Петр Грушин - Владимир Светлов

Петр Дмитриевич очень любил, когда к нему приезжали гости. Поводы были самые разнообразные. Его день рождения, день рождения его сына Александра Петровича или жены сына Валентины, день Петра и Павла, наиболее значимые советские праздники. Обычно собиралось человек десять‑двенадцать. Обстановка за столом была самой демократичной. Петр Дмитриевич, хотя и сидел на «хозяйском» месте за торцом стола, но никаких диктаторских действий не проявлял. Более того, он крайне редко вмешивался в ход разговора, но все внимательно слушал и воспринимал. Последнее время, когда стал хуже слышать, просил говорить погромче. Чего‑то сверхъестественного на столе никогда не было, но все было очень вкусно приготовлено. Выпивали понемногу, чаще всего это был настоянный на клюкве напиток, приготовленный Александром Петровичем.

В перерывах выходили в сад. Грушин водил по нему гостей, рассказывал, какие он сделал прививки фруктовым деревьям. Его желание экспериментировать проявлялось и в том, что прививки постоянно менялись. А однажды он в конце своего участка начал выращивать шампиньоны.

В заключение вечера всегда вносили огромный самовар. Не электрический, а настоящий, растопленный на щепочках, еловых и сосновых шишках. Разъезжались затемно, хозяин провожал до ворот и на прощание всегда снабжал гостей своей крупной и сладкой клубникой или чем‑нибудь другим, выращенным у него в саду или огороде.

После каждой встречи у гостей надолго оставались приятные воспоминания, как будто они прикоснулись к чему‑то очень значимому, незабываемому.

Была у него и живность. Какое‑то время гостей встречала на даче стайка курочек. Петр Дмитриевич с любовью показывал их гостям, знал каждую чуть ли не по именам. Во главе стаи – на вид задрипанный, но очень сердитый петушок. Петухом его даже и назвать было трудно. Маленький, щупленький, какой‑то кособокий, но нравом – боевой. Гостей встречал злобным криком и кидался прямо в лицо когтями. Поэтому Валентина, жена Александра Петровича, при приходе гостей всегда загоняла его метлой в курятник. Метлой, потому что он мог броситься и на хозяйку.

Был на даче и целый кошачий выводок. Старшая была очень пестрой масти, по белому были в беспорядке разбросаны пятна черного, рыжего, желтого и еще каких‑то цветов. Все ее отпрыски переняли у нее этот окрас. Характер у нее был очень самостоятельный, и гуляла она сама по себе. Часто при гостях, даже зимой, в окошке гостиной, со стороны улицы, появлялась пестрая рожица, а царапанье стекла лапой означало просьбу пустить в дом. Поколений она наплодила много. То и дело в доме появлялось новое пополнение. Только его раздадут по знакомым, а там уже и новый выводок подоспел.

Но особой любовью Петра Дмитриевича пользовался дворовый пес Бобка. Как все дворовые собаки, он был от природы умницей, никогда не позволял себе облаять гостей Петра Дмитриевича, каким‑то чутьем или по особому отношению к ним хозяина он понимал, что это не враги. И очень дружелюбно и приветливо их встречал. Пес очень переживал, когда Петра Дмитриевича подолгу не было, особенно последний период жизни, когда ему часто приходилось «отлеживаться» в больнице. В ночь, когда Петра Дмитриевича не стало, пса обнаружили мертвым у крыльца дачи. Не пережил смерти любимого хозяина.

У Петра Дмитриевича было два внука: Петр и Андрей. Далеко не всегда они доставляли ему радости. Но Петр Дмитриевич прощал им все, даже то, что, по мнению окружающих, прощать было нельзя. Часто можно было видеть, с каким терпением и вниманием он потихоньку беседовал с одним из внуков, во всех подробностях разбирая какие‑то житейские проблемы парня.

Жизненный путь Петра Дмитриевича оборвался 29 ноября 1993 года. Буквально за два дня до его кончины на киностудии «Центрнаучфильм» изготовили первую копию фильма о нем и о предприятии, которым он руководил 38 лет. Впервые оказавшись в объективах кинокамер летом 1993 года, Грушин уже не мог позволить себе произносить длинные монологи, размышления, рассказы о прожитом и сделанном. Но, как самый строгий и мудрый учитель, он нашел возможность поставить в нем оценку себе, тому, что им было прожито:

– Жизнь прошла очень красиво!

Хоронили его всем миром на Новодевичьем кладбище. Собрались все его друзья, соратники по МКБ «Факел», представители «смежников». В тот день было морозно, но никто не уходил до последнего момента. Выступали, говорили добрые слова, прощались…

Через год на могиле Петра Дмитриевича был установлен памятник, созданный руками «факельцев». Проект памятника разработал Валентин Сергеевич Бодров, «факельский» художник, которого очень уважал Петр Дмитриевич.

