Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

будет,– раздраженно проговорил бывший фалаг.

– Ага, ну так вот. Слыхал я от проверенных людей, что туда вот-вот очень много новых рабов пришлют.

– А нам то, что с того?

– Ага, опять всю работу невольникам дадут,– зло прохрипел один из бывших солдат.

– Да то, дубины вы тупоголовые, что где рабы, там и надсмотрщики! Я уже переговорил кое с кем, кое-кого поспрашивал и выходит, что не меньше полусотни человек сейчас нужно. Так, что все у вас как надо будет. Шентаро Цаги клянется своим сердцем! Да что там сердцем, пусть гарпии склюют мой член, если я хоть раз вас обманывал!

Солдаты заржали и одобрительно закивали головами. Вот уже как месяц пригнанные городскими властями рабы ровняли Аравенны с лицом земли, разбирая склады, здания, домики и саму гавань. Очищенные от местных жителей трущобы день и ночь сжигали в огромных кострах, которые полыхали на каждой расчищенной площади, озаряя город странным и чарующим заревом. Ну а камни, кирпичи и черепицу везли на бесконечных телегах куда-то за город, чтобы вернуться оттуда загруженными до краев различными материалами.

В бывшей гавани вовсю кипела работа и всем было понятно, что затевающаяся стройка займет много лет, если не десятилетий. А значит, попав туда, можно было надолго забыть о нужде и поиске новой работы. Вот только пока все места оказывались заняты слишком уж быстро. Расчисткой трущоб занимались в основном их же бывшие обитатели, которых городские власти, обвинив скопом в бунте и убийстве солдат и сановников, продали себе же в рабство, ну а охраной и присмотром ведали по большей части меднолобые. А наёмников они привлекали без особой охоты.

Но раз Цаги говорил, что скоро все должно поменяться, значит это было правдой. И значит, им стоило торопиться. Город был переполнен людьми, и любые рабочие места тут пустовали совсем не долго.

– Ну что, Бычок, найдем себя на ниве людских погонщиков? Похоже, прицепилось к нам это дельце,– проговорил полушепотом Мертвец.

Скофа только кивнул. Бессчетные дни безденежья и нищеты сделали его весьма неразборчивым в выборе работы. Единственное ремесло, которым он владел, было ремеслом войны. Но в чистом и благородном виде, оно весьма мало было востребовано в Кадифе. Так что ему оставалось полагаться только на данную богами силу. И если её надо будет применять для того, чтобы заставлять работать всяких несчастных… что же, пусть будет так.

Лишь бы ему за это платили.

Лишь бы больше не пришлось ночевать в этом проклятом клоповнике, жрать пресные лепешки и надираться помоями, которые никто в здравом уме даже не назвал бы вином. Лишь бы закончился тот кошмар, в который превратилась его жизнь.

– Так чего мы ждем, дорогие братья по безденежью? Айда вперед и наниматься! – Мертвец встал со своего места и с довольной ухмылкой, которая на его искалеченном лице выглядела скорее пугающе, чем дружелюбно, зашагал к выходу.

– Верно,– проговорил бывший фалаг.– Эй, Цаги, веди нас в гавань.

Солдаты, как по команде, начали вставать со своих мест. Не ожидавший такой прыти бывший снабженец немного растерялся и лишь крутил шарообразной головой по сторонам, но потом сплюнул, допил остатки вина и быстро засеменил к выходу.

Покинув «Красную накидку», их небольшой отряд зашагал через площадь в сторону Аравенн.

Между гаванью и прочими кварталами Каменного города всегда существовала зримая граница, на которой добротные каменные и кирпичные дома, менялись почерневшими бревенчатыми и дощатыми халупами. Трущобы Аравенн лежали в низине, в то время как Кайлав, Паора и Фелайта как бы нависали над ними, расположившись на невысоких холмах, с которых вниз вело несколько спусков. Лишь Морской рынок, в котором всё словно бы смешивалось, немного сглаживал этот контраст. Но сейчас между разными частями города зияла пропасть.

Аравенская гавань напоминала захваченный город, который победители решили не просто разграбить, но уничтожить в назидание остальным. Нечто подобное Скофа уже видел во время войны, но если раньше это были варварские деревеньки и остроги, то теперь перед ним открывался целый квартал столицы. И из его руин уже нарождалось нечто новое.

На месте домов стояли полуразобранные фундаменты и остовы, то тут, то там полыхали костры, а на расчищенных площадках уже поднимались горы материалов, из которых Тайвиши планировали воздвигнуть совсем другую гавань. Какой она будет, горожане не знали, но судя по обилию отборного бруса, мрамора, что вырубался в соседних карьерах, гранита, сланца, белого кирпича и черепицы, на производство которых работали, кажется, все мастерские в этой и соседних провинциях, намеченный ими проект обещал быть поистине величественным. А значит – и очень дорогим. Немудрено, что все в этом городе, кто мог хоть что-то предложить монументальной стройке, наперебой и с драками ломились в коллегию и конторы приказчиков. Ведь всякому наделенному богами торговой жилкой человеку было ясно, что вращающиеся здесь деньги превосходят все, даже самые смелые их мечты и желания.

Впрочем, полностью оценить масштабы разрушения гавани солдатам так и не довелось – почти у самого края квартала, словно лагерь армии покорителей, раскинулся палаточный городок, в котором размещались рабы, надсмотрщики, зодчие и распорядители стройки. Когда они подошли почти вплотную, Шентаро Цаги резко забежал вперед и остановил их жестом.

– Так, побудьте пока тут мужики. Я расспрошу на месте ли кто-нибудь из приказчиков.

Бывший снабженец проворно скрылся во внутренностях лагеря, оставив свой отряд.

Переговоры о работе Цаги вел всегда сам и один. Он знал, как и с кем говорить, умел торговаться и договариваться. Да и за свои услуги никогда не брал с бывших солдат сверх меры. Так что ветераны и сами были рады переложить на бывшего снабженца все подобные хлопоты. Для большинства осевших в столице солдат, город казался слишком большим и сложным, чтобы пытаться решать такие проблемы самостоятельно, и Шантаро Цаги спасал их от этой неизвестности.

Скофа уселся на кучу кирпичей, тупо уставившись в камни мостовой. Солнце успело уже довольно высоко вскарабкаться по небосводу и стройка вокруг оживала. То тут, то там проходили стайки рабов и охранников, ездили телеги и сновали не то зодчие, не то мастера, не то просто воры и пройдохи, что словно мухи на мёд, всегда слетались в такие места. Со всех концов слышались удары молотков и топоров, ругань, споры и отрывистые приказы. А скрип колес мешался с мычанием волов и ослиными криками.

Стройка оживала. Её звуки сплетались в единое целое, успокаивая и убаюкивая ветерана. Он и сам не заметил, как начал понемногу клевать носом, проваливаясь в легкую дрему. Всё-таки чтобы до конца распрощаться с