Ватерлиния (сборник) - Александр Громов

– Да, – сказал Ксавье, чтобы отвязаться. – Да, конечно. Спасибо вам, Максут, вы мне помогли. До свидания.

Шлехтшпиц, наконец, отстал. Какое-то время Ксавье шел, не видя куда, пока не сообразил, что вышел на улицу, ведущую к площади. Голова была набита чем-то горячим. Или это солнце? Он приложил ладонь к затылку – да, действительно… Здорово сегодня печет. Душно и тесно, как в электропечи, и дышать нечем. Мозгу тесно…

Улица была пуста, только навстречу по противоположному тротуару шел Леви Каюмжий, и было заметно, что он торопится. На оклик Ксавье он отозвался со второго раза, зато подошел с какой-то чрезмерной готовностью.

– Ты далеко? – спросил Ксавье. – Может, вместе?

Леви помялся, переступил с ноги на ногу:

– Понимаешь, у меня тут дела…

– Дела, – сказал Ксавье. – Ну ладно. Суд, как я понимаю, уже кончился?

– Н-да, – сказал Леви. – Вроде того.

– А Лисандр?

– А что Лисандр? – Леви виновато улыбнулся, развел руками. – Убили его. Как пошла толпа рвать… Дурак он, ну кому может понравиться, что его называют убийцей?.. Вот так вот. Каждый по разу – там уже и смотреть не на что. Лесоруб, говорят, старался очень, только я не видел, я далеко был, не пробиться… Менахему тоже попало, тоже не на своих ногах ушел…

– А-а, – сказал Ксавье. Перед глазами на миг стало темно, но только на миг. – Ну ладно, иди, не буду задерживать…

Сворачивая на площадь, он оглянулся – на опушке рощицы Леви торопливо рвал желтые цветы.

* * *

– Ну, хватит, – сказал Гуннар. Старикан заткнулся и заморгал воспаленными глазами. – Все это вранье от начала до конца. Такого не могло быть.

– Это уникальный документ, – зло сказал рыжий. – Ваша история, дикарь.

Все-таки он прямо напрашивался на то, чтобы его пристрелили. Гуннар сплюнул. Надо же додуматься: записать в предки людей чуть ли не выродков, а уж отклонутиков – точно. Каждый знает, что отклонутики не могут иметь потомства, в лагере им не до этого. Предками людей могут быть только люди.

– Последний раз спрашиваю, – сказал Гуннар. Пора было кончать. – Кто из вас встанет у десинтора?

– Это не десинтор, дикарь, – процедил рыжий. – Это аварийное сигнальное устройство для планетарных катеров. Вроде ракетницы. У нас нет настоящего оружия. Не для того к вам летели.

– Убийцы, – хрипло сказал старик. – Они и нас сделали убийцами. Всех… Если мы даже вырвемся, мы не должны возвращаться…

– Ты, – решил Гуннар, указав на рыжего стволом автомата. – Встать!

* * *

Черная коробочка радиотелефона жгла ладонь. Ксавье Овимби еще раз набрал код Севера. Прислушался. В эфире опять не было ничего, кроме незначительных помех; тогда он, чертыхнувшись, дал отбой и стал размышлять, что все это может значить. Западный сектор замолчал еще вчера и до сих пор не удалось выяснить, что там могло случиться, а теперь вот еще и Северный… Авария? Он пощипал себя за подбородок. Гм… Ясно, какая там авария, – после того, как во время вчерашнего безобразия Директору залепили в лоб железным болтом, можно ожидать чего угодно, говорил же я ему: не суйся ты на площадь, народный лидер, без тебя справимся… Не послушал, а кому теперь расхлебывать?

Он позвонил на Юг, поинтересовался у Сантос-Пфуля, прибыла ли отправленная вчера колонна грузовых «диплодоков», и, узнав, что не прибыла, скрепя сердце подарил сектору один день на то, чтобы войти в график работ и впредь из него не выбиваться. Его не покидало ощущение, что одним днем здесь не обойдется. Сначала Курлович, потом Сантос этот Пфуль… Тупик.

Вошла секретарша Директора, принесла кофе. Ксавье проводил взглядом ее ножки. Топ-топ. Ладно. Не забыть сказать ей, чтобы позвонила домой, предупредила, чтобы рано меня не ждали, а пока пусть продолжает вызывать Север и Запад каждые полчаса. Нет, каждые пятнадцать минут…

Он шумно выпил кофе и набрал код Восточного сектора. Чей-то незнакомый голос оглушительно спросил, чего надо. Ксавье отдернул коробочку от уха и, сатанея, попросил Курловича. В ответ донесся смешок, было слышно, как на том конце зашаркали чьи-то ноги, зашелестел приглушенный разговор, прервавшийся взрывом гогота, и наконец послышалось очень тихое «да?» Бенедикта Курловича.

– Здесь Овимби, – сказал Ксавье. – Как идет работа?

