Легенды II (антология) - Роберт Силверберг

Севирим посмотрел на него долгим взглядом и наконец кивнул, принимая свою судьбу.

— Я найду Талтею с детьми, Гектор, и буду беречь их, пока жив.

Гектор обнял его.

— Спасибо, друг. Скажи Талтее, что я думал о них до последнего вздоха, расскажи о том, что здесь было. Скажи ей все, Севирим, не щади ее. Она сильнее любого из нас. — Он сжал Севирима еще крепче. — А я скажу тебе то, чего не говорил и ни скажу ни единой живой душе. — И он прошептал юноше на ухо: — Никому из нас не надо было здесь оставаться.

Севирим, не найдя слов, кивнул снова.

Они дошли до конца окутанного паром мола. В пелене маячил, как тень, капитан. Рулевой посветил Севириму фонарем, и тот, окруженный мглистым сиянием, поднял руку в прощальном приветствии.

Гектор смотрел на него, пока тень друга не скрылась в тумане, и сказал капитану:

— Спасибо.

— Это окончательно? — с сожалением спросил Флинт. — И не в моих силах уговорить вас, сэр Гектор?

— Окончательно. А не могли бы вы взять лошадей из городской конюшни? Они тоже служили королю верой и правдой — если у вас найдется место для них, это порадует мое сердце.

— Напрасно гоняли судно, — вздохнул капитан. — Трущобные крысы, тощие кляни и один солдат, а лучшие остаются на волю рока. Извинитесь за меня перед вашим старым воином, сэр Гектор: король, который внушает благородным людям такую преданность, поистине великий король.

— Он был нашим государем, — просто ответил Гектор.

— Понимаю. — Капитан взглянул на низкое солнце. — Пусть ваши люди приведут лошадей и загрузят в шлюпки — мы доставим их на корабль и больше уже не вернемся. — Флинт приготовился сойти в ближайшую из пяти шлюпок, но Гектор его задержал.

— Я обнаружил, что каждая спасенная мною жизнь немного продлевает мою собственную. — Он пожал капитану руку. — Спасибо, что помогли мне в этом, капитан Флинт.

— Жаль, что мне не представилось случая узнать вас ближе, сэр Гектор. — Флинт сошел в шлюпку, отдал команду и пропал в поглотившем его тумане.

Солнце зашло. Четверо оставшихся, стоя на мешках с песком, смотрели, как тают вдали мачты «Оседлавшего бурю». Волны плескали, завывал морской ветер.

Остальные промолчали. Анаис слез, добежал до конца мола и прокричал во мрак:

— Счастливого пути, Севирим. Будь осторожен во льдах!

Гектор тоже спустился.

— Поработаем, пожалуй, еще часок, чтобы укрепить стенку, — сказал он, отряхивая руки от песка. — Мешки давно кончились, но можно накидать песок лопатами и утрамбовать у основания... — Он осекся, увидев в темноте два силуэта.

На границе порта и города стояла женщина, кутая тощие плечи в рваную шаль. Скорее привидение, чем живой человек, она молча смотрела в туман впалыми глазами.

Рядом с ней виднелся ребенок, кажется, мальчик — худенький, с длинными волосами, достаточно маленький, чтобы водить его за руку, хотя стоял он отдельно. Большие, как у матери, глаза при свете головни казались темными, но жизнь, еще сквозившая в них, отличала его от женщины.

Рука Джармона, державшего головню, дрогнула, и свет заколебался.

— Ох, нет, — промолвил он. — Нет.

Какое-то мгновение в гавани слышался только вездесущий вой ветра. Налетел ледяной дождь, и Гектор сердито откинул волосы с глаз.

— Джармон, Канта, найдите мне лодку. Должна же тут быть хоть какая-нибудь — ялик, рыбачий баркас...

— Гектор, — тихо вставил Анаис.

— Давай факел, — свирепо крикнул Гектор Джармону. — Я мигом догоню корабль. Там увидят свет...

