Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Где-то на юге клубы черного дыма поднимались в небо, словно горькое предупреждение. Возможно, что это горел Бехафен, но точно этого не знал никто.

На западе, где раскинулись земли сердца Империи, рассеянные воины арьергарда Хаоса собирались, идя на встречу предположительно грозному воинству. Они переливались в свете колдовского сияния, словно разбросанные на черном шерстяном ковре кусочки мрамора, тысячи и тысячи осколков, тянущихся через луга в леса. Их было более чем достаточно, чтобы легко сокрушить Феликса и его небольшой отряд беженцев, если бы они захотели. Если бы им было до них дело. Далеко на горизонте над чащобами вздымались исполинские осадные машины, словно мерцающие во вспышках молний темные шпили.

Казалось, что они были зажаты прямо в пасти громадного чудовища…

— Нет ничего милее дома, а, имперец?

Кислевит Коля смотрел на него с груды обломков с выражением, которое казалось сардонически натянутым курганским составным луком. С концов его лука свисали лошадиные волосы и разноцветные ленты, а на обнаженных мускулах левой руки виднелись выведенные хной очертания лошади.

Феликс проворчал что-то в ответ. Ему никогда не нравился Коля, да они и не пытались подружиться.

Кислевит ухмыльнулся, прицелился куда-то через плечо Феликса и спустил тетиву.

Стрела вонзилась прямо в прикрытую дублёной кожей щёку мародёра-курганца, одного из примерно десятка дикарей, собравшихся вокруг орущего от ярости и бушующего Готрека Гурниссона. Гном провалился в грязь по колени, словно ударенное молнией дерево, и в свете огня казался грозным истуканом, покрытым закручивающимися синими татуировками и ублажаемым кровавыми подношениями культом живущих в чащобах дикарей. Воин закружился и рухнул в тот момент, когда тяжёлый топор убийцы уже летел к его шее. Взревев, Готрек сменил хват, превратив рубящий удар в глотку в рассекающий кишки. Его топор погрузился прямо в живот умирающего мародёра. Другая стрела уже торчала из сделанного из дублёной чешуи нагрудника дикаря.

— Ты это специально, проклятый любитель лошад…?!

Предназначенные кислевиту слова Готрека заглушил глубокий раскат грома.

Третий воин пал под сокрушительным ударом наотмашь, кровь брызнула с его разбитого лица. Остальные бежали или пытались сделать это. Один из мародёров заорал, поняв, что он застрял. Готрек оскалил потрескавшиеся зубы. Напрягая мускулы, он поднял огромный топор над головой и одним ударом отсек дикарю ноги от ребер до бедра. Убийца свирепо ухмыльнулся.

Феликс отвернулся, чувствуя тошноту, и потряс головой.

— Сюда, летописец!

Привычка повела Феликса на этот грубый зов, и лишь затем он понял, что говорили не ему. Коля подмигнул имперцу, а затем, опёршись ногой на скрытую бронёй грудь мёртвого человека, обеими руками схватил запястье убийцы. Рука Готрека была такой широкой, что пальцы кислевита просто не могли сомкнуться на ней. Он потянул. Готрек выругался, чувствуя, как алчно хлюпает вокруг его лодыжек грязь. Прогремел гром.

— Они направляются на запад вдоль дороги, — закричал Феликс, стараясь, чтобы его услышали сквозь вой неба и земли. — Такая большая армия может идти только на Талабхейм.

Ноги Готрека выскользнули из топи. Гном зарычал, сплюнув комок мокроты на землю, осмелившуюся схватить его. Другой рукой он ковырялся в пустой и побагровевшей глазнице, чистя её от мерзкой смеси крови и ила.

— Можешь не благодарить, — усмехнулся Коля, носивший насмешливый тон и улыбку, словно кольчугу.

— Готрек?

— Я не глух, человече, — взревел убийца. — И я не слеп.

— Мы должны что-то сделать.

— Разгромить около пятидесяти тысяч северян с горсткой остермаркцев, тонкой как подошва их кожаных сапог, и этим сбродом из Кислева?

— Можешь не благодарить, — повторил Коля.

Феликс скривился. Кислев погиб, но Империю ещё можно было спасти. Он не был наивен и не верил, что сможет сделать это в одиночку, но не сомневался, что сможет что-то изменить.

— Это будет славная смерть, — почти с тоской сказал Коля, глядя назад — на брод через Урской и возможно на некогда великий народ.

Готрек заскрежетал зубами. Его плечи поднялись и сжались так, словно левое схватилось с правым.

«Давай же» — мысленно умолял его Феликс.

Не то чтобы он хотел выбросить свою жизнь, как и жизнь своих друзей, да и убийца не особенно заслуживал славной смерти, которую так долго искал. Но Феликс хотел верить, что в его старом спутнике осталось что-то кроме горечи и ненависти.

— Пусть о Талабхейме заботятся сами талабхеймцы, — проскрежетал Готрек голосом, похожим на скрип камня о кремень. — Настал Конец Времен. Мы идем в Альтдорф по самой безопасной дороге.

Феликс понуро повесил голову.

Нет, Готрека Гурниссона не ждала славная смерть. Не здесь и не сейчас. Его летописцев не ждала свобода. У убийцы была кровь на руках и что важнее — еще не исполненная клятва вернуть Феликса к его жене и возможно, даже к его ребенку.

Окруженный кровавым сиянием рунного топора гном указал на север вниз по реке — туда, где курганский арьергард был тоньше всего, на чёрно-зелёные просторы великих оствальдских чащоб. Феликс всегда ненавидел леса, пусть это и делало его всё равно, что гномом, боящимся камня…

Безопасная дорога.

Как будто такая еще где-то осталась.

Уильям Кинг

Тьма под миром (не переведено)

Не переведено.

Дэвид Гаймер

Тилейский талисман

Отныне Сискритт намеревался делать всё так, как ему было велено. Ни больше, ни меньше. Он съёжился под столом, пока вокруг него бушевала резня. Дрожа, он рискнул бросить взгляд сквозь когти, прикрывавшие глаза. Такое ощущение, будто по залу пронесся ураган: столы и стулья были разбиты в щепки, а солома, устилавшая пол, набухла от крови бесчисленных трупов, как детей Рогатой Крысы, так и людишек.

Несмотря на ковёр из падали, драка продолжалась в дыму, что притуплял нюх Сискритта. Уши были заложены от рёва варп-огня, в котором горела таверна, пальцы чёрно-зелёного пламени жадно лизали стены и потолок, окуная кровавую вакханалию в неземной яркий свет и заставляя его усы подёргиваться от запаха варп-камня.

Внезапный грохот над головой едва не заставил его подпрыгнуть, и Сискритт впился зубами в камень на рукояти его нового блестящего меча, чтобы не завизжать от ужаса. Грязная, покрытая золотым мехом рука появилась перед его глазами, изрубленный щит, покачиваясь, соскальзывал с неё, пока не упал около ног скавена. Символ Рогатой уставился на него. Молча, он завизжал в драгоценный камень. Это был знак. Он умрёт здесь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});