Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлинский насмешник

– Матушки вернулись? – спросил Симэнь.

– Нет еще, – отвечал Дайань. – Меня за шубами послали.

И он направился в дальние покои.

Еще до него туда явился Циньтун и стал разыскивать Юйсяо.

– Они у жены Бэнь Дичуаня пируют, негодницы, – сердито сказала ему сидевшая на кане Сяоюй. – Не знаю, где у них хранятся шубы. К Бэню ступай, там и спроси.

Циньтун бросился к дому Бэнь Дичуаня, встал под окном и стал прислушиваться.

– Барышня Старшая, барышня Вторая, что это вы и чарочки не осушите? – обращалась к гостьям хозяйка. – И закуски нетронутые стоят. Кушайте! Или брезгуете?

– Мы и так немало выпили, тетушка, – отвечала Чуньмэй.

– Да что вы! Не обижайте уж нас! – Хозяйка обернулась к тетушке Хань. – Соседушка дорогая! Ты ведь тоже хозяйка! Попотчуй барышень. Что же так-то сидеть? – Она позвала дочь Чжанъэр. – Налей-ка барышне Третьей, и у барышни Четвертой чарка почти пустая.

– Я вообще не пью, – сказала Ланьсян.

– Голодные вы у меня остались, барышни, – говорила хозяйка. – Не нашлось вам лакомства по вкусу. Не осудите, прошу вас. Хотелось мне позвать уличных певцов, да побоялась, как бы батюшка не услыхал. Скучно живем! Да разве перечесть все горести бедняков!

В дверь постучал Циньтун. Все долго не откликались.

– Кто там? – наконец спросила Чжанъэр.

– Это я, – ответил Циньтун. – Мне с барышнями поговорить надо.

Чжанъэр открыла дверь и впустила слугу.

– Матушки воротились? – сразу спросила Юйсяо.

Циньтун глядел на нее, улыбаясь, и молчал.

– Вот зубоскал! – сказала Юйсяо. – Его спрашивают, а он зубы скалит и ни слова.

– Матушки пока в гостях, – наконец заговорил Циньтун. – На улице снег. Меня за шубами послали.

– Шубы в золоченом сундуке, – объяснила Юйсяо. – Пусть Сяоюй достанет.

– Сяоюй к тебе посылает.

– Ну вы подумайте! – возмутилась Юйсяо. – Что ж она, сама не знает?!

– Раз у ваших матушек есть шубы, вы и давайте, – сказала Чуньмэй. – У моей матушки нет, и я никуда не пойду.

– Для матушки Третьей у Сяолуань спроси, – сказала Ланьсян.

Инчунь достала из-за пояса ключи и протянула Циньтуну.

– Пусть Сючунь в кладовой возьмет.

Циньтун вернулся в дальние покои. Сяоюй и Сяолуань передали ему узлы с шубами Юэнян и Юйлоу. Слуга пошел дальше, но тут ему повстречался Дайань.

– А ты зачем пришел? – спросил Циньтун.

– Еще спрашиваешь! – буркнул Дайань. – Все из-за тебя! От матушки такой нагоняй получил! За шубой для матушки Пятой послали.

– А я пойду для Шестой возьму, – сказал Циньтун.

– Ступай, а потом здесь меня обожди, – наказал Дайань. – Вместе пойдем, а не то еще раз достанется.

Дайань вошел в покои Юэнян. Сяоюй все еще сидела на кане, грелась у жаровни и грызла семечки.

– Опять тебя принесло! – воскликнула она, увидев Дайаня.

– А, ты опять за свое! У, зла не хватает! – Дайань рассказал, как его отругала Юэнян, и продолжал. – Раз Циньтун пошел, ну я и остался. Так я, она говорит, посыльных завел. А у матушки Пятой нет шубы, вот меня и послали. Сказали, в большом шкафу. Ту, что Ли Чжи в счет долга принес. Давай, я захвачу.

– А Юйсяо все ключи с собой взяла, – отвечала Сяоюй.

– Сейчас Циньтун придет, его и пошлю, – сказал Дайань. – А я к огоньку присяду пока, ногам дам покой.

Сяоюй пододвинулась, и Дайань сел с краю на кан, прижавшись к Сяоюй.

– В кувшине вино осталось, – сказала служанка. – Я сейчас подогрею.

– Не прочь воспользоваться твоим гостеприимством! – проговорил Дайань.

Сяоюй слезла с кана и поставила кувшин на жаровню, потом достала соленой гусятины и налила в чарку вина. Никого не было, и они, обнявшись, пили вино и дарили друг дружке поцелуи.

Вошел Циньтун, и Дайань предложил ему чарку, а потом послал к Юйсяо за шубой для Цзиньлянь. Циньтун положил узлы и отправился к жене Бэнь Дичуаня.

– Вот арестантское отродье! – заругалась на него Юйсяо. – Опять тебя принесло!

Сама она не пошла, а наказала, чтобы Сяоюй взяла ключ во внутренней комнате. Сяоюй открыла комнату, достала связку ключей, но, сколько ни старалась, ни один ключ не подходил. Опять Циньтун побежал за Юйсяо.

– Да это совсем не те! – заругалась Юйсяо. – Ключ от шкафа у матушки под постелью спрятан.

– Привязали ее там, должно быть, негодницу, – ворчала Сяоюй. – Людей гоняет, покою не дает.

Открыли шкаф, но шубы там не оказалось.

Пришлось Циньтуну снова идти спрашивать у Юйсяо.

– Вконец измотают эти барышни! – кипел он от злости, бегая туда-сюда. – Чтоб их холера скрутила! Помереть в одночасье не дадут.

– Ну и достанется нам теперь от матушки! – сказал он Дайаню. – Она про ключи и слушать не будет. Мы во всем виноваты останемся.

Опять Циньтун вызвал Юйсяо.

– Нет в матушкином шкафу шубы, – заявил он.

– Ой, я совсем забыла, – немного подумав, засмеялась она. – Она ж в другом шкафу висит.

Циньтун бросился к Сяоюй.

– Ей, потаскушке, совсем, видно, хахаль голову закружил, – ругалась Сяоюй. – Шуба тут висит, а она туда посылает.

Она достала шубу и завернула ее в узел вместе с шубой дочери Симэня.

Дайань с Циньтуном понесли узел.

– Вы что? – вопрошала их Юэнян. – Оба решили за нами вовсе не приходить, а?

Дайань молчал.

– Все шубы на месте, – объяснял Циньтун. – А вот эту обыскались.

Он вынул предназначавшуюся Цзиньлянь шубу, и супруга У Старшего стала рассматривать ее при свете фонаря.

– Замечательная шуба! – воскликнула она. – Почему вы ее так корили, матушка Пятая? Совсем на собаку не похожа. Я б такую с удовольствием надела.

– Да, совсем новая шуба! – подхватила Юэнян. – Только спереди немножко потерлась. Заменим перед, и будет превосходная шуба.

– А ну-ка поди сюда, сестрица! – взяв шубу, подшучивала Юйлоу. – Одень-ка собачью доху, посмотрим, как она тебе идет.

– Я у мужа новую попрошу, а с чужого плеча надевать не собираюсь, – сказала Цзиньлянь. – Для чего мне это нужно!

– Какая неблагодарная! – продолжала шутить Юйлоу. – Другая, заполучив такую шубу, Будде бы молилась.

Юйлоу помогла Цзиньлянь одеться. Шуба оказалась той до пят и висела мешком. Недовольная Цзиньлянь промолчала.

Юэнян, Юйлоу и Пинъэр надели свои собольи шубы и попрощались с хозяйкой. У Старшая и У Вторая встали, чтобы их проводить. Юэнян наградила барышню Юй узелком с двумя цянями серебра.

– Мне тоже пора, – сказала Иньэр и отвесила земной поклон жене У Старшего и остальным.

Хозяйка подарила певице пару серебряных цветов, а Юэнян и Пинъэр протянули ей по ляну серебра. Она снова благодарила их земным поклоном. У Старшая и У Вторая с Чжэн Третьей пошли было проводить гостей, но Юэнян уговорила их не выходить, потому что на улице снег.

– Сейчас уже дождь со снегом идет, – заметил Циньтун. – Как бы шубы не намочить. Хорошо бы попросить у матушки зонты.

У Вторая тотчас же достала зонты. Циньтун с зонтом пошел первым, двое солдат несли фонари. Они миновали, наконец, переулки и оказались на Большой улице. Цзинцзи все время пускал потешные огни.

– Иньэр, твой дом рядом, – сказал он певице. – Мы тебя проводим.

– А где она живет? – спросила Юэнян.

– Да вот в этом переулке, – показал Цзинцзи. – В большом доме. Как раз полпереулка пройти.

– Позвольте мне проститься с вами, матушка, – сказала Иньэр.

– Не надо раскланиваться, а то скользко, – заметила Юэнян. – Слуга проводит тебя до дому. – Она позвала Дайаня: – Ступай проводи Иньэр.

– Можно мы с Дайанем проводим? – спросил Цзинцзи.

– Идите, – последовал ответ.

И Цзинцзи с Дайанем направились вместе с Иньэр в переулок, а остальные продолжали свой путь.

– Вы ведь, сестрица, собирались сами проводить Иньэр, – сказала Цзиньлянь. – Что ж, раздумали?

– Вот дитя неразумное! – засмеялась Юэнян. – Я просто пошутила, а ты и поверила. Не нам с вами в «Прекрасную весну» ходить.

– А как же другие?! – не унималась Цзиньлянь. – Муж к певице, а жена за ним. По всем домам пройдет да скандал подымет.

– А ты возьми да попробуй! – отвечала Юэнян. – Тебя там сразу за красотку примут, глаза пялить будут, зазывать.

Так с разговорами вышли они на Восточную улицу и очутились перед домом свата Цяо. Свашенька Цяо со своей невесткой Дуань Старшей стояли у ворот. Еще издали заметили они Юэнян и стали звать к себе.

– Премного благодарна вам, свашенька, за гостеприимство, – повторяла Юэнян, – но время позднее, и нам пора домой.

– Не обижайте нас, дорогая, зайдите! – настаивала на своем госпожа Цяо и все-таки ввела Юэнян в гостиную.

Горели развешанные всюду фонари, на столе стояли фрукты и вино. Пирующих услаждали две певицы, но не о том пойдет речь.

Тем временем пир у ворот продолжался. Все сидели пьяные. Ин Боцзюэ и Се Сида ели целый день и были сыты по горло. Заметив, как клюет носом Симэнь, они перемигнулись, поспешно набили фруктами и сладостями рукава и удалились вместе с Хань Даого. Только Бэнь Дичуань не решался уходить и сидел наедине с Симэнем.