Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1 - Сергей Кургинян

Я же пишу о связи между развитием и пониманием нашего исторического прошлого.

Сотни раз я говорил оппонентам, что, даже если они готовы принять омерзительную для меня версию о равноценности нацизма и коммунизма, им следует прикинуть, в чем элементарная количественная разница между 12-ю годами нацизма и 72-мя (в конце горбачевского правления говорить о коммунизме смешно) годами коммунистической власти. Это не просто шестикратное увеличение временного срока. Это совсем другое временное качество. А значит, и качество вообще.

Парню, которому до прихода Гитлера было 20 лет, после разгрома Гитлера было 32 года. У этого парня был донацистский социально-культурный опыт. И у него была постнацистская социально-культурная перспектива. Историческую расселину в 12 лет можно было попытаться перепрыгнуть. Опыт показал, что это практически невозможно, что восстановление государственной полноценности (простого воссоединения Германии) немедленно порождает желание спеть «Дойчланд, Дойчланд, юбер алес!» даже у таких осторожных и тотально денацифицированных политиков, как Гельмут Коль. И тем не менее можно было надеяться перепрыгнуть узкую, длиной всего-то в 12 лет, историческую расселину.

Черчилль говорил о Хрущеве как о политике, который хочет перепрыгнуть пропасть в два прыжка. Наши дебольшевизаторы — это люди, которые возжелали перепрыгнуть пропасть в шесть прыжков. То есть это либо крайне неумные люди. Либо люди — опять же крайне — двусмысленные.

У нынешнего поколения граждан России нет никакой естественной связи с так называемым белым (шире — дореволюционным) опытом. Эту связь, конечно, можно отчасти восполнить песнями, фильмами и разного рода «возрожденческими» начинаниями. Но я все время вижу нынешние «институты благородных девиц» и «дворянские собрания» глазами своей бабушки. Я даже толком не могу изложить свое видение на бумаге (для этого нужно не статьи писать, а фильмы снимать). Твардовский написал по другому поводу:

Смогли б ли мы, оставив их вдали,Прожить без них в своем отдельном счастье,Глазами их не видеть их землиИ слухом их не слышать мир отчасти?

Он писал о погибших в Великой Отечественной войне и нашей трансцендентальной ответственности перед ними. Но разве нет такой же трансцендентальной ответственности перед дворянами, которые ОТТУДА должны видеть дворню, кривляющуюся под дворян? Где черпают легитимность устроители этих унизительных маскарадов, этих криминальных пародий на тогдашнюю жизнь? Этих плясок на костях нашего бытия и нашей истории?

Монархия, говорите? Какая? Хотите, я вам расскажу, что получится? Прежде всего, учтите, что никто активно сопротивляться не будет. В сегодняшней России вообще активно не сопротивляется никто. Будут ухмыляться. По большей части подлизываться, по меньшей части отстраняться.

Затем понадобится установить, что за монархия. Конституционная или абсолютная… Если конституционная, то это вообще курам на смех. Если абсолютная, то неизбежно кровавая. Тогда нужно будет найти системный актив для пролития крови. Чьей — это отдельный вопрос. Но он не так уж существенен. Актив этот можно найти в стране и за рубежом. Если его искать за рубежом, то это понятно как называется. Это называется иностранная интервенция и полная потеря суверенитета. Потому что «та» элита, конечно, не «замаралась» в коммунизме (и только она и не замаралась). Но она в другом «замаралась», причем не слабо.

Если же речь будет идти об отечественном активе, то он бел по форме и криминально-черен по содержанию. Маску Деникина наденет на себя резко ухудшенный батька Махно. Потому что исторический батька Махно был не лишен идеологических пристрастий. А нео-Махно будет их лишен полностью.

Разборка же по поводу того, кто «замаран» в коммунизме, а кто «не замаран», будет идти по принципу самораскручивающейся спирали. При этом окажется, что замараны все. Чекисты — безусловно. И если кому-то из них кажется, что они достаточно системно «перековались» и превратились в безудержно православных людей, то им быстро напомнят прошлое. Напомнят и их детям и внукам, кто были отцы и дедушки. РПЦ? Ей припомнят все. И Сталина, и Хрущева, и Брежнева. И сотрудничество с КГБ — как подлинное, так и мнимое.