— Перестань, Гектор, — сказал Анаис уже более решительно.

В глазах рыцаря металось отчаяние.

— Бога ради, найдите мне проклятущую лодку!

— Прекрати. — Голос Канты прорезал ветер. Ее бесстрастное лицо блестело то ли от слез, то ли, что казалось более вероятным, от дождевых струй. — Надо увести их куда-нибудь под крышу.

Трое молча смотрели на своего командира, не обращая внимания на дождь, промочивший их волосы и одежду. Гектор, согнувшись, уперся руками в колени, точно весь дух из него вышел, и долго еще стоял так.

— Укроемся в конюшне, пока буря не пройдет, — предложил Анаис, стиснув его за плечо. — Только там еще осталась какая-то крыша.

Гектор, не разгибаясь, кивнул.

— На ночь возьмем их с собой, в гостиницу на перекрестке, — промолвил наконец он.

Женщина не шелохнулась, когда Анаис подошел, но мальчик, широко раскрыв перепуганные глазенки, спрятался за нее.

— У тебя лучше получится, Гектор, — сказал лиринглас. — Вряд ли он видел раньше кого-то из наших.

Гектор, выпрямившись, потряс мокрой головой.

— Я тоже отчасти лиринглас.

— Но ты больше похож на человека, — нетерпеливо ответил Анаис. — Ты и есть человек. Поди сюда.

Гектор, глубоко вздохнув, подошел к Анаису и сказал женщине:

— Пойдемте с нами. — Она как будто и не слышала — если бы она не стояла так прямо, он подумал бы, что жизнь уже покинула ее тело. Гектор присел и протянул руку ребенку.

— Пойдем со мной, — сказал он, как будто уговаривая родного сына, не больше чем на год старше этого мальчика. — Мы тебя отведем в сухое место.

Мальчик выглянул из-за женщины. С его волос капала вода.

— Пойдем же, — поманил его Гектор.

Мальчик подумал немного, потом взял женщину за руку и повел. Она все так же куталась в свою промокшую шаль.

Головня в руке Джармона зашипела и погасла.

Всю дорогу до перекрестка ребенок проспал, сидя в седле впереди Гектора и прислонившись к нему. Женщина, ехавшая позади Анаиса, тоже как будто спала: ее стеклянные глаза оставались открытыми, но дыхание стало ровнее.

Укрываясь от дождя в конюшне, ни один из них не произнес ни слова. Дождь перешел в настоящий шторм. Его полотнища обрушивались на дырявую кровлю й водопадами врывались внутрь.

— Хорошо хоть лошадей забрали, — заметил Джармон, отодвигаясь от новой течи.

— Да, спасибо морякам, — сказал Анаис, а Гектор промолчал.

Шторм пошел на убыль, оставив за собой большие клубы тумана, и они двинулись на восток от Истона через мраморные городские ворота, которые раньше считались чудом зодчества, а ныне лежали в развалинах. Ночью разрушения были не так заметны, как днем, и когда город остался позади, могло показаться, что мир остался прежним. Лошади, приободрившись, трусили по немощеной дороге — возможно, они радовались, что снова оказались в туманном поле после смрада погребальных костров.

Около часа спустя они подъехали к легендарной гостинице. Она стояла покинутая, почти всю мебель из нее вывезли. Историческая ценность этого дома превышала всякое воображение: гостиница служила неприкосновенным убежищем и местом переговоров во время Сереннской войны двести лет назад и даже после нее. Она славилась своей безопасностью, своим гостеприимством и огромным каменным очагом, где никогда не угасал огонь. Теперь она смотрела на путников темными, пустыми глазами, как женщина в рваной шали. Золотой грифон на двери, служивший, по преданию, талисманом и хранивший гостиницу даже от врагов, занявших западную часть острова, уплыл за море с Первым Флотом, и вход зиял, как устье пещеры.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});