'Канцелярская крыса' - Константин Сергеевич Соловьев

Нет. Ничего. Сразу начал стрелять.

- Вот как… - мистер Шарпер хищно прикусил папиросу, - Дальше!

Дальше все произошло само собой, без всякого участия Герти. Мир превратился в череду картинок, вроде тех, что демонстрирует зрителю специальный автомат, стоит бросить в него пенни, только картинки эти были перепутаны и шли без всякого порядка, вразброс, и с невероятно быстрой скоростью, так, что едва успевал схватывать глаз.

- Он направил револьвер прямо на меня. Нас разделяло едва ли два фута.

- Стрелял в упор, - пробормотал мистер Шарпер, - Хотел наверняка…

- Полагаю, что так.

- Но как… как вам удалось увернуться от четырех пуль, выпущенных с такой близкой дистанции?

Герти помнил, как увидел дуло револьвера, устремленное ему в лицо. Как попытался выхватить из трости клинок, но тот заел, у трости имелась хитрая защелка… Тогда он схватился за револьвер в кармане пиджака и рванул его на себя, но тот зацепился курком за ткань и намертво застрял.

Дуло револьвера было черно и пусто, как замочная скважина, ведущая в темную комнату. Но Герти знал, что спустя долю секунды из него вырвется фонтан обжигающего огня. На таком расстоянии не промахиваются. Знал он и то, что не успеет ничего сделать. Завопив от ужаса, Герти попытался отпрянуть, одновременно потянувшись рукой за дерринжером на правой лодыжке…

Дальше он сам ничего не помнил. Загрохотали выстрелы и что-то так больно ударило его под ребра, что выбило из груди весь воздух. Он покатился по мостовой, чувствуя, что пробит во многих местах и истекает кровью. Удивительно, собственная кровь показалась ему холодной. Сквозь звон в ушах он едва слышал звуки бегущих шагов – его убийца бросился бежать, как только выполнил свою работу.

«Вот как оно умирать», - подумал Герти, чувствуя щекой шероховатое касание камня.

В этот краткий миг, отделяющий человеческую душу от вечности, оно показалось ему почти приятным. Звезды в ночном небе стали выглядеть по особенному. Как ангельская пыль, растворенная в воздухе. Герти смотрел на них, изо всех сил пытаясь держать глаза открытыми, но он знал, что долго это не продлится. В этот миг он забыл про все. Про Канцелярию с ее крысами. Про Бангорскую Гиену, рыщущую где-то в ночи. Забыл даже про Гилберта Натаниэля Уинтерблоссома, который вдруг оказался где-то позади, какой-то неважной щепкой, бултыхающейся в ручье. Перед ним открывалась вечность. И он молился только о том, чтоб ему было отпущено еще несколько секунд, которые он сможет провести, глядя на звезды…

- Мистра! Ай, мистра, что же это вы делаете?

Что-то мгновенно заслонило от него звезды. Что-то с переломанным носом и большими, наполненными тревогой, глазами. Муан. Услышал, стало быть, выстрелы и вернулся. Герти испытал окрашенный близкой смертью прилив нежности к этому неуклюжему дикарю. Умереть на руках преданного слуги… В этом есть что-то красивое, что-то возвышенное, что-то такое байроновское…

- Иди, милый Муан, - пробормотал Герти, чувствуя, как слабеет собственный голос, - Я не держу на тебя зла. Все закончилось так, как и должно было. Все верно.

Он застонал, когда сильные руки полли принялись мять и ощупывать его умирающее тело. Это уже было лишнее. Портило исполненный миндальной горечи ритуал. Герти хотелось испустить последний вздох, глядя в ночное небо, а не ворочаясь под лапами бестолкового аборигена.

- Хватит… пусти… Все кончено, Муан. Надо смириться.

А тот вдруг широко улыбнулся, обнажив полный набор крупных, как у лошади, белоснежных зубов.

- Хвала всем атуа[8], мистра, вы целы! А я уж перепугался не на шутку…

- Я умираю, - мягко сказал ему Герти, чувствуя, как тело затопляет предсмертной негой, - Не вини себя, Муан. И прости меня за все, что волей или неволей тебе причинил… А теперь отпусти меня. Меня ждет далекий путь.

- Такой уж и далекий, - пробормотал Муан, все еще бесцеремонно ощупывая умирающего хозяина, - Два этажа всего по ступенькам…

Он отказывался верить, понял Герти. Бедный Муан с его большим и мужественным сердцем. А может, сообразно его дикарской вере душа, чтобы попасть на небо, преодолевает длинную лестницу, каждая ступень которой представляет собой…

- Вставайте, мистра! – Муан схватил Герти за лацканы пиджака и потянул на себя, - Ни к чему лежать на камне, ночи здесь не такие уж теплые… Пожалуй, сбегаю принесу вам топленого молока. Вы только на ноги встаньте.

- Я умираю, черт тебя возьми! – разозлился Герти, пытаясь отпихнуть от себя его бритую голову, - Можешь ты хотя бы в такую минуту оставить меня в покое?

- Вы не умираете, мистра, - нерешительно произнес Муан, - Вас вроде как не задело.

- О чем ты говоришь? Меня подстрелили.

- Все пули угодили в дверь, как я вижу. На вас нет ни единой дырки. Разве что рукав в одном месте пропороло…

- Я лежу в луже крови, - устало сказал Герти, ощущая, однако, какую-то душевную неуверенность. Ночное небо стало на шаг от него дальше.

- Это не кровь.

- А что?

Муан принюхался.

- Сдается мне, какие-то помои. Ваша соседка, пожилая миссис, их тут для котов оставляет…

С помощью Муана Герти поднялся и ощупал себя дрожащей рукой. Полинезиец был прав, следов пуль на теле не обнаружилось, не считая неровного, еще теплого, отверстия в рукаве. Едва удерживаясь на ногах, не обращая внимания на стекающую по пиджаку зловонную жижу, Герти повернулся к двери. На полированной поверхности темнели четыре хорошо заметные вмятины.

«Четыре выстрела. В упор. А я остался невредим, потому что в последний миг поскользнулся на луже помоев! – подумал Герти отрешенно, - Рехнуться можно».

- Полковник?..

- Что? Ах, простите, - Герти попытался принять более непринужденную позу, - Вы хотите знать, как я избежал пуль? Дело в том, что мне удалось увернуться.

- От четырех пуль, выпущенных с двухфутового расстояния? – недоверчиво спросил мистер Шарпер, забывший про папиросу.

- Да, именно так. Мне ведь, знаете, в свое время пришлось немало поскитаться по миру. Я изучал всякого рода… приемы, предназначенные как раз для подобного случая. Похоже, они и спасли мне жизнь.

- Невероятно!

- Всего лишь предельная концентрация духа и тела, - заметил Герти скромно, - Вы даже не представляете, мистер Шарпер, на какие чудеса способно тренированное человеческое тело.

- Повторюсь в очередной раз, вы, полковник, истинная находка для Канцелярии! Но как же стрелок?..

- Ах, стрелок, - пробормотал Герти, скучнея, - К сожалению, ему