На исходе ночи - Евгений Габуния

«Его приготовили для Альфонса XIII. Кандидат хотя и в преклонном возрасте, но низложен и где-то за границей играет на бирже.

Я долго стою здесь, соображаю, что можно сделать, но ничего придумать не удается. Другого сюда тоже не положишь. Так и пропадает хороший мраморный гроб».

Саркофаг, о котором писал, Кольцов, «не пропал». В январе 1980 года сюда перенесли останки Альфонса XIII, который так и умер за границей, в изгнании. На черном мраморе его гробницы алеет букетик гвоздик, возложенный каким-то обуреваемым ностальгией монархистом. Цветы в этом сумрачном, полном почти мистического ужаса Пантеоне выглядят странно и неуместно. Королевская усыпальница подавляет, гнетет своей торжественной, мрачной роскошью и являет собой полную противоположность скромным королевским кельям. Вслед за Кольцовым задаю себе вопрос: кто будет покоиться в пустующих гробах? Очевидно, Хуан Карлос и королева, греческая принцесса София. И что вообще должен чувствовать человек, глядя на собственный гроб? Ведь короли — тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо.

Здесь, … где покоились останки его предков, стоял четвертый по счету Карлос.

Он смотрел не без испугаНа гробницы. В строгом стиле.Литеры обозначалиИмена усопших предков.Тут же рядом дожидалисьКоронованных владельцевДва еще свободных гроба.На одном из них стоялаНадпись:«Дон Карлос Четвертый»,На другом: «Мари-Луиза».Пять минут стоял он в склепе,Подчиняясь этикету,С жаром до трехсот считая.А затем что было духуПрочь бежал из Пантеона.

Лион Фейхтвангер. «ГОЙЯ»

Прямое, как стрела, шоссе, ведет от Мадрида на юг, разрезая надвое Кастильское плоскогорье. В пейзаже преобладают серый и зеленый цвета и еще цвет охры — излюбленные краски Эль Греко. В город великого художника, легендарный Толедо, мы и держим путь. Пологий подъем — и автобус останавливается у самого края обрывистого скалистого берега Тахо. Там, за рекой, на холме в беспорядке раскиданы дома, над которыми доминирует громада дворца Алькасар. Позже, когда я увидел в доме Эль Греко его картину «Вид Толедо», то понял, что художник именно отсюда, с этой точки, увековечил свой город. Лента реки здесь делает крутой изгиб, почти целиком окружая холм, создавая иллюзию острова. Однако откуда взяться острову в самом сердце Кастильи, посреди суровой, выжженной земли? Но Толедо — действительно остров. Остров старины, средневековья, в котором, кажется, остановилось время. Когда бродишь не спеша по его узким, таинственным улочкам, любуешься ажурными воротами, увешанными щитами и арбалетами, поднимаешься по деревянным ступеням дома Эль Греко, то город постепенно берет тебя в плен. Толедо обладает какой-то таинственной магией, только ему присущим очарованием, это самый испанский из всех городов, в которых пришлось побывать. И в то же время здесь сохранились следы и других эпох. Военное сооружение, воздвигнутое вестготами…. Мост через Тахо, «сработанный еще рабами Рима…» Синагога — одна из древнейших в Европе…

Центр города — площадь Сокодавер. Немного воображения — и уже видишь торжественную процессию монахов в зловещих черных одеждах. Жарко пылают факелы, колышется хоругвь с вытканными золотом королевским гербом, крестом и мечом — эмблемами святой инквизиции. Скованные ужасом, с трудом переставляя ноги, позади монахов бредут обреченные — в высоких шутовских колпаках, грубых желтых рубахах. Толпа, до предела заполнившая площадь, затаила дыхание. Оглашается акт веры — приговор святой инквизиции. Палач зажигает костер. Жадные языки пламени все ближе, все неумолимее подкрадываются к несчастным. Площадь оглашается душераздирающими воплями горящих заживо еретиков. Толпа, содрогаясь и замирая от ужаса, пожирает глазами жуткое зрелище — аутодафе.

Так шпионила повсюдуИнквизиция. Над каждым,Словно страшный рок зловещий,Тяготела. Нужно былоЛицемерить. Даже с другом.Было страшно поделитьсяВольной мыслью или шуткой.Даже шепотом боялисьСлово вымолвить… Но толькоЭта вечная угрозаПридавала серой жизниПрелесть остроты. ИспанцыИнквизиции лишитьсяВовсе не хотели, ибоИм она давала бога.Правда, бог тот был всеобщим,Но особенно — испанским.И они с упрямой верой,Тупо, истово, покорноЗа нее держались так же,Как за своего монарха.

Лион Фейхтвангер. «ГОЙЯ»

Могущество тайного судилища инквизиторов было так велико, что его жертвой стал даже Бартоломе Карранса, архиепископ Толедский. Дела давно минувших дней?.. Нет. Палачи Франко возродили мрачную славу инквизиции, подвергая в застенках жестоким пыткам противников фашистского режима.

Мы покидали Толедо, город, над которым не властно время, под вечер. Причудливые длинные тени дворцов, соборов и замков делали его еще таинственнее и романтичнее.

Жемчужина Испании

После державного величия Мадрида с его изменчивой, дождливой и ветреной погодой, после сурового и гордого Толедо Севилья ослепила ярким солнцем, белыми и розовыми домами, улицами, обсаженными стройными пальмами и апельсиновыми деревьями, усыпанными оранжевыми плодами. Есть в этом южном городе какая-то легкость, артистичность, он, словно шампанское, пьянит легко и радостно.

Ни с одним испанским городом не связано столько легенд, как с Севильей. На каждом шагу вас поджидают знакомые неожиданности. Идем по широкой, вполне современного вида улице мимо двухэтажного, выкрашенного в бежевый цвет, строения. Обычное, ничем, в общем, не примечательное здание в стиле барокко. Да разве барокко в Испании кого-нибудь удивишь? Так и прошли бы мимо, если бы не слова гида. Оказывается, именно здесь находилась табачная фабрика, где по воле воображения Проспера Мериме свертывала сигары своенравная красавица Кармен. Возле вот этих ворот стоял на карауле ефрейтор Хосе, охраняя женщин от пылких испанских мужчин. Пока я восстанавливал в памяти историю их трагической любви, из ворот выпорхнула веселая стайка девушек. Они даже не взглянули в сторону иностранцев и промелькнули, громко постукивая каблучками, независимые, стройные, красотки, современные Карменситы в джинсах или мини-юбках. «Студентки, — пояснил гид, — сейчас здесь один из факультетов Севильского университета».