Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман

Трудно было спорить с такой могучей «волей». Если же где-либо высказывали недовольство по поводу этой новой практики или против навязывания данной организации совершенно неизвестного ей человека в качестве руководителя, то сеть «Особого сектора» быстро создавала дело об «антипартийной группе» в такой-то организации, которое обычно кончалось тем, что охотников пошуметь быстро исключали из партии решением другого подсобного сталинского органа — партколлегии ЦКК.

В отношении подбора и назначения местных секретарей Сталин как бы руководствовался мудрым рецептом Макиавелли — не назначать наместниками людей местных. Склонные к «сепаратизму», они легко могут изменить «государю». Нельзя им давать, кроме того, и засиживаться на одном и том же месте, надо их часто перетасовывать. Организационная практика Сталина на местах придерживалась этих принципов весьма строго.

К концу 1928 года завершился и этот процесс перестройки низового аппарата партии по сталинскому образцу. Отныне основные кадры секретарей обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий состояли из людей, пропущенных через «Особый сектор» и назначенных «Сектором кадров» «Кабинета Сталина». В самих местных аппаратах, начиная с обкома, также был введен институт «особых секторов» под названием «спецсекторов», которыми заведывали исключительно лица, присланные из Москвы «Особым сектором» и «Сектором кадров». Формально заведующий «спецсектором» подчинялся секретарю обкома (крайкома, ЦК местной партии), но фактически он был подотчетен только «Кабинету Сталина». В распоряжении этого местного «Особого сектора» находилась особая сеть «партинформаторов» вне парткома и весьма квалифицированный штат работников в самом аппарате партийного комитета (от 3 до 10 чел.) — сам заведующий, один или два инструктора, шифровальщик, протоколист, особая машинистка и т. д. Никаких прав «спецсектор» не имел, не имеет и сейчас. Вся его задача — в организации правдивой и исчерпывающей информации для «Особого сектора» в ЦК. Заведующий «сектором» постоянно участвует во всех заседаниях бюро и секретариата обкома (крайкома, ЦК) как протоколист, имея при себе «особую машинистку», являющуюся одновременно и стенографисткой. Директивная связь ЦК с обкомами проходит через этот «спецсектор» — шифрованные телеграммы, секретные директивы ЦК поступают в «спецсектор», и он доводит их до сведения секретаря в расшифрованном виде. Сам секретарь обкома передает Москве свои секретные доклады, ответы, решения через этот же сектор. Кроме обычных почтовых связей и правительственных проводов, в распоряжении «спецсектора» находится и отдельная «фельдъегерская служба» по линии НКВД (МВД), — то есть своеобразные внутренние «дипломатические курьеры», которые доставляют в Москву и из Москвы на места наиболее важные партийные и правительственные документы. Эти курьеры более неприкосновенные лица, чем даже какой-либо министр советского правительства. Они снабжены личными мандатами за подписями министра Госбезопасности, гарантирующими им не только личную неприкосновенность, но и экстраординарные права на любые услуги со стороны партийных и советских властей при исполнении ими служебных обязанностей. Такова была техника организации партийного аппарата «Кабинета Сталина» накануне открытого выступления так называемой правой оппозиции в начале 1929 года.

До середины 1928 года споры между Сталиным и будущими правыми носили характер скорее теоретический, нежели практический.

Подробности о разногласиях Бухарина со Сталиным по важнейшим вопросам большой практической политики в Политбюро, даже в кругах членов ЦК, знали очень немногие (зато члены «Кабинета Сталина» в лице Ежова, Маленкова, Поскребышева, Поспелова и др. о них не только знали, но и принимали в них ближайшее участие на стороне Сталина).

Сам Бухарин, по настоянию Рыкова, воздерживался выносить спор на пленум ЦК. Томский, наоборот, был сторонником решительной развязки или, во всяком случае, коллективной отставки всей «тройки», чтобы этим продемонстрировать свое несогласие со сталинским курсом. Но цель Сталина была иная — подготовить партийный аппарат и партийный актив к уничтожению его противников в открытых боях, выставив их как новую, на это раз «правую оппозицию». Кличка «оппозиция» всегда была в истории ВКП (б) той вечной искомой мишенью, против которой всегда можно было мобилизовать и неразборчивую партийную массу, и вполне разбирающихся партийных карьеристов. Сталин вел дело к этому, но вел по-своему, по-сталински, то есть мастерски в смысле конспирации и виртуозно в смысле провокации.

