Сочинения - Исаак Сирин

1. Каждое разумное[920] естество, приведенное в бытие для получения божественного учения, особым образом из трех простых частей создано премудростью преславного Создателя: эти <части> суть желание, раздражение и разумение.[921] Необходимо знать, из чего составлена каждая из этих частей, получающая <учение>.[922]

2. К первой части принадлежат: горячее стремление[923] ко всему прекрасному и благому, которое путеводствует разумное мышление к божественным законам, смирению, кротости, самоуничижению, великому милосердию, и прочему. Мы созданы с этой желательной частью для того, чтобы получать <божественное учение>, когда она действует в нас.[924] И когда эта часть главенствует в душе, тогда эти <качества>[925] появляются в разумном естестве.

3. Ко второй части принадлежат: трезвение и усердие вместе с мужественным перенесением скорбей и всякого рода злостраданий, которые обычно <посылаются> ради достижения божественных благ;[926] а также решительность,[927] крепость и мужество сердца, способность противостоять всему вредоносному и устрашающему — будь то от демонов, от людей, от пресмыкающихся или от <диких> зверей, от голода, труда, нужды, болезни и прочего, даже от самой смерти: а все это по действию вражию случается с естеством человеческим ради имени Божия.[928]

4. К третьей части принадлежат: просветленная вера сердца, свобода от движений, надежда и непрестанное размышление о премудрости Божией.

5. Те первые <две> части вместе называются деятельной частью души, а эта <третья> — божественным созерцанием, то есть, добрым употреблением[929] той познающей части, которая есть мышление.

6. И когда в той деятельной части мы усердствуем, то есть в постоянном раздумье[930] о добродетели, воспринимаемой посредством тела, <тогда> эта созерцательная часть, которая есть добродетель, принадлежащая к разумности, к совершенному слиянию с Богом[931] приводит мысль, заставляя ее всматриваться в светозарные и надмирные божественные тайны.[932]

7. Когда все происходит естественным образом, по пути этому обычно следуют как ученики, так и учителя. Если же и само естество желаем мы отрицать, тогда естество обычно направляется ко всему, что противоположно этим <вещам>, подготавливая деятельность своих телесных сил к делам сопротивника[933] и подстрекая эту познавательную и разумную <часть> к упражнению во всех видах познания зла.[934]

8. Но этот правильный путь естества божественный Промысл сопровождает непрестанными благодеяниями,[935] утешениями и божественными отдохновениями. Тот же другой, неправильный[936] путь, <сопровождается> такими наказаниями, как постоянные безнадежные ситуации,[937] оставленность во всякого рода опасностях и во всяком искушении, которое <могло бы> вести к исправлению.[938]

9. Когда добровольно стремимся мы к трудностям[939] и посвящаем себя тому, чтобы упражняться в них,[940] заботясь о страхе Божием, тогда, с помощью Божией, постоянно ощущаем мы наслаждения разума. Когда же из–за телесного расслабления[941] мы бежим от них, словно ребенок, который бежит из школы, стремясь к праздной жизни, тогда по необходимости к этим трудностям, вопреки воле нашей, приближает нас божественная милость. Весьма печалит Отца духов[942] беспорядочность разумного естества — даже больше, чем беспорядочность детей <огорчает> отцов их по плоти.

10. И если никоим образом невозможно избежать трудностей и подвигов,[943] понесем их добровольно, как мудрецы, уважающие[944] себя, дабы удостоились мы чести и наслаждения и дабы не нужно было приводить нас к ним[945] в узах и кандалах.

11. Если же недостает нам доброй воли, будем переносить их с благодарением — даже те, которые приходят от диавола:[946] тогда даже они приведут к добрым последствиям.[947] После <всего сказанного воскликнем>: «О, как чудно милосердие Божие! Кто может измерить океан благодати Его?»

