Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

Aрадриан был одурманен, но и восхищен столь необычным представлением, настолько увлечен им, что не замечал ничего другого в помещении. Он понял, что слишком сильно качается в одном ритме с музыкой: движения становились несколько резкими при переходе от одной мелодии к другой, конечности подергивались в ритме разных танцоров.

Внезапный грохот барабанов и кромешная темнота заставили сердце странника бешено заколотиться. Раскатистые звуки унеслись прочь, но эхо звучало в зале дольше, чем следовало в небольшом помещении. Из провидца теней вырвалось белое сияние, почти ослепившее Арадриана. Щурясь от яркого света, изгой увидел черный силуэт, поднимающийся на середину сцены, в то время как невидимые трубы играли зловещую низкую мелодию, стучавшую, словно пульс какого-то огромного зверя.

Силуэт оказался Шутом Смерти, маска которого представляла собой костлявое лицо, а костюм был усеян серебряными черепами. В руках она крутила и проворачивала небольшую косу, острое лезвие клинка сверкало в лучах света, исходившего от теневидицы. Арадриан испытал острое желание закричать, зная о том, что будет дальше. Его охватил страх, когда лезвие косы заблистало возле других арлекинов, проходя на волосок от их тел, в то время как Шут Смерти тайком пробирался по сцене, выбирая первую жертву. Предупреждение застряло в глотке странника, вокруг раздались испуганные, бессловесные вздохи зрителей, которые он едва слышал.

В конце концов, алайтокец закричал, когда клинок Шута Смерти полоснул по горлу музыканта, игравшего на лунной арфе. Как только багровые капли запятнали белый свет и убитый арлекин рухнул на пол, а его инструмент с грохотом покатился по сцене, в зале раздались и другие панические вопли. Шут Смерти триумфально поднял руки и развернулся на пятках, коса вновь сверкнула, рассекая грудь оборачивающегося танцора. Еще больше красного пролилось в белизну из жил смертельно раненого актера.

Шут Смерти ударял вновь и вновь, пока сцена не стала алой, музыканты и танцоры падали друг на друга, сплетаясь в последних судорогах, дергаясь и плача. Слезы текли по лицу Арадриана, губы раскрылись в ужасе. Странник, оказавшийся свидетелем резни, трясся всем телом, в то время как мимы в плащах танцевали, ликуя, подхватывали тела умирающих и утаскивали их со сцены по одному.

Все вновь провалилось в темноту и тишину, желудок рулевого скрутило, в ушах у него зазвенело, на губах появился соленый вкус слёз.

Опять зажегся мягкий серебряный свет, снова озарив теневидицу, стоящую в одиночестве на сцене. Странник не слышал ни реплик, ни шагов уходящих актеров, всё пространство вокруг Арадриана заполняли звуки плача. Oн понял, что Афиленниль крепко сжала ему руку, до боли вцепившись в неё пальцами.

Раскинув руки в стороны, арлекин низко поклонилась, позволив рулевому последний раз посмотреть на собственное ухмыляющееся лицо, которое подмигнуло ему, когда капюшон упал.

Странник не знал, что делать — аплодировать или кричать, смеяться или плакать. Он чувствовал, как всё тело содрогается после такого расхода энергии, и испытывал невероятную усталось, будто сам только что выступал. Все мышцы были напряжены, нервы болезненно ныли.

Тихо шагая, теневидица ушла, и зажегся свет, озарив застывшую толпу. Почти тут же завязались разговоры, частью разгоряченные, частью приглушенные; внезапное оживление и энергичность зрителей сделали представление арлекинов ещё более бесплотным и нереальным, словно полузабытый сон.

Финдельсит вышел к ним, будучи одетым в полный сценический костюм, хотя и не участвовал в спектакле — его роль Смеющегося Бога не требовалась. Одежда Великого арлекина оказалась даже более пестрой и экстравагантной, чем у актеров его труппы. В гребне, высоко вздымавшемся над облегающей шапочкой и каскадом спадавшем до пояса, присутствовали все цвета видимой части спектра. В ткань облегающего комбинезона были вшиты драгоценные камни, а поверх него Великий арлекин носил куртку, на рукавах и воротнике которой сверкали геммы. Лицо его закрывала маска, нижняя половина которой была выкрашена в синий, а верхняя в абсолютно черный, не считая крестообразных глазных линз, за которыми виднелись глубокие, красные, наполненные злорадством глаза Финдельсита. Нос личины был заострен, словно кинжал, а подбородок изгибался вверх, напоминая полумесяц. Губы и брови, окрашенные алым, завершали черты маски.

Ками стоял рядом с ними. Эстратаин подготовил встречу, нашел Финдельсита за кулисами, привел к странникам и теперь оставался рядом, готовый помочь, если возникнет необходимость. Джаир, которого выбрали говорить от имени экипажа, поприветствовал Великого арлекина.

