Восходящая тень - Роберт Джордан

Ладно, она сама во всем виновата. Именно она. Он же просил ее не бить его, говорил ей не раз. Она сама во всем виновата.

Чему он и впрямь удивился, так это тому, что она даже не попыталась достать один из своих ножей — по его разумению, их у нее было никак не меньше, чем у Мэта.

Конечно же, Фэйли была вне себя от ярости. Она разозлилась на Лойала за то, что он попытался вмешаться, — нечего лезть не в свое дело, она и сама может за себя постоять. На Байн и Чиад Фэйли, напротив, сердилась за то, что они и не думали встревать, полагая, что коли Фэйли затеяла стычку, то ей и разбираться с последствиями, каковы бы они ни были. Но вот на него она, кажется, больше не злилась — во всяком случае не выказывала никаких признаков гнева. Это настораживало. Фэйли лишь пристально смотрела на Перрина, и в ее темных глазах проблескивали выступившие слезы, отчего молодой человек чувствовал себя виноватым. Это выводило его из себя. Чем он виноват и перед кем? Он что, должен был стоять как истукан и позволять ей лупить его сколько душе угодно?

Фэйли вновь взобралась на Ласточку и напряженно сидела в седле, глядя на Перрина без всякого выражения. Он нервничал. Ему почти хотелось, чтобы она все-таки вытащила хоть один ножик. Почти хотелось…

— Они двинулись дальше, — промолвил Гаул.

Перрин встрепенулся и вернулся к действительности. Пятно света пришло в движение и вновь остановилось. По всей видимости, спутники Лойала заметили, что Перрин и Гаул не тронулись с места, а потому задержались. Точнее, задержался Лойал — Фэйли, скорее всего, и глазом не моргнула бы, пропади Перрин пропадом, что же до айильских Дев, то они пару раз пытались уговорить его проехаться с ними. Гаул чуