Лосев - Аза Тахо-Годи

Алексей Федорович оказался в своих исследованиях, по собственному признанию, «ни идеалистом, ни материалистом, ни платоником, ни кантианцем, ни гуссерлианцем, ни рационалистом, ни мистиком, ни голым диалектиком, ни метафизиком». Оставалось сказать только одно: «Я – Лосев».[373]

Алексея Федоровича Лосева много издают, переиздают, изучают. Все это пришло после его кончины. Как будто спохватились, опомнились. Стало правилом хорошего тона ссылаться на его труды. Просматривая газеты и журналы, я обязательно нахожу на него ссылки в самом разнообразном, даже удивительном контексте, в одном (наверное, не очень продуманном) ряду с великими именами.[374]

Кого тут только нет: философы древние – Платон, Гераклит, Плотин, Прокл; философы и писатели XIX–XX веков – К. Леонтьев, Вл. Соловьев, Н. Бердяев, о. С. Булгаков, С. Л. Франк, Л. П. Карсавин, Вл. Эрн, Б. Вышеславцев, В. Зеньковский, о. П. Флоренский, П. Сорокин, В. В. Розанов, Е. Замятин, Г. Федотов, А. Ахматова, М. Цветаева, Г. Шпет, Гуссерль, Хайдеггер; ученые – Эйнштейн, А. Чижевский, Н. Вавилов; профессора Московского университета – Жуковский, Петровский, Богомолов, Соболев (точные науки), историк Ключевский. Лосев – в ряду своих современников-античников П. Блонского, С. Я. Лурье, А. О. Маковельского, О. Ю. Фрейденберг, В. Сережникова. Лосев в ряду с Д. С. Лихачевым, М. М. Бахтиным (есть бахтинисты, изучающие одновременно Лосева), с выдающимся индологом академиком князем Ф. И. Щербатским. Мне известно, что он, понимая глубину лосевского учения об имени, прислал ему свою новую знаменитую книгу о буддизме, на что молодой Лосев послал ответный дар – «Философию имени». Лосев в ряду с Пушкиным, Л. Толстым. Его судьба сравнивается с судьбой Чаянова и Туполева. Его соединяют с Данте, Ницше, Гофманом, Шопенгауэром. Музыковеды пишут о Лосеве и Моцарте, Скрябине, Вагнере, Рахманинове, Бузони, Асафьеве. Письма Лосева из лагеря сопоставляют с творчеством Шаламова, Мандельштама, В. Гроссмана, Ф. Абрамова, Д. Андреева. Известный музыковед А. Фарбштейн даже сделал в Лейпциге доклад «Два портрета. Аршак Адамян и Лосев».

Как только не именуют Лосева! Я уж не говорю о великом и гении, последнем классическом философе, последнем русском философе, последнем философе Серебряного века. Есть гораздо более выразительно: скованный Прометей, мудрец и провидец, святое имя, не узнанный при свете дня, один на один с Богом, православный философ эпохи ленинизма, последний из могикан, служитель чистого ума, великий узник, краеугольный кирпич русской философии, философ трагической свободы, подвижник жизни и веры, русский словомудр, незаслуженно забытый, великий сын Дона, духовный учитель, источник мысли, одинокий мастер. Если разобраться, то в итоге вырисовывается интересный портрет и, надо сказать, правильный. Пытаются разгадать «феномен Лосева», «загадку Лосева», «тайну Лосева».

Лосев попал в разного рода нынешние философские энциклопедии (я не говорю о большой пятитомной 1960–1970 годов, там он тоже есть, или о Большой Советской, Литературной и т. д. – это все маленькие внешние статьи) с достаточно содержательными характеристиками: «Русская философия. Малый энциклопедический словарь» (большая статья о Лосеве), «Сто русских философов», «Русская философия», «Философия России XIX–XX столетий», «Современная философия».

Приводят афоризмы Лосева, как, например: «Верую, потому что максимально разумно».

И предел популярности – Лосев попал в кроссворд. В сборнике «Кроссворды» за 1989 год составитель задает вопрос: кто сказал: «Если человек знает очень много и ничего больше – это страшный человек»? Все, выше мной приведенное, не столько серьезно, сколько трогательно.

Но вот что действительно серьезно. На Арбате, во дворе дома, где философ прожил полвека (после уничтожения дома на Воздвиженке 12 августа 1941 года фашистской фугасной бомбой), по постановлению Правительства Москвы при большом стечении народа состоялось открытие памятника А. Ф. Лосеву. Бронзовый бюст размещен на пьедестале карельского гранита, к которому ведут три, тоже гранитные, ступени, под сенью любимых Лосевым деревьев. На постаменте слова: «Великий русский философ Алексей Лосев». Это важное событие было приурочено к 23 сентября – дню рождения философа. Оказалось, что в России до настоящего времени нет ни одного памятника русским философам, хотя музыканты, поэты, писатели и художники не забыты. Характерно – видимо, философия и в советском прошлом, и в постсоветском настоящем рассматривается как что-то опасное (мало ли к чему может привести свобода строгой логической мысли!), о чем лучше не напоминать. Несколько лет тому назад я опубликовала в газете «Известия» призыв-обращение: монументально запечатлеть память о русских философах, пострадавших от тоталитаризма (высланных, расстрелянных, погибших на каторжных работах, прошедших аресты, одиночки, концлагеря…), однако официального отклика так и не последовало. Зато культурная общественность Москвы поддержала эту инициативу, результатом чего стало коллективное письмо в высокие правительственные инстанции. Вполне возможно, что подобные обращения наряду с масштабными публикациями, привлекающими внимание не только представителей научных кругов, но и широкой общественности, сыграли свою роль в восстановлении историко-культурной справедливости и не позволили нанести ущерб традиции русской философской мысли и отечественной культуры в целом.

Во всяком случае, открытие памятника А. Ф. Лосеву вылилось в настоящий праздник науки вообще, а не только философии. В своем выступлении я сказала: «Скульптор, профессор, заслуженный деятель искусств В. В. Герасимов сумел создать не рядовой, скучный, натуралистический бюст, а подлинно реалистический символ мощи русской философской классической мысли, которую продолжал и замкнул А. Ф. Лосев. Но советской власти не нужно было никаких свободных философских мыслей. И судьба А. Лосева после публикации его „восьмикнижия“ была предрешена: арест, лагерь, проклятия с трибуны XVI съезда ВКП(б), запрет на „философию“ и невозможность печатать свои труды на долгие годы. Но А. Ф. Лосев не озлобился, считая, что Родина – Мать и ей надо приносить любые жертвы. Те, кто вдумчиво читал его повесть „Жизнь“, хорошо это понимают. А. Ф. Лосев знал и верил, что есть свет, который не может объять никакая тьма, что дух дышит где хочет, даже если его пытаются заключить в узы. Творческую деятельность А. Лосева известный философ и математик С. С. Хоружий оценил как „арьергардный бой русской христианской культуры“, а самого Лосева – как „пленного православного воина“. Вот какой образ – мощь и плен, – символический и вместе с тем реалистический, сумел создать скульптор».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});