Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников

Через два месяца после знакомства с Миславом княгиня Марыся вдруг спешно засобиралась обратно в Туров. На возражения, что ехать совсем некстати, дороги развезло и лучше чуть подождать, чтоб подсохли, упрямо твердила, что соскучилась по мужу и должна возвращаться. Отец не возражал, только долгим внимательным взглядом посмотрел дочери в глаза. Князь догадался, в чем дело – Марыся забеременела, а потому время не терпит. Он помог дочери собраться и перед отъездом вдруг показал ей на колобжегского священника Рейнберна:

– Он с тобой поедет.

– К чему? – подивилась дочь. Князь Святополк и в византийской вере не очень-то сведущ, а римскую ни за что переходить не станет, только озлобится. Но король Болеслав покачал головой:

– Рейнберн славится своим умением обращать людей в истинную веру, немало в Поморье тому способствовал. Да только не крестить заново он твоего мужа поедет, а будет тебе духовным наставником, в трудную минуту поддержит. Если будет необходимо.

Последние слова, сказанные отцом с заметным нажимом, убедили Марысю, что не только ради духовной борьбы отправляет король священника в далекий Туров, что сам Рейнберн знает о туровских делах едва ли не больше княгини и выполнять будет волю короля. Марыся, у которой сейчас одна забота – скрыть от мужа результат жарких объятий с красавцем Миславом, – почувствовала даже некоторое облегчение, что не будет в Турове одинока. Князь Святополк в расчет не брался.

* * *

В ложницу, где Святополк привычно лежал на спине, уставившись в потолок, заглянул гридь. Князь подумал, что при Марысе вот так никто не посмел бы, и не потому, что она женщина, а потому, что в ней чувствуют хозяйку. Но даже сердиться было лень, только чуть повернул голову. Гридь был возбужден, доложил почему-то шепотом:

– Князь, там… княгиня, кажись, едет!

– Кто? – вскинулся с ложа Святополк. По такой распутице он Марысю не ждал совсем. Но гридь подтверждающее закивал головой:

– Ее возок и дружина ее.

Святополка точно ветром вынесло из ложницы в переход и дальше через весь замок и двор на стену. Так и есть: к воротам замка действительно подъезжала кавалькада княгини Марины! Хотя можно и не проверять, потому как точно угорелые забегали по замку челядники, приводя все в порядок, зажигая очаги и свечи, спешно проветривая хоромы, как засуетились в поварне, было ясно, что приехала хозяйка. У Святополка сердце защемило тревогой, если Марыся вернулась вот так вдруг в распутицу, значит, случилось что-то у отца?

Но жена несказанно поразила его, буквально выпрыгнув из возка, бросилась на шею, принялась на виду у всех целовать в щеки, гладить, шепча:

– Соскучилась! Ах, как я соскучилась!

По сердцу Святополка разлилась приятная истома, он едва удержался на ногах, на глаза навернулись слезы благодарности и любви к жене. Вернуться по дальней дороге в самую распутицу только оттого, что соскучилась по мужу? Это дорогого стоило! Князь не заметил изумленных взглядов челяди, сопровождавшей княгиню в Гнезно. А зря, уж кто-кто, а холопы хорошо понимали, что не скучала княгиня по мужу, за всю дорогу ни словечком о нем не обмолвилась, с чего бы так на шею кидаться? Ох и притвора!

Дав себя поцеловать в ответ, Марина чуть отстранилась:

– После, после… Смотри, кто со мной приехал, – она показала на скромно стоявшего в ожидании колобжегского священника. – Это Рейнберн.

Рейнберн склонил голову, приветствуя князя. Нельзя сказать, чтобы его появление Святополка обрадовало: князь вообще не любил священников, а сейчас знакомиться с таким гостем не хотелось совсем. Все его внимание было приковано к Марине, глядел – не мог наглядеться, все не верилось, что жена спешила к нему, сгорая от тоски.

Пока разбирали возки, после ужинали с долгими беседами о делах в Гнезно и мире вообще, Святополк не мог дождаться, когда наконец останется с Мариной наедине, когда сможет, не боясь чужих взглядов, рассказать, как ждал ее, как скучал, как ему плохо одному. Но ужин слишком затянулся, причем затянула его сама княгиня, она долго и придирчиво оглядывала трапезную, стол, полный яств, пробовала каждое блюдо, точно убеждаясь, что челядь не разучилась готовить, распекала ключницу за недожаренную баранью ногу и гуся, у которого корочка недостаточно хрустела:

– Перед гостем неудобно! Что святой отец подумает? Что мы не умеем и на стол подать хорошую еду?!

