсеров, быстро наступил голод. Рыбаки просто боялись выходить в море, да и существенная часть японского рыболовного флота, причем наиболее современная и производительная, была потоплена — в нее входили крупные суда, которые привлекали внимание наших крейсеров в первую очередь. В рыбацких деревеньках и портах остались только лодчонки, к тому же теперь рыбакам не хватало неводов — наши легкие и вспомогательные крейсера, а также истребители миноносцев, плотно курсировавшие вдоль побережья, открывали огонь по любому корыту, заставляя японцев, вышедших на промысел, поспешно спасаться, бросая сети в море.