Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах - Гагик Карапетян

– Точно подметили! Наш «паровоз» на ходу, во время чемпионата страны, расставшись с «машинистом», в конце концов на финише турнира остановился на 9-м месте…

Итак, я рассказал вам почти все о моих заметных промахах и ошибках, допущенных в национальной команде и «Локомотиве».

– Спасибо за вашу постоянную искренность и доверие.

Савелий Евсеевич! Как мы договорились в начале этой беседы, в качестве ее «десерта» прошу вспомнить о нештатных ситуациях с вашим участием… Но для этого, как предполагаю, придется срочно найти «препарат» для нейтрализации вашей скромности. Вы согласны временно отказаться от прирожденной черты своего характера?

– Попробую. Правда, загодя извините за то, что согласился рассказать о себе, любимом. А пока я, как говорится, собираюсь с мыслями, почитайте этот небольшой документ (передает тонкую папочку):

Выписка из Книги почета Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР от 9 августа 1971 г.:

«Тов. Мышалов С. Е. занесен в Книгу почета за проявленный самоотверженный и благородный поступок, выразившийся в спасении утопающего – тов. Жилинского В.С., находившегося в состоянии клинической смерти».

– Надо же! Какой вы молодец! Тут без подробностей не обойтись!

– Я отдыхал в подмосковном пансионате «Березки». Обычно с утра выходил к речке, делал зарядку, плавал… Коротал таким образом время до обеда. Но тут почему-то чуть ли не полдня провел в номере. Вдруг слышу из коридора знакомый, но тревожно перешедший на крик голос дежурной:

– Где Савелий Евсеевич?

Я выскочил из номера:

– Что стряслось?

– Человек утонул!

Там, на берегу, дно сначала пологое, потом резко уходит вглубь. Я бегом туда: подростка из местных уже вытащили и вызвали «Скорую». Как все произошло, нетрудно представить: решил купнуться, но, видимо, переоценил свои силы, и вот, пожалуйста, несчастный случай. Но для меня такой пациент в новинку: в моей врачебной практике ничего подобного еще не было.

– В каком состоянии находился подросток?

– Не реагировал. Как говорят в подобных случаях, одной ногой ушел туда, откуда не возвращаются. Меня окружила толпа. Посыпались советы. Не слушая никого, я по всем правилам науки совершил серию реанимационных движений. Из утопленника вышла вода. Наконец он открыл глаза. По сути, человек заново родился. Тут подъехала «Скорая». Подростка увезли, но его жизнь находилась вне опасности.

– Когда Жилинский пришел в себя, неужели не нашел вас и не поблагодарил?

– Следующим утром, открыв дверь, я увидел огромную корзину цветов. А в ней – написанную от руки и вложенную в цветы его записку с благодарностью. Чуть позже директор пансионата (поверьте, я тогда об этом не знал) отправил в Спорткомитет письмо, где все описал. Кстати, ведомственную «Книгу почета» мы называли еще «Красной». Ведь туда заносили фамилии чемпионов мира, Европы и Олимпиад, их тренеров. Как вы понимаете, составить им компанию было трудно и потому – престижно.

– Честно говоря, за профессионализм, проявленный в чрезвычайных условиях, кадровики и чиновники могли представить вас на получение как минимум медали «За спасение утопающих»…

– Ну, это стало бы чрезмерным знаком отличия. Впрочем, разве в наградах дело. Для меня, врача, важнее оказаться в нужное время и в нужном месте. Почему так – судите сами.

Итак, 1975 год, Кёльн. Я работал со сборной Лобановского, которая в рамках подготовки к сезону провела товарищескую встречу в турне по Германии. После матча состоялся совместный ужин, во время которого участники команд разместились за общим столом. Вдруг ко мне обратился один из представителей хозяев:

– Простите, – обеспокоенно заговорил он. – Но на вечере нет нашего врача – не к кому обратиться за помощью. А у нас проблема: у Юргена Грабовского (полузащитник франкфуртского «Айнтрахта» и сборной Германии, чемпион Европы-1972 и мира-1974. – Прим. ред.) появилась какая-то сыпь.

– Давайте посмотрим! – сказал я и поспешил к пациенту с надеждой помочь. Чемоданчик с минимумом необходимых лекарств у меня всегда с собой. Осмотрел. Понял, что возникла аллергия. Сделал укол супрастина. В конце ужина легендарный хавбек, подойдя и наклонившись ко мне, выставил впереди себя руку с выразительно поднятым вверх пальцем – дескать, стало намного лучше.

– Эх, Савелий Евсеевич! Любой фанат на вашем месте попросил бы автограф на память…

– Тогда вместо моих, надеюсь, любопытных рассказов я бы в «дцатый» раз со скучающим лицом показывал коллекцию росписей знаменитых конькобежцев, ватерполистов и футболистов. Продолжаю вспоминать о профессионально-житейских приключениях?

– Конечно!

– 1975/76-й. В ту пору я жил и работал по расписанию авиамаршрутов Москва – Киев – Москва. Как-то позвонил Лобановский и по традиции попросил срочно навестить его подопечных. В подобных случаях я мчался в «Шереметьево-1», оставлял машину на парковке и выкупал в кассе билет на ближайший рейс.

Лето. Очень жарко и душно. Долго не давали взлет. Передо мной в салоне сидели пожилые супруги. У мужа на лацкане пиджака поблескивала звездочка Героя Советского Союза. И смотрю, жена вдруг стала лихорадочно рыться в сумочке. Невольно спросил: «Что-то случилось?» – «А вы кто?» – «Доктор». – «Спасайте – у него сердце прихватило!» Открыл свой чемоданчик, дал капельки валокордина, пощупал пульс. Когда объявили вылет, сосед пришел в себя. Оказалось, командир одного из прославленных в годы Великой Отечественной войны партизанских отрядов. Когда приземлились, он предложил воспользоваться его «персоналкой»: «Довезем туда, куда скажете». Поскольку меня встречали, я поблагодарил за заботу и отказался.

А еще случаем ехал в поезде. Какие-то мерзавцы бросили снаружи камень в вагонное окно. Осколки впились в лицо женщине – два часа я их пинцетом вытаскивал.

– То есть успешно заменили собой «Скорую помощь».

– А вот иного рода ЧП. Январь 1985-го. Сборная СССР под руководством Малофеева из Дели летела в Калькутту на турнир памяти Неру. Рядом со мной сидел массажист Миша Насибов. Вдруг подбегает стюардесса: «Вы доктор?» – «Да». – «Командир просит пройти в кабину». – «Что произошло?» – «Проблема с ногой». Когда мы вошли с Мишей, я увидел крайне озадаченного командира экипажа – на нем лица не было. Стал выяснять, в чем, собственно, дело. Командир объяснил:

– Резкая боль в голеностопе. Скоро самолет сажать, а я на педаль нажать не могу.

В процессе разговора кое-что прояснилось. У пилотов большая нагрузка на правую ногу – там тормоз, нужно приложить заметную силу. Я открыл чемоданчик, сделал обезболивающий укол, дал таблетку, а Миша весь сустав отмассировал.

Командиру стало легче. Вероятно, в знак благодарности командир оставил нас в кабине. Мы получили возможность наблюдать, как происходит посадка ночью. Например, стали свидетелями того, как, приближаясь к аэродрому, экипаж перешел на ручное управление. Вокруг все светилось и мигало. Незабываемое зрелище! Командир, с полчаса поработав «гидом-экскурсоводом» (2-й пилот взял управление самолетом на себя), уже, похоже, забыл о боли. Потому что периодически шевеля стопой, удивленно повторял:

– Надо же! Вроде все нормально!

– Итак, «Скорая» имени Мышалова выручила футболиста-иностранца, героя-партизана, командира экипажа самолета, соседку в поезде, деревенского подростка… Эта «коллекция», мне кажется, интереснее потенциального собрания автографов спортивных знаменитостей.

– Но в моей практике я помогал «звездам» и иных сфер. К середине 1970-х народные артисты России Балтер и Виторган переехали из Питера в Москву. Тогда в Спорткомитете начальником Главного управления медико-биологического обеспечения подготовки сборных СССР трудился доктор биологических наук Фудин, с которым у меня сложились добрые отношения. Однажды Николай Андреевич обратился со срочной просьбой:

– Савелий! ЧП в Театре имени Станиславского – Алла Балтер, репетируя роль танцовщицы, подвернула голеностоп. Выручай!

Приехал на Тверскую. Меня встретил известный актер Михаил Жарковский (1919–2007), тогда директор театра. Зашли в гримуборную. Что меня сразу сразило – красота Балтер. Со слезами на глазах она обратилась ко мне:

– Доктор, решается моя судьба. В 12 часов прогон спектакля в присутствии комиссии Министерства культуры.

Осмотрев сустав, я откровенно ей сказал:

– Попробую, но не знаю, получится ли…

Сделал укол, блокирующий боль. Когда ей стало лучше, попросил попробовать подвигаться. Балтер осторожно встала на пуанты:

– Ой, уже не болит!

Для фиксации укрепил повязку. Алла вышла на сцену, а меня настоятельно попросили пройти в ложу и не уходить до конца прогона. В антракте я вернулся в гримуборную: