Тихий холм - Георгий Старков

- Хоть и не отрицаю, что этот зверский интерьер – твоя работа.

Он остался на месте, слыша собственное учащённое дыхание. Клаудия снова повернулась к нему и подняла руку, вытянув тонкие белые пальцы:

- Ради Бога, Винсент, не надо вмешиваться!

Голосом она почти умоляла его, но лицо, и раньше не блиставшее красками эмоций, превратилось в бездвижную жёсткую маску с прорезями для глаз и рта. Винсенту стало страшно в который раз. На какое-то мгновение он почти отступил, едва не направился к выходу из молельни. Но это была только секундная слабость, и вместо того, чтобы уйти, он сделал шаг к алтарю:

- Иначе что?.. Ты убьёшь меня, да?

И нервно улыбнулся. Всё-таки ему удалось загнать её в тупик. Как бы ни ответила на это Клаудия, она проиграла. Клаудия нахмурилась и промолчала. Винсент осклабился шире, смакуя свою победу.

Наэлектризованную тишину в молельне нарушило тихое хлопанье двери. Они ждали этого, ждали оба, но отреагировали совсем по-разному. Клаудия торжественно подняла голову, оставаясь на месте, а Винсент мгновенно обернулся через плечо с лицом, искажённым от страха. Хизер не была готова к такому единодушному приёму, поэтому застряла у двери, переводя взгляд с одной персоны на другую. Она не ожидала очутиться здесь... Коридор кончился большой прямоугольной залой, на одном конце которого махал лопастями огромный вентилятор, а на другом располагалась широкая двустворчатая дверца. Стараясь не подходить близко к смертоносным ржавым крыльям, делающим один оборот за другим, она подобралась к двери. И вот...

Молчание первым прервал Винсент, как всегда, сумевший совладать с собой за рекордно короткий срок:

- Ну, главная гостья с нами. Вечеринка начинается!

Он сделал шаг к ничего не понимающей девушке, указывая пальцем на Клаудию, превратившуюся в стоячий памятник:

- Хизер, давай, убей эту сумасшедшую суку! Она имеет к Богу столько же отношения, сколько бродячая собака! Она – демон, который смеет о Нём говорить!

Всегда и во всем нужно сразу брать инициативу на себя. Винсент знал, насколько огромно значение этого нехитрого принципа. В последний раз он допустил оплошность, когда позволил Клаудии вступить в контакт с Хизер раньше него. То действительно была большая ошибка, но кто ж знал, что старый хрыч бросится первым делом звонить Клаудии... И она, конечно, напудрила девушке все мозги. Второй раз Винсент на одни и те же грабли никогда не наступал. И теперь он атаковал её словами и зарядами эмоций, постепенно приближаясь, не давая опомниться:

- Время пришло, Хизер! Ты ведь за этим сюда и пришла, и теперь... ты можешь её убить!

Она всё равно ничего не понимала! Стоит, смотрит даже не на него, а на свою дражайшую Клаудию. Ну что за дура! Винсент проскрежетал про себя зубами от досады. Чего она ждёт? Не для того он вёл её с самого начала, чтобы потерпеть такое фиаско.

- Хизер, давай! У тебя же есть сила!

Глаза девушки расширились. Она приоткрыла рот и сделала неуловимое движение вперёд. Ну наконец-то. Доехала. Винсент галантно сделал шажок в сторону, открывая путь. Так, теперь нужно напомнить ей о Печати, которая с ней, а то с её головкой она уже, наверное, сто лет назад забыла...

Хизер по-прежнему смотрела дальше него, глаза уходили за плечи. Что за... Винсент почувствовал неладное слишком поздно. Не успел даже повернуть головы, чтобы увидеть, что там происходит такое, что девушка чуть ли не в обмороке.

- Отправляйся в ад!

Крик эхом завис между колоннами. Нож вонзился в спину чуть слева и застрял в рёбрах. Клаудия надавила на рукоятку ещё раз, немного повернув, и наточенное лезвие свободно вошло в плоть. Винсент издал хрипящий звук, пытаясь извернуться и схватиться рукой за нож, чтобы вытащить. Не получалось. Слишком далеко... А церковь вокруг между тем теряла цвета, превращаясь в смазанное скопление серых и белых оттенков, совсем как кино на старой плёнке. В какой-то момент Винсент понял, что он уже не на ногах, а лежит на полу, вытянувшись во всю длину, и под ним что-то мокрое и тёплое...

- Что ты наделала?! – закричала Хизер. Винсент растянулся на луже крови, заходясь в дрожи, охватившей тело, потом сник. Очки, треснувшие при падении, свалились за затылок.

Он мёртв!

Мысль доходила с трудом, словно пробиралась через заросли терновников. Человек, который только что с горящими глазами стоял перед ней и приказывал убить, убить, убить, был мёртв сам.

- О, ничего особенного, - усмехнулась Клаудия, вытирая кровь с лезвия большого ритуального ножа. Откуда только она успела его достать? – Только то, что нужно.

Хизер оторвала взгляд от Винсента и посмотрела на неё. Клаудия будто ничего и не сделала. Стояла такая же невозмутимая, в своём глухом чёрном платье, и с интересом изучала её реакцию. Хизер опять посмотрела на Винсента, на неё. Время текло, как на замедленной плёнке.

- Ты не пытаешься бежать? – спросила Клаудия. Скорее констатировала, чем вопрошала.

Куда бежать? В приют ржавых лопастей? Хизер оглядела молельню и не заметила других входов-выходов, кроме той, через которую она пришла. Правда, перед алтарём (или что у них там), где горели свечи, на полу располагалась обширная овальная дыра, зияющая, как могильная яма, но это всяко не был выход, а чёрт знает что.

- Кажется, это конец, - подытожила Хизер. Собственные слова заставили её дрогнуть, прозвучав, как эпитафия над могилой. Её могилой.

Клаудии это изречение явно пришлось не по душе.

- Ничего ещё и не начиналось, - горячо возразила она. – Винсент сказал: «Время пришло», и в этом он был прав. Алесса, - голос опять стал мягким и просящим, она опустила свой нож и на секунду стала живым человеком, а не глухонемой машиной, выплёвывающей странные речи, - мне жаль, что ты так и не приняла своё предназначение. Но я благодарна тебе за то, что ты лелеяла Бога ненавистью сердца. Пришло время человечеству освободиться от оков греха, которые опутали его. И ты станешь той, которая подарит ему это благословение.

- Но Бог, выращенный ненавистью, никогда не создаст Рай! – выкрикнула Хизер. Она не надеялась отговорить эту безумную женщину, но... нужно было сказать ей, что она думает, а не безропотно воспринимать её проповеди.

- Счастливые иногда бывают такими жестокими, - Клаудия горько вздохнула. – Тебе ли это не знать, Алесса? Тяжело поверить, что счастье может брать свои корни из боли? Почему ты так рьяно цепляешься за этот несправедливый мир? Ты же знаешь, избавить тебя от страданий может только Бог, которого ты родишь.

Хизер вспомнила маленькую Клаудию, хнычущую у неё на руке, и красный бубновый туз, который она сжимала в мокрой ладони. Она проиграла, и это было несправедливо, потому что Клаудия никогда не умела играть в отличие от Алессы, берущей в руки колоду каждый день. Несправедливость. И те тумаки, которые отвешивал ей отец каждый раз, когда ему вздумается – так, ни за что. Слепота мира окружала девочек с первых минут жизни, и каждая из них нашла свой путь избавиться от неё. Одна создала свой мир и ушла в неё, погрузив город в белесый ночной туман. Другая уверовала в нелепого рафинированного Бога, который когда-нибудь явится в её дом и поставит всех на место. Как они похожи, Алесса и Клаудия...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});