Курс новой истории - Сергей Михайлович Соловьев

о вещи несомненной».

Но скоро не только верная, но и всякая надежда на выздоровление Петра исчезла. По призыву князя Алексея Григорьевича все родичи собрались к нему в Головинский дворец, где он жил. Хозяин, лежа на постели, объявил им: «Император болен, худа надежда; не чаю, чтобы жив был, надобно выбирать наследника!» «Кого вы в наследники выбирать думаете?» — спросил князь Василий Лукич. Алексей указал пальцем вверх на покои, где жила его дочь, и сказал: «Вот она!» «Не можно ль, — начал князь Сергей Григорьевич, — не можно ль написать духовную, что будто его императорское величество учинил ее наследницею?» Князь Василий Лукич взял белый лист бумаги и хотел писать духовную, но спохватился — рука будет уликою! — и сказал: «Руки моей письмо худо; кто бы получше написал?» Взялся писать князь Сергей Григорьевич, а князь Василий Лукич диктовал вместе с князем Алексеем. Когда воровская духовная была написана, князь Иван Алексеевич, фаворит, вынул из кармана измаранный лист бумаги и сказал: «Вот посмотрите письмо государевой и моей руки, что письмо руки моей слово в слово, как государево письмо; я умею под руку государеву подписываться, понеже я с государем, издеваясь, писывал» и подписал — «Петр». Родичи объявили, что сходственно, и решили, чтобы подписал под духовною.

Говорят, что ловкость Остермана воспрепятствовала Долгоруким подсунуть воровскую духовную или обвенчать княжну Екатерину с умирающим императором.

18 января Петр II скончался. Собрали совет в Лефортовском дворце: хитрец Остерман, чтоб избежать страшной опасности при подаче голосов (он подаст голос в пользу одного, а выберут другого, — чего ж ему надеяться хорошего в царствование последнего?), решился извлечь пользу из того, что до сих пор только ему вредило. «Как иностранец, — объявил он, — я удаляюсь от совещаний о выборе, а потом дам свой голос тому, кого все выберут». По выходе Остермана начал говорить князь Дмитрий Голицын. «Дом Петра Великого, — сказал он, — пресекся смертию Петра II, и справедливость требует перейти к старшей линий царя Ивана; царевну Екатерину Ивановну трудно выбрать, хотя она и старшая, потому что она замужем за герцогом Мекленбургским, тогда как царевна Анна свободна и одарена всеми способностями, нужными для трона». Все закричали: «Так, так! Нечего больше рассуждать, мы выбираем Анну!» Но этим дело не окончилось, князь Дмитрий Голицын начал опять говорить: «Воля ваша, кого изволите; только надобно нам себе полегчить». Кто-то спросил: «Как себе полегчить?» «Так полегчить, чтобы воли себе прибавить», — отвечал Голицын. «Хотя и зачнем, да не удержим этого», — возразил князь Василий Лукич Долгорукий. «Правда, удержим!» — отвечал Голицын. Все молчали. «Будь воля ваша, — начал опять Голицын, — только надобно, написав, послать к ее величеству пункты».

С этими словами все вышли в другую комнату, где были собраны сенаторы и генералитет; все согласились на избрание Анны, предложенное верховниками. Тут Ягужинский подошел к князю Василью Лукичу и сказал: «Батюшки мои! Прибавьте нам, как можно, воли!» «Говорено уж о том было», — отвечал Долгорукий. Ягужинский обратился с тем же к другому Долгорукому, князю Сергею Григорьевичу. «Мне с миром беда не убыток, — говорил он, — долго ли нам будет терпеть, что нам головы секут; теперь время думать, чтобы самовластию не быть»[23]. «Не мое это дело, — отвечал князь Сергей, — есть больше меня; я в такое дело не плетусь и не думаю». Между тем генералитет стал расходиться. Видя это, князь Дмитрий Голицын сказал: «Надобно их воротить, чтобы не было от них чего», — и воротил Ивана Дмитриева-Мамонова, Льва Измайлова, Ягужинского и других. «Станем писать пункты, — сказал им Голицын, — чтобы не быть са-модержавствию». Пункты были написаны, но подписать их не успели за позднею порою, подписали на другой день.

«Всемилостивейшая государыня! — писали верховники к Анне в Митаву. — С горьким соболезнованием нашим вашему императорскому величеству Верховный тайный совет доносит, что сего настоящего году января 18, пополуночи, в первом часу, вашего любезнейшего племянника, нашего все-милостивейшего государя, его императорского величества Петра II не стало, и как мы, так и духовного и всякого чина светские люди того ж времени заблагорассудили российский престол вручить вашему императорскому величеству, а каким образом вашему величеству правительство иметь, тому сочинили кондиции, которые к вашему величеству отправили из собрания своего с действительным тайным советником, князем Васильем Лукичом Долгоруким, да сенатором, тайным советником Михайлом Михайловичем Голицыным и с генералом-майором Леонтьевым, и всепокорно просим оные собственною своею рукой пожаловать подписать и, не умедля, сюда в Москву ехать и российский престол и правительство восприять. 19 января 1730». Подписались: канцлер граф Головкин, князь Михаила Голицын, князь Василий Долгорукий, князь Дмитрий Голицын, князь Алексей Долгорукий, Андрей Остерман.

Обязательство, посланное к Анне для подписания, заключалось в следующем: «Чрез сие наикрепчайше обещаемся, что наиглавнейшее мое попечение и старание будет не только о содержании, но и о крайнем и всевозможном распространении православной нашей веры греческого исповедания; також-де по принятии короны российской в супружество во всю мою жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять; еще обещаемся, что понеже целость и благополучие всякого государства от благих советов состоят, того ради мы ныне уже учрежденный Верховный тайный совет в восьми персонах всегда содержать и без оного согласия: 1) ни с кем войны не всчинать; 2) миру не заключать; 3) верных наших подданных никакими податьми не отягощать; 4) в знатные чины, как в статские, так и военные сухопутные и морские выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим войскам быть под ведением Верховного тайного совета; 5) у шляхетства живота, имения и чести без суда не отымать; 6) вотчины и деревни не жаловать; 7) в придворные чины как русских, так и иноземцев не производить; 8) государственные доходы в расход не употреблять и всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать; а буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской».

Но Ягужинский, раздраженный, как говорят, тем, что его не сделали членом Верховного тайного совета, дал знать Анне, что ограничение есть только дело верховников; посланный Ягужинским Сумароков должен был сказать императрице: «Ежели изволит его послушать, то б князь Василий Лукич Долгорукий и которые с ним поехали, что станут представлять, не всему верить до того времени, пока сама изволит прибыть в Москву. Ежели князь Василий Лукич по тем пунктам принуждать будет подписываться, чтоб ее величество просила от всех посланных трех персон такого посла за подписанием рук их, что они от всего народу