Камчатские экспедиции - Витус Беринг

Мотора соединился с Дежнёвым. Но Михайло Стадухин, отправившись после Моторы по той же дороге и препроводив в пути 7 недель, по прибытии своем на реку Анадырь не заезжал в зимовье к Дежнёву, но исправлял дела свои особо, для того что он с Дежнёвым и Моторою имел всегдашнюю ссору.

Дежнёв и Мотора, желая оставить его в покое, пошли на реку Пенжину, но за неимением проводника, путь знающего, принуждены были воротиться назад на реку Анадырь. Потом отправился на реку Пенжину Стадухин, после которого времени не находится о нем никакого известия.

Дежнёв и Мотора построили суда при реке Анадыре, чтоб идти по морю для обыскания других рек. Но сие намерение пресеклось смертью Моторы, который убит в 1651 году в бою с анаулами. После того ходил Дежнёв на оных судах летом 1652 году до устья реки Анадыря, где присмотрел мель, простирающуюся далеко в море по северную сторону оного устья. Таковые мели называются в Сибири коргами.

На сей корге лежало много моржей, с которых Дежнёв, добыв несколько зубов, почел сие за довольное награждение трудов своих. В 1653 году приготовил он лес на строение коча, чтоб на оном отправить собранную по то время ясачную казну в Якутск морем, но понеже не доставало прочих судовых припасов, то отменено было оное строение. Также слышал Дежнёв, что море около Большого Чукотского Носа бывает не всякий год от льда чисто.

Второе отправление на коргу за моржовыми зубами учинилось в 1654 году. Тогда ходил с Дежнёвым вместе казак Юшка Селиверстов, которой прежде обретался в морском пути при Михайле Стадухине, и от него послан был в Якутск с представлением, чтоб повелено было добывать ему для казенной прибыли моржовые зубы, что ему и дозволено.

В наказной памяти, данной оному Селиверстову, упоминается сверх Анадыря и о Чендоне-реке, впадающей в Пенжинскую губу, где приказано ему приводить в ясачной платеж живущие около оных рек народы, почему заключить должно, что о действиях Дежнёва тогда еще не было ведомо в Якутске.

От сего произошли опять великие несогласия. Селиверстов, желая себе приписать изобретение корги, утверждал, что он до сего места доходил со Стадухиным в 1649 году морем. А Дежнёв доказывал, что Стадухин и Селиверстов не только до корги, но и до Большого Чукотского Носа не доезжали: сей Нос, по объявлению Дежнёва, состоит весь из камня, он-де довольно о нем известен, потому что Анкудинова коч у оного разбило, и сей-де Нос не тот, что первый от Колымы-реки, называемой Святым Носом.

Подлинный-де признак Большого Чукотского Носа есть тот, что против оного лежат острова, на коих живут люди зубатые, и сих-де людей видел он, Дежнёв, а не Стадухин и Селиверстов, а корга при устье реки Анадыря находится от упомянутого Носа в далеком расстоянии.

В то же время вышел Дежнёв, проведывая морские берега, на коряцкие жилища, где увидел якутскую бабу, которая прежде жила у Федота Алексеева. Сия баба ему сказала, что Федот Алексеев и Герасим Анкудинов померли цингою, а другие товарищи их побиты, остальные же в малом числе убежали неведомо куда в лодках.

Сие изъясняется найденными в последующие времена на Камчатке известиями. Ибо остальные от Федота Алексеева люди, следуя при благополучной погоде подле морских берегов к югу, пришли наконец к реке Камчатке, на коей учредили свое жительство, и следовательно, за первых из русских почтены быть имеют, которые в тамошних местах поселились.

Доказательство сему то, что когда пятидесятник Владимир Атласов в 1697 году положил начало к завоеванию земли Камчатки, то русские были уже камчадалам известны. Причина сего знакомства объявляется камчадалами как следует: назад тому много лет жил у них некто Федотов (может быть, что сын Федота Алексеева) с товарищами при устье речки Никулы, которую потому русские прозвали Федотовкой.

Камчадалы почитали их как бы богами и не думали, чтоб человеческая рука им вредить могла. Но случилось русским между собой поссориться так, что друг друга ранили; тогда камчадалы, увидев кровь, из ран их текущую, догадались, что они смертные. Потом, как русские между собой разлучились и некоторые пошли на Пенжинское море, то с одной стороны камчадалы, с другой коряки, нападав на них, всех побили.

Речка Федотовка впала в Камчатку-реку с полуденной стороны в 180 верстах ниже Верхнего Камчатского острога. При оном видны были еще во время Первой Камчатской экспедиции остатки двух зимовий, в коих русские имели жительство. Только никто не мог сказать, которою дорогою те первые русские люди на Камчатку пришли. Сие вышепоказанным образом известно учинилось не прежде как в 1736 году по делам Якутского архива.

Что касается до вышеобъявленного на Ледовитом море Большого острова, о коем упомянули мы при описании пути казака Михайла Стадухина, что в 1645 году получено было об оном известие, но без дальнего подтверждения, то наипаче примечать надлежит, что во всех известиях, коих в Якутском архиве находится немалое число, о производившихся в прежние времена между Леною и Колымою реками морских путешествиях не показано ничего об оном Большом острове, а однако разные суда заносило противными ветрами в море столь далеко, что необходимо надлежало бы попасть им на тот остров, ежели бы он доподлинно находился.

В доказательство сему намерен я привести здесь описание двух морских путей, воспринятых в 1650 году. Известия об оных служат одно другому в подтверждение, притом и можно по оным видеть, с каким трудом и опасностью такие путешествия происходили.

Казак Андрей Горелый отправился из Якутска в месяце июне помянутого года в морской путь до реки Индигирки для приведения живущих вверху сей реки и по впадающей в оную реке Моме народов в ясачный платеж.

Он шел морем благополучно до устья реки Хромы, против которого расстоянием от берега по его смете, на два дня хода по льду он на коче замерз августа в 31 день, потом опять лед взломало, и жестоким ветром занесло его еще далее в море и носило 10 дней, после чего опять замерз и шел от того места до берегу по льду две недели, а коч его раздавило льдинами.

Горелый со своими товарищами перевез с собой на санках некоторую часть из судовых и съестных припасов, а большая половина осталась в море. С того места, где пришли они к берегу, отправившись октября 5 дня на нартах, дошли в четыре дня до устья реки Индигирки, а оттуда ноября 12 числа до Уяндинского зимовья, где, за приключившимся того года на море великим несчастьем и за недостатком привозного хлеба, покупали они пуд муки по 8 рублей.

Второй морской путь, о коем должно здесь предложить для доказательства, производился казаком Тимофеем Булдаковым, который послан был в 1649 году на реку Колыму приказчиком, но, не доехав туда, зазимовал в Жиганах при реке Лене. Сей Булдаков, приплыв июля 2 дня 1649 года к Ленскому устью, собрался было идти в море, но за восставшим с моря ветром, которым нанесло к берегу множество больших льдин, принужден был там стоять 4 недели.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});