Спускаются над могилой ветки плакучей березки, а рядом – Козловский, Бондарчук, Крючков, Канделаки, Даль. Символично: выдающиеся творцы искусства и выдающийся творец ракет, защитивший для них мирное небо и право работать без войны.

В декабре 1994 года улице, по которой Петр Дмитриевич 40 лет ездил на работу, и предприятию, которым он руководил, присвоили имя академика Грушина.

Академика Трушина, дом 33.

Вдоль дороги забор на окраине Химок.

Тишина проходной. По ночам фонари

Освещают на мраморе вбитое имя.

Его век не украдкой в делах проверял,

Дал мечту о полете, дороге крылатой.

И ему стал послушен крылатый металл,

Но грозою навис взбунтовавшийся атом.

Дело, ставшее жизнью, отмерил приказ:

В путь, укрытый от глаз, без имен и фамилий!

По иному нельзя. Дело выбрало Вас,

Чтобы небо не резали черные крылья!

Он сумел, он прошел по дороге побед.

За ракетными залпами рвались салюты.

Но не золото звезд – мудрость пройденных лет

Возвышали его до последней минуты.

Его имя попало во все словари,

Уместилось в строку на почтовом конверте:

Академика Трушина, дом 33,

Адрес мирного неба над нашей планетой.

Заключение

Поздним вечером 27 марта 1999 года неподалеку от югославской деревни Будановцы под Белградом произошло событие, которого в тягостные дни натовской агрессии против Югославии ждали многие. В тот день был сбит совершавший очередной боевой вылет американский самолет‑«невидимка» Ф‑117А. Его пилоту Кену Двили удалось катапультироваться, и он был оперативно вывезен с югославской территории американскими вертолетчиками, а самолет упал на пашню и стал наиболее ценным трофеем той войны.

В те дни звучало много версий о том, каким оружием была достигнута эта знаковая победа. Сам Кен Двили рассказывал: «Мой самолет был поражен настолько внезапно, что система оповещения об атаке даже не успела сработать. Я даже не помню, как рванул рычаг катапульты». А в газетных репортажах, посвященных этому событию, упоминались ракеты, запущенные истребителем МиГ‑29, зенитным ракетным комплексом «Квадрат»… Однако в начале 2000 года министр обороны Югославии Павле Булатович в интервью корреспонденту «Независимого военного обозрения» сказал буквально следующее о сбитой «невидимке»: «Этот самолет был сбит модернизированным вариантом ракеты „Нева“, и этот подвиг совершил расчет ПВО с использованием тактического маневра, который явно не был известен американскому пилоту». А еще через несколько лет о том, как удалось сбить «невидимку», начал рассказывать один из авторов победы – командир ракетного дивизиона С‑125 «Нева» Золтан Дани.

Так зенитная ракета, разработка которой началась под руководством Трушина еще в середине 1950‑х, справилась с задачей, о которой ее создатели даже не помышляли! Впрочем, они всегда знали, что должны опережать свое время.

Вероятно, поэтому столь нелегкой оказалась уже сама постановка задачи: рассказать о жизни, делах и свершениях Петра Дмитриевича Грушина, являвшегося несколько десятилетий одним из движителей многогранного мира ракетной техники. Впрочем, трудность этой работы оказалась не только в сложности осмысления жизни великого человека. Еще одной проблемой, как ни покажется странным, стала его чрезвычайно долгая, наполненная яркими событиями, жизнь. Именно по этой причине большинство из тех, кто был близок к нему в годы юности, молодости, зрелости, были свидетелями его роста и достижения вершин, были соразмерны ему по силе таланта и умению продвигать Дело вперед, ушли из жизни раньше него, не успев оставить о нем каких‑либо воспоминаний, записок, рассказов. Не потому, что не хотели, а потому, что желание говорить о Грушине, о его делах многие годы сковывала еще одна причина – секретность. Еще в 1950‑х она стала образом жизни Грушина и неотступно следовала за ним и за близкими людьми.

Немногим больше в работе над этой книгой смогли помочь и члены семьи Петра Дмитриевича: рано ушедшие из жизни жена, сын, невестка, внуки. Поэтому немало страниц из жизни Петра Дмитриевича приходилось «склеивать» буквально по кусочкам, иногда по отдельным фразам или случайным упоминаниям, иногда по страницам старых газет или кинохроники, некоторые факты его биографии добывались по крупицам из сотен просмотренных документов, фотографий, десятков часов диктофонных записей.