— Спасибо за спектакль, — произнес он. — Для некоторых из нас это стало первой возможностью увидеть представление подобного масштаба.

— Присутствие ваше радует труппу, — ответил Финдельсит глубоким и звучным голосом, так, словно декламировал в соответствии с поэтическим размером, — и счастлив выслушать я вас. Эстратаин поведал нам о ваших смелых планах, и я скажу сейчас, что мы вам не поможем.

— Что? — выпалил Арадриан, тут же нарушив запрет, согласно которому говорить от лица всех надлежало Джаиру. — Как ты можешь ответить так быстро, когда мы еще не рассказали о наших намерениях?

— Намеренья всегда одни и те же, я считаю, и почему о вас я должен думать по-другому? Всё дело в камнях духа, каждый раз одних и тех же; как же это скучно. И что за представленье сможем мы сыграть по этой теме, коль не то, что уж играли сотню раз?

— Мы наскучили тебе? — набычившись, Каолин шагнул вперед. Великий арлекин не двигался, только медленно повернул голову и уставился на странника из-под маски с полуухмылкой.

— Не играй в его игры, — произнес Арадриан, кладя руку на плечо товарища.

— Он — клоун, ему надлежит развлекать нас, поэтому не потворствуй его шуткам.

Финдельсит указал на алайтокца рукой в перчатке, хотя по-прежнему смотрел на Каолина.

— Вот ты мне нравишься, ведь есть в тебе что-то такое, но даже и тебе я отвечаю «нет».

— Никогда не думал, что увижу цикл, когда арлекин испугается Великого Врага, — произнес Лехтенниан. Остальные изгои отошли, пропустив старого путешественника.

— Скука и повторения — слабая отговорка, когда у тебя есть шанс стать единым со Смеющимся Богом. Разве быть арлекином — не значит натягивать нос Той-что-Жаждет? Влезать в Её логово, смеяться Ему в лицо?

Удивленно склонив голову, Финдельсит внезапно замер. Он посмотрел на изгоев, задерживая взгляд на каждом не дольше одного удара сердца, а затем остановился на Лехтенниане; лицо арлекина, как и всегда, оставалось непроницаемым.

— Рискованный ты бросил вызов духу моему, и обвинение твое я не могу легко отвергнуть, — произнес Великий арлекин, отворачиваясь с изящным взмахом руки. — Ты, друг мой, с доводами лучшими пришел, и, говорю я, выдвигай их смело, хоть и зря.

— Задержись лишь на мгновение, выслушай мои аргументы, и мы с тобою придем к согласию, обещаю тебе, — произнес Лехтенниан, быстро шагая вслед уходящему Финдельситу.

Великий арлекин помедлил, позволив изгою догнать его. После этого Лехтенниан говорил тихо, и Арадриан не слышал их беседы, как не видел губ товарища и выражения его лица. Посмотрев на других странников, алайтокец понял по их заинтригованным лицам, что они пребывают в таком же недоумении.

Последовал довольно короткий спор, во время которого Лехтенниан несколько раз делал просящие жесты, прижимая локти к ребрам, разводя ладони и слегка кланяясь.

Aрадриан уже хотел подойти и попросить старого путешественника не унижаться, но, не успев сделать первый шаг, увидел, как Финдельсит чуть отступил и кивнул в знак согласия. Лехтенниан слегка улыбнулся, еще раз поклонился и пошел к изгоям, чтобы сообщить хорошие новости.

— Он казался таким непреклонным, — произнес Джаир.

— Как ты переубедил его? — спросил Каолин. — Он всё-таки согласился? Мы правильно поняли?

— Всё, что от меня потребовалось — это немного польстить ему и сделать предложение, от которого невозможно было отказаться, — пожилой музыкант кивнул в сторону двери. — В какой-то мере за это можно поблагодарить Эстратаина: Финдельсит более всего заинтригован идеей путешествия с ками.

— И чем ещё? — спросил Арадриан, поскольку рассказ Лехтенниана явно был расплывчат и неубедителен. — Ты не слишком хороший лжец, всем очевидно, что ты недоговариваешь.

— Признаюсь, мне не хотелось бы отвечать. Как видишь, благодаря мне Великий арлекин рискнет, и теперь, когда всё решено, я боюсь, что, возможно, переступил черту.

— Чем рискнет? — Арадриана сердито уставился на товарища.

— Я бросил ему вызов, предложил привести нас туда, где он никогда не бывал, к миру, который даже у него вызывает опасения, — ответил Лехтенниан. — Если бы он признал, что устрашен, то больше не смог бы служить аватаром Смеющегося Бога, ведь Цегорах презирает смерть и опасность. Чтобы доказать себе, что он действительно не боится, Финдельсит должен привести нас туда, где кроются его глубочайшие страхи, или сложить полномочия Великого арлекина.