Рейтинговые книги
Читем онлайн Россия. Век XX. 1901–1964. Опыт беспристрастного исследования - Вадим Валерианович Кожинов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 152 153 154 155 156 157 158 159 160 ... 314
Л. Ванников, наркома строительства – С. З. Гинзбург, наркома лесной промышленности – Н. М. Анцелович и т. д.

В свете этих фактов прямо-таки смехотворно выглядит «довод» в пользу «антисемитизма» Сталина, основывающийся на его «недовольстве» женитьбой сына на еврейке (к тому же, как было показано, предшествующая судьба Ю. И. Мельцер давала основания для «недовольства» независимо от ее национальности). Одним словом, «так пишется история»…

* * *

Нетрудно предвидеть, что опровержение «антисемитизма» Сталина не понравится многим людям – притом по совершенно разным причинам, ибо для одних домысел о враждебности вождя по отношению к евреям – главнейший довод в пользу проклятий в его адрес, а для других, напротив, – один из мотивов его почитания.

Но все это представляет собой психологически-идеологические «комплексы», не имеющие отношения к действительному ходу истории в 1930-х годах и, естественно, к реальному пониманию этой истории.

Да, Сталин с середины 1930-х во многом стремился опереться на те «русские» начала, которые ранее или игнорировались, или подвергались нападкам и прямым репрессиям, ибо определяющим началом был интернационализм, нацеленный на мировую революцию.

Как уже говорилось, в целом ряде нынешних рассуждений о Сталине явно неправильно толкуется его отповедь Демьяну Бедному в письме от 12 декабря 1930 года, ибо речь шла там только и исключительно о русской революционности, которую «недооценил» этот большевистский стихослагатель. Исходный пункт сталинской отповеди таков: «Весь мир признает теперь, что центр революционного движения переместился из Западной Европы в Россию. Революционеры всех стран с надеждой смотрят на СССР… признавая в нем единственное свое отечество» (т. 13, c. 24). Очевидно, что слово «отечество» употреблено здесь в точно таком же смысле, как и в цитированной выше статье «Патриотизм» из тома МСЭ 1931 года, – «отечество» – это понятие не национально-территориальное, а социально-классовое. «Революционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут… русскому (выделено Сталиным. – В. К.) рабочему классу… как признанному своему вождю…» (там же) – а непонятливый Демьян не делает этого! Демьян усматривает в русской истории, писал далее Сталин, только «мерзость и запустение», которые, конкретизирует генсек, являют собой «Домострой» (в действительности – ценнейшее творение культуры XVI века) и «сочинения Карамзина» (там же, с. 25).

И только с середины 1930-х годов слово «отечество» начинает обретать в официальной идеологии свой истинный смысл. Вместе с тем самое широкое утверждение патриотического сознания свершилось тогда чрезвычайно, исключительно быстро, и это означало, что оно жило в душах множества людей и только не имело возможности открыто выразиться. Считаю уместным сказать, что я сам – хотя в то время по возрасту находился между детством и отрочеством – хорошо помню, как легко, прямо-таки мгновенно совершался переход к патриотическому русскому сознанию, – и вот уже в 1938 году завораживающе звучал над страной призыв из кинофильма «Александр Невский» с мелодией возвратившегося из эмиграции Сергея Прокофьева:

Вставайте, люди русские…

Еще совсем недавно о благоверном князе Александре Невском или молчали, и изрекали нечто поносящее его.

Сегодня можно услышать или прочитать, что русский патриотизм в те годы «насадил» Сталин. В действительности он только «санкционировал» то, что жило и нарастало в душах миллионов русских людей.

Разумеется, имелось немалое количество непримиримых противников воскрешения патриотизма – достаточно напомнить цитированные выше слова А. А. Берзинь. Тем не менее патриотический пафос овладевал тогда в определенной мере и такими людьми, которые еще совсем недавно едва ли даже могли предположить, что это с ними произойдет…

Правда, подчас «патриотическое возрождение» понималось этими людьми как некая временная «уступка» не могущему пока быть до конца преодоленным прошлому, как своего рода «недозрелость».

Это ясно выразилось в посвященных теме патриотизма строфах (из сочинявшегося в 1939–1941 годах романа в стихах «Первая треть») воспитанника ИФЛИ Павла Когана. Строфы эти приобрели впоследствии широкую известность, но в течение длительного времени публиковались с сокращением, обозначенным точками. Коган размышлял о том, как будут воспринимать его современников люди будущего:

Они нас выдумают мудрых,

Мы будем строги и прямы,

Они прикрасят и припудрят,

И все-таки пробьемся мы!

И пусть я покажусь им узким

И их всесветность оскорблю,

Я патриот. Я воздух русский,

Я землю русскую люблю…[546]

На месте точек – строфа, которую редакторы восприняли как крамольную или хотя бы вносящую слишком острое противоречие в освещение темы (я выделяю курсивом ключевые слова):

Но людям родины единой,

Едва ли им дано понять,

Какая иногда рутина

Вела нас жить и умирать[547].

Поскольку слово «рутина» ныне не очень употребительно, стоит привести определение его значения из словаря революционной эпохи: «Рутина – фр. – Привычка делать что-нибудь тем же порядком, как делалось раньше; следование по избитой дорожке; косность, шаблонность: образ действий, основанный на механической привычке, без критического отношения»[548].

Впрочем, даже заявив далее:

Я б сдох, как пес, от ностальгии

В любом кокосовом раю, —

Павел Коган в завершающей строфе, которая также долго не публиковалась,

как бы дал обет реально, практически «пробиваться» к «родине единой»:

Но мы еще дойдем до Ганга,

Но мы еще умрем в боях,

Чтоб от Японии до Англии

Сияла Родина моя.

То есть патриотизм – это только временная – пусть пока неизбежная – «рутина», а впереди – завоевание мира, превращение его в «единую родину»…

Кто-либо может сказать: а стоит ли уделять внимание этим – в общем-то «немудреным» – стихам? Но, если вдуматься, в них точно запечатлелась имеющая существеннейшее значение «раздвоенность» (патриотизм – интернационализм), которая во многом определяла развитие общественного сознания в стране и в 1930-х годах, и позднее, – собственно говоря, вплоть до наших дней (в связи с этим отмечу, что в моем сочинении – и на предшествующих, и на последующих его страницах – достаточно много «экскурсов» в литературу, и, как я убежден, не бесплодных, ибо литература есть своего рода «плод» истории, в котором так или иначе концентрируется и кристаллизуется содержание данного исторического периода).

Сотоварищ Павла Когана, ставший по-настоящему значительным поэтом, Борис Слуцкий, написал впоследствии стихи о третьем их сотоварище – погибшем 19 января 1943 года под Сталинградом Михаиле Кульчицком. Стихи начинаются патриотическим мотивом, выразившимся уже в том, что речь идет не об СССР, а о России:

Одни верны России потому-то,

Другие же верны ей оттого-то.

А он не думал – как и

1 ... 152 153 154 155 156 157 158 159 160 ... 314
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Россия. Век XX. 1901–1964. Опыт беспристрастного исследования - Вадим Валерианович Кожинов бесплатно.
Похожие на Россия. Век XX. 1901–1964. Опыт беспристрастного исследования - Вадим Валерианович Кожинов книги

Оставить комментарий