Святополку очень хотелось напомнить русскую поговорку, что в чужом дому свои порядки не наводят, пусть бы священник ел что дадут. Но ссориться с Мариной совсем не хотелось. Все же к тому времени, когда все было переговорено и ужин окончен, он сильно устал, поражаясь живости самой княгини. Хотя он пил вино, может, потому так слипаются глаза у князя? До ложа еле добрался, разделся, прилег рядом со вкусно пахнущей женой, прижал ее к себе, шепча нежные горячие слова, и почти сразу провалился куда-то в сон. Марина не сопротивлялась, напротив, ласково гладила его волосы, точно успокаивая. Но стоило князю заснуть, как она осторожно выпуталась из-под его руки и отодвинулась подальше.

Марина долго лежала, опершись на локоть и разглядывая спящего мужа при неясном свете пламени из очага. О чем ей думалось? Вспоминала ли горячие ласки Мислава? Или просто думала, как быть дальше? Потом вздохнула и подобралась ближе к спящему мужу: не ровен час, проснется, жена должна лежать под боком. Но вино действовало как надо, Святополк проснулся, только когда солнце уже стояло высоко в небе. Разбудил его шум. Спросонья князь даже не сразу понял, не приснился ли ему вчерашний приезд Марины? Нет, постель вся смята, точно на ней всю ночь не было покоя, на лавке в беспорядке разбросана его одежда, из-под нее чуть видна нижняя рубаха жены. Самой княгини не видно, но откуда-то слышен ее бодрый голос, уже кого-то распекающий.

Еще раз оглядев ложницу, Святополк счастливо заулыбался, вспомнил, как целовала его при всех княгиня. А вот то, что было после ужина в ложнице, не помнил, хоть убей. Смущенный князь стал спешно одеваться, давая себе слово, что больше к вину не притронется. А вдруг он… попросту заснул мертвецким сном?! Такого Марина не простит…

Едва успел одеться, как в ложницу заглянула сама Марина:

– Проснулся? Вставай, день проспишь!

Святополк притянул ее к себе, горячо прижался губами к нежной шейке, жена, натужно рассмеявшись, отстранилась:

– Пусти, след оставишь. Неловко ведь…

Он уже отпустил и тут… действительно увидел след не просто на шее, а гораздо ниже – на груди, которую попытался распахнуть. След не свежий, ночной, а давнишний, такими становятся синяки, когда уже проходят. Святополка как огнем обожгло – чьи же это губы постарались пару недель назад?! Марина не заметила его взгляда, отстранилась, поправила платье и скользнула к выходу, попеняв мужу:

– Ночью был ярый, точно впервые, так еще и днем хочешь? Потерпи до ночи…

Святополк смотрел ей вслед и думал. Теперь он уже вспомнил, что заснул, едва добравшись до ложа. В сердце заползло нехорошее чувство. Стараясь не распалять себя, князь умылся холодной водой и поспешил вон из замка, отговорясь спешными делами. Марина не возражала, у нее тоже было много забот, челядь без присмотра хозяйки распустилась, пора наводить порядок. До самого вечера Святополк действительно ездил по округе, вспоминая слова Спирки о том, как наладить в Турове дела, и убеждался, что купец прав, разбогатеть можно, только не ленись. Оказалось, что и заниматься хозяйством тоже интересно, отвлекает от мыслей и о далеком Киеве, и даже о жене.

За ужином он отказался от вина, ел мало и быстро засобирался спать, отговорившись усталостью после тяжелого дня. Марина не возражала. Она и в ложницу вошла тихонько, не скрипнув дверью, если бы Святополк спал, то не проснулся бы. И разделась также тихо, легла, стараясь не коснуться мужа. Князь повернулся и вдруг крепко обхватил жену, притягивая к себе:

– Иди сюда!

Если б она не противилась его ласкам, все сошло бы, но Марина, вздрогнув от неожиданности, вдруг уперлась в его грудь обеими руками:

– Ты что?! Испугал как!

Святополк взял ее почти силой, кроме того, специально оставил след губами на правой груди, хорошо помня о синяке на левой.

Утром он поднялся раньше Марины, одеваясь, вдруг поинтересовался у еще сонной жены:

– Что это за след у тебя?

– Какой? – вспыхнула Марина, однако прикрываясь покрывалом.

Глаза мужа стали насмешливыми:

– На левой груди?

Та чуть презрительно пожала плечами:

– Сам же ночью оставил!

– Я оставил на правой, а спрашиваю о левой! – Святополк сдернул покрывало, оголив красивое тело. Княгиня безуспешно пыталась чем-нибудь прикрыться. Муж был прав, на левой груди уже желтел давний подарок глупого Мазова.

– Ах, этот? Нашелся один глупец, что пытался приставать, так пожалел о том…

Святополк не стал выслушивать объяснений жены, хлопнул дверью так, что Марина даже вздрогнула.