Том 12. Матиас Шандор. ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ - Жюль Верн

Советник Никлосс и бургомистр Ван-Трикасс, наконец, познали на своем опыте, что такое тревожная ночь. Важное событие, происшедшее в доме доктора Окса, вызвало у них настоящую бессонницу. Какие последствия будет иметь эта история? Следует ли принять какое-нибудь решение? Будут ли вынуждены вмешаться муниципальные власти? Будут ли изданы соответствующие предписания, дабы предотвратить такого рода скандалы.

Жестокие сомнения так и обуревали этих безвольных людей. Расставаясь поздно вечером, они «решили» встретиться на следующий день.

Итак, на другой день перед обедом бургомистр Ван-Трикасс самолично направился к советнику Никлоссу. Друг его уже пришел в равновесие, да и сам он уже успел оправиться от пережитого потрясения.

- Ничего нового? - спросил Ван-Трикасс.

- Решительно ничего, со вчерашнего дня, - ответил Никлосс.

- А врач Доминик Кустос?

- Я ничего не слышал о нем, так же как и об адвокате Шюте.

После разговора, длившегося час, но который можно было бы передать в нескольких словах, советник и бургомистр решили навестить доктора Окса, чтобы незаметно выпытать у него кое-какие подробности происшествия.

Вопреки своему обыкновению, приняв это решение, они захотели выполнить его немедленно и направились к заводу доктора Окса, расположенному за городом, близ Ауденаардских ворот, тех самых, башня которых грозила падением.

Бургомистр и советник шествовали медленным, торжественным шагом, проходя не более тринадцати дюймов в секунду. Впрочем, с такой скоростью ходили все горожане. Никто и никогда еще не видел на улицах Кикандона бегущего человека.

Время от времени на тихом, спокойном перекрестке, на углу мирной улицы, нотабли останавливались, чтобы поздороваться со встречными.

- Добрый день, господин бургомистр, - говорил прохожий.

- Добрый день, друг мой, - отвечал Ван-Трикасс.

- Ничего нового, господин советник? - спрашивал другой.

- Ничего нового, - отвечал Никлосс.

Однако по любопытству, звучавшему в голосе, по вопросительным взглядам можно было догадаться, что вчерашнее столкновение известно всему городу. Глядя, куда направляется Ван-Трикасс, самые тупые кикандонцы догадывались, что бургомистр собирается предпринять некий важный шаг. Инцидент, разыгравшийся между Кустосом и Шютом, занимал все умы, но никто еще не становился ни на ту, ни на другую сторону. И адвокат и врач пользовались всеобщим уважением. Адвокат Шют, ни разу не выступавший в городе, где суд и присяжные существовали только в памяти старожилов, не проиграл ни одного процесса. А врач Кустос был почтенный практик, который, по примеру своих собратьев, излечивал больных от всех болезней, кроме той, от которой они умирали. Досадная привычка, свойственная, впрочем, всем врачам, в какой бы стране они ни практиковали.

Приблизившись к Ауденаардским воротам, советник и бургомистр предусмотрительно сделали небольшой крюк, чтобы не очутиться «в радиусе падения» башни. Зато они внимательно осмотрели ее издали.

- Я думаю, что она упадет, - произнес Ван-Трикасс.

- Я тоже, - ответил Никлосс.

- Если только ее не подопрут, - прибавил Ван-Трикасс. - Но нужно ли ее подпирать? Вот в чем вопрос.

- Да, вот в чем вопрос, - ответил Никлосс.

Через несколько минут они стояли уже у дверей завода.

- Можно видеть доктора Окса? - спросили они.

Доктора Окса всегда можно было видеть отцам города, и их тотчас же ввели в кабинет знаменитого физиолога.

Нотаблям пришлось дожидаться доктора добрый час. Первый раз в жизни бургомистр и советник проявили признаки нетерпения.

Наконец вошел доктор Окс и первым делом извинился, что заставил себя ждать; но ему необходимо было проверить чертеж газометра, установить развилку труб... Впрочем, дело было на полном ходу! Трубопроводы, предназначенные для кислорода, уже проложены. Через несколько месяцев город будет великолепно освещен; уже можно было видеть трубы, введенные в кабинет доктора.

Засим доктор осведомился, чему обязан удовольствием видеть у себя бургомистра и советника.

- Нам просто захотелось навестить вас, доктор, - отвечал Ван-Трикасс. - Мы так давно вас не видели. Ведь мы редко выходим из дому, рассчитываем каждый свой шаг, каждое движение и так счастливы, когда ничто не нарушает однообразия нашей мирной жизни...

Никлосс с удивлением смотрел на своего друга. Бургомистру еще никогда не случалось так много говорить без передышек и длительных пауз. Ван-Трикасс так и посыпал словами, что было ему совершенно несвойственно, да и сам Никлосс испытывал неодолимую потребность говорить.

Между тем доктор Окс внимательно и лукаво поглядывал на бургомистра.

Ван-Трикасс, который привык разговаривать, прочно расположившись в комфортабельном кресле, внезапно вскочил. Им овладело какое-то нервное возбуждение, столь чуждое его темпераменту. Правда, он еще не жестикулировал, но видно было, что он вот-вот качнет размахивать руками. Советник то и дело потирал себе икры и глубоко вздыхал. У него заблестели глаза, и он «решил», если понадобится, поддержать своего закадычного друга.

Ван-Трикасс поднялся, сделал несколько шагов и остановился перед доктором.

- Когда же, - спросил он слегка возбужденным тоном, - будут закончены ваши работы?

- Месяца через три-четыре, господин бургомистр, - ответил доктор.

- Ой, как долго ждать! - воскликнул Ван-Трикасс.

- Ужасно долго! - подхватил Никлосс; он был не в силах усидеть на месте и тоже вскочил.

- Мы не можем закончить работы раньше этого срока, - возразил доктор. - Ведь кикандонские рабочие не слишком-то проворны.

- Как, вы считаете, что они слишком медленно работают? - вскричал бургомистр, казалось, задетый за живое этими словами.

- Да, господин бургомистр, - твердо ответил доктор. - Один французский рабочий стоит десятерых кикандонцев. Ведь они - истые фламандцы!..

- Фламандцы! - вскричал советник Никлосс, сжимая кулаки. - Что вы хотите этим сказать, милостивый государь?

- Ничего дурного. То, что говорят о них все на свете, - ответил, улыбаясь, доктор.

- Вот как, доктор! - воскликнул Ван-Трикасс, шагавший из угла в угол. - Я не потерплю таких намеков! Да будет вам известно, что наши кикандонские рабочие ничуть не хуже всяких других и ни Париж, ни Лондон нам не указка! Я настоятельно прошу вас ускорить работы, которые вы взяли на себя. Все улицы разрыты для прокладки трубопроводов, и это мешает уличному движению. Это наносит ущерб и торговле. Как бургомистр, я несу ответственность за благоустройство города и вовсе не желаю подвергаться нареканиям.

Достойный бургомистр! Он разглагольствовал о торговле, об уличном движении, и эти непривычные слова непринужденно слетали с его уст! Но что же с ним произошло?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});