Начнет она такую самораскрутку — вскоре окажется, что «была у зайца избушка лубяная, а у лисы ледяная»… Что это ей, РПЦ, мнилось, что она поглотит «зарубежников». И при «путинизме» так бы и было. Но в условиях «белой перестройки–2» окажется, что «зарубежники» поглотили ее. Ибо она «замарана», а они белые и пушистые. Выиграет часть амбициозной церковной молодежи, которая хочет завалить «стариков» (это просто на лицах крупными буквами написано). А также те, кто встроился в ряды РПЦ, ожидая, когда можно будет начать разборку по части «преступлений сергианства» и прочих аппетитных вещей.

Действие всегда порождает противодействие. Зачистка всех «замаранных в коммунизме» где-то пойдет легче, а где-то труднее. Центробежные тенденции будут нарастать. Поскольку системного неворующего актива нет, то и воровство будет нарастать.

Наиболее яркие представители криминальной и криминализованной элиты будут получать титулы. Мольеровский «Мещанин во дворянстве»? Его «новотитулованный» герой покажется образцом респектабельного интегрирования в элиту на фоне того гламурно-уголовного фарса, который начнет исполнять так называемая «белая Россия XXI века».

Очень скоро бойкие интеллектуалы, пристроившиеся к этому шабашу, станут обсуждать необходимость нового крепостного права. Приведенный мною выше анекдот, в котором высокое должностное лицо, воспитывая зарвавшихся олигархов, говорит: «Пора и о людях подумать», а олигархи отвечают: «Да-да, душ по триста не мешало бы», — воплотится в жизнь. Продлится это все от полугода до пяти лет. Рухнет по причине тотального саморазложения. Исторический позор будет беспрецедентным. А поскольку все это будет сопровождаться больными амбициями (для здоровых места уже не останется) и разворачиваться в ядерной стране, то мало никому не покажется.

В любом случае, такой разворот событий потребует абсолютного демонтажа существующей системы. Ровно такого же, какой был осуществлен при дебольшевизации–1 в период «перестройки–1». Теперь понадобится демонтаж путинской системы, которую кто-то называет «чекистской».

Ее собрались использовать для целей развития подобно тому, как хотели использовать советскую систему в начале периода перемен? Ну, так надо учиться на горьком опыте! Тогда это называлось ускорение («ускорение–1»). Теперь, если верить словам о развитии, нужно «ускорение–2». Но если в эту песню так активно вплетается «белый мотив», то какое ускорение? Чего? «Чекистского ужаса»? Какая мобилизация возможностей системы на цели развития? «Ужасная система не мобилизуема! Это антисистема! Хуже, чем та, административная! Надо спасаться! Разрушать систему! Скорей!»

Так было сорвано «ускорение–1» за счет истерической десталинизации, переходящей в такую же дебольшевизацию. Так будет сорвано «ускорение–2» за счет истерик по поводу царской семьи и других сюжетов. Ленина-то вытащат из Мавзолея, звезды снимут (много ума не надо). И даже, может быть, монарха ввезут. Только вдруг окажется, что Россия еще через двадцать лет если и сохранится (а с чего бы это?), то в лаптях. Кто-то скажет: «И слава богу! Каков народ — такова и обувка».

Может быть, теперь скептическому читателю становится яснее, чего ради я стал так придирчиво разбирать откровения Александра Сергеевича Ципко… Может быть, теперь он уловит трупный запах «белой перестройки», этого готовящегося Танатоса–2.

Трупы… трупы… В центре очередной «покаянной» темы — политическое некрофильство самого разного рода.

С одной стороны, некрофильство по отношению к красным: взять эти тела и выкинуть туда-то… а эти тела — туда-то… выкопать!.. выкинуть!..

С другой стороны, как я уже говорил, речь идет и о некрофильстве белом (те ли это косточки… те… не те…) Где Танатос, там и особое мироощущение с его прикованностью к буквальности разлагающейся человеческой плоти.

Этот тип мироощущения хорошо разобран в мировой литературе. Он был непревзойденно художественно оформлен в уже упоминавшемся мною фильме «Покаяние». Хочу оговорить, что автор фильма Тенгиз Абуладзе — очень талантливый человек. Но он согласился работать по выверенным политическим лекалам. И отработал. А после этого уже не мог снять ничего. И в этой неспособности есть нечто от метафизического возмездия. Нечто такое, к чему стоило бы приглядеться внимательнее. Однако не хотят приглядеться. Не хотят.

Итак, перестройка и ее мистерия — фильм «Покаяние». Ничего нельзя понять в метафизике явления, не анализируя его мистерию.