– Какая работа? – спросил Курлович еще тише, и где-то неподалеку от него опять заржали. – А-а, работа… Да нет тут никакой работы. А где Директор?

– Я! – рявкнул Ксавье. – Я Директор! Полномочия временно переданы мне, это ты запомни. У тебя связь с Западом есть?

– Нет.

– А с Севером?

– Нет.

Ксавье почувствовал, что багровеет. Значит, это серьезно, значит, вчерашние симптомы были не случайны, и похоже, это только начало. Как они там кричали: «Мы такие же, как вы»? Черта с два. Почему-то их особенно раздражает закон об образовательном цензе для занятия административных должностей. Глупо же. Амебе ясно, что иначе нельзя, иначе землянам светит явиться на пустое место. Ну подождали бы год, ну два, а там можно было бы принять положение, разрешающее смену профессии, развернуть систему переподготовки – так ведь не терпится же! Любой штукатур не в состоянии пережить, что Ксавье Овимби, скажем, может по жребию стать координатором всего строительства и даже Директором, а он, штукатур, не может, хотя он точно такой же. А предложи ему это самое директорское место – отпрянет в испуге. Потому как знает: тяжело, ответственно и медом не намазано.

– Ты там поосторожнее, – помедлив, сказал радиотелефон. – Мои орлы в столицу двинулись, ты их не очень задерживай, ребята злые…

– Что-о?! – закричал Ксавье, но связь уже прервалась. Он швырнул коробочку на стол. Выругался. Происходило черт знает что. В одном Южном секторе полторы тысячи человек, и если даже возмутились только лишь строительные рабочие, что маловероятно, то и тогда закону об образовательном цензе осталось жить считаные часы. Но если Север и Запад тоже двинулись на столицу… Ксавье зажмурился. Их нельзя пускать, подумал он. С ними нужно договариваться не в столице, уже одно это – проигрыш, их нужно встречать на подступах, дополнительно укрепить завалы. Может быть, приказать взорвать один-два моста? Нет, не надо их злить. И никакого оружия. А надо послать людей, чтобы их задержали, пусть говорят, что Директор внес новые предложения, учитывающие требования неквалифицированного большинства, пусть говорят что угодно, только пусть задержат толпу, толпа – это страшно. Противопоставить некого: два десятка человек служилой братии, десяток специалистов, случайно оказавшихся в городе, несколько женщин… Нет, женщин не нужно. Сейчас же собрать всех, кто готов помочь, – только добровольцев, это очень важно, – проинструктировать, направить… Шлехтшпица и Риплинга – обязательно, психологам там самое место…

Пискнул, вызывая, внутренний телефон и тут же мелко-мелко задребезжало стекло. Послышался нарастающий гул. Ч-черт! Ксавье метнулся к окну, уже зная, что сейчас увидит. Опоздали!! Прижав лицо к вибрирующему стеклу, он смотрел, как падают деревья, как из леса на дорогу выползают тяжелые машины – одна, две… Много. Пропавшая колонна возвращалась. В грузовых бункерах «диплодоков» было черным-черно от людей, и на дороге было черным-черно – к столице неслась бурлящая человеческая река, люди уже бежали. Оранжевыми кораблями плыли грузовозы. Над головным выгибался и хлопал на ветру гигантский брезентовый транспарант, и нетрудно было себе представить, что на нем написано.

Телефон за спиной пищал. Головной «диплодок» с ходу протаранил завал и прошел сквозь него, будто и не заметил, – веером взлетели обломки. Донесся тысячеголосый восторженный рев. В доме напротив кто-то распахнул окно, высунулся посмотреть. Наверно, только что проснулся – морда недоуменная. Спокойно… Ксавье заставил себя отойти от окна. Полное спокойствие, никаких конвульсий. Капитулировать тоже надо уметь – с достоинством. Тем более перед такими же, как мы, перед такими же, как я, получается – почти что перед собой. К прототипу! Вас всех. Варите сами свою кашу, кушайте ее на здоровье, только не подавитесь… Он снял трубку:

– Да!

– Овимби? – Это был Максут. – Ксавье, ты? А где Директор?

– Я Директор, – сказал Ксавье, косясь на окно. – Пока что.

– Слушай! – закричал Шлехтшпиц. – Я нашел спецификацию, ты себе представляешь!

– Нет, – Ксавье мысленно выругался, – не представляю. Какую еще спецификацию?

– Спецификацию к инициализаторам! Я так и чувствовал, что она должна где-то быть! – Шлехтшпиц захлебывался. – Ни за что не поверишь, где она была, жаль, что не полная, четыре листа всего… Да! Держись крепче. Там у номера двести семь – его мы еще не синтезировали – знаешь какая профессия? Руководитель!

– Руководитель чего? – спросил Ксавье.

– Не знаю! – Максут ликовал. – Всего, наверное. Ру-ко-во-ди-тель! Вероятно, организатор, так надо понимать. Лидер.