Глава 29. РАЗГРОМ «ПРАВОЙ» ОППОЗИЦИИ

Мы уже писали, что к началу 1928 года соотношение сил бухаринцев и сталинцев в Политбюро было одинаково. В этих условиях ни о какой оппозиции внутри Политбюро или Оргбюро говорить не приходилось. Были две по силе одинаковых, а по своим воззрениям на текущую политику партии диаметрально противоположных группы. Сталину такое положение в верховных органах партии было далеко не выгодным. Обозначивающаяся борьба в этих органах была борьбой сторон, а не оппозиции и законного большинства. Сталину нужна была любой ценой, при помощи любых методов, именно «оппозиция», а не стороны. К этому он и вел дело, причем, не только по линии своего негласного кабинета внутри ЦК, не только по линии «идеологической обработки», не только по линии «секретарского отбора» в низах, не только по линии замены Политбюро и Оргбюро Секретариатом ЦК, которым он владел твердо, но, — выражаясь его собственной терминологией, — «вел по всему фронту». Пока этот фронт проходил по вышеуказанным границам, у Сталина еще не было никакой внутренней уверенности, что он выиграет последнее сражение на путях к единовластию. Надо было найти какие-то новые резервы, достаточно мощные, чтобы произвести на врага впечатление. Эти резервы, давно намеченные, подобранные и подготовленные (на худой конец!), были налицо — Президиум ЦКК и Президиум Коминтерна.

Ни по уставу партии, ни по твердо установившейся традиции они не были судьями над Политбюро и Оргбюро ЦК. Наоборот, еще со времени Ленина Политбюро (опять-таки не по уставу, а по неписаному закону большевизма) было и высшим судом, и верховным законодателем для всех. Правда, на бумаге ВКП (б) скромно называл себя «секцией Коминтерна», а ЦКК — блюстителем «единства партии». Но это было лишь на бумаге. Теперь Сталин решил ввести названные резервы в бой, и это решение оказалось самым действенным и самым умным из всех его организационных комбинаций в борьбе с правыми. Резервом первой очереди для Сталина был, конечно, его собственный домашний резерв — Президиум ЦКК. В уставе партии, принятом на XIV съезде (1925), говорилось:

«Основной задачей, возложенной на ЦКК, является охранение партийного единства и укрепления рядов партии, для чего на ЦКК возлагается:

Содействие Центральному Комитету ВКП (б) в деле укрепления пролетарского состава партии…

Борьба с нарушением членами партии программы, устава ВКП (б) и решений съездов.

Решительная борьба со всякого рода антипартийными группами и с проявлением фракционности внутри партии, а также предупреждение и содействие изживанию склок…

4. Борьба с некоммунистическими проступками: хозяйственным обрастанием, моральной распущенностью и т. д.

5. Борьба с бюрократическими извращениями партийного аппарата и привлечение к ответственности лиц, препятствующих проведению в жизнь принципа внутрипартийной демократии в практике партийных органов» («ВКП (б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», Москва, Партиздат, 1933, ч. II, стр. 223).

Главные пункты устава — 1, 3, 5 — прямо и непосредственно относились к практике Сталина и его негласного кабинета внутри ЦК, но Сталин как раз по этим пунктам и ввел в партийный бой свой первый резерв — ЦКК. Правда, сначала он использовал не весь состав ЦКК, так как из 195 ее членов, избранных на XV съезде, не менее половины состояли из людей Бухарина, Рыкова и Томского, и даже не весь состав Президиума ЦКК (21 человек), в котором также сидели бухаринцы. Сталин использовал лишь отборную ее головку — руководителей ЦКК. Поступая так, Сталин не нарушал и формально устава партии.