Беседа 20

Того же мар Исаака другое рассуждение, [948] в котором ясно <описываются> различные виды размышления, [949] происходящего в сознании соответственно степени преуспеяния [950] и мере знания, которых достиг человек. [951]

1. Мы начнем с описания различных видов [952] человеческого знания, а также уровня, который ниже естества души, и восхищений, [953] которые превыше естества.

2. Когда та разумная сила, которая в нас, становится озаренной, человек совершенно презирает страх смерти и бывает постоянно вдохновлен [954] надеждой на воскресение, как если бы добродетель естества души начала проявляться через указание помыслов ее: усиливается в нем попечение о Суде Божием, и начинает он ночью и днем следить за поведением своим, словами своими и мыслями своими; и если во всем подвижничестве [955] своем совершает он прекрасные и благочестивые труды, это попечение и это воспоминание не отходят от него. Ибо естественным движением разумной души является эта мысль и этот помысел. Те же, в ком, пока они не достигли любви, отсутствует этот помысел, [956] знай, что лишены они знания, ибо полагаются на подвиги свои. [957] Если же не полагаются они на подвиги свои, <значит>, ведут они или духовный, или, наоборот, расслабленный образ жизни; [958] на этих двух уровнях не может быть страха Суда. Эти <люди> — либо с животными, лишенными разумения и помысла о воскресении, либо с ангелами, которые существуют в другом <образе> знания и которые не опускаются до подобных мыслей. [959] Ибо иными переживаниями заняты они [960] и о тайнах, которые выше мысли о Суде, думают они. В прочих же из–за отсутствия трезвения и из–за помрачения души дремлет эта мысль.

3. В тех, кто пребывает на душевном уровне, [961] эта мысль правильна, ибо естество в них бывает прекрасно движимо естественной прекрасной <способностью> различения. И в просветлении естественных помыслов живут они, соединенные с сопутствующей им благодатью.

4. Ибо у того, чье сознание не помрачено воображением, [962] когда <по пути> добродетельного образа жизни движется он к совершенству, сознание [963] не согласится [964] успокоиться или утихнуть от этого движения.

5. Но я покажу, что, когда такое происходит, эта забота о помысле его должным образом прекращается: поистине <это так>! Ведь когда достиг он божественной любви, поднимается он превыше этой мысли и пребывает в свободе от помыслов. [965] божественная же любовь <происходит> отнюдь не от душевного подвижничества [966] и не от естественного движения души в служении добродетели, ибо к этому уровню подвижничества относится страх, а ощутить божественную любовь, <находясь на этом уровне>, совершенно невозможно. Последнее не под силу душе, и восхищение это [967] не принадлежит к естественному образу жизни; [968] а божественная любовь принадлежит к духовному образу жизни.

6. Ибо добродетель есть естественный путь, который <заключается> в смирении, трудах, милостынях, целомудрии, [969] жертвах и молитвах уст, а также в милосердии. В новом же веке ничего из этого не требуется, ведь духовный образ жизни <заключается> в ином знании, которое появляется [970] не в результате телесных или душевных трудов, и служение его [971] не от них происходит. [972] Тем, кто находится на этом уровне, [973] свойственно мыслить. В духовном же образе жизни нет ни размышления, ни помысла, ни возбуждения, ни движения. Помыслы приводятся в движение на душевном уровне, а на духовном уровне нет помысла, так как ум поднимается превыше образов мира сего и в ином знании пребывает. Знание тех <людей> [974] может быть описано обычным для нас словесным путем; что же касается этих, [975] то их знание не может быть описано даже в образе, в котором ум существует там. Здешнее знание, конечно, предполагает движение помыслов, тогда как тот [976] образ жизни — превыше всех подобных вещей. Именно в таком состоянии будем мы находиться после воскресения из мертвых вместе со святыми ангелами; ангелы же уже сейчас пребывают в нем. Ибо за исключением того <случая>, когда посылаются они Богом на какое–либо служение в мир наш, не удаляются они от этого образа видения и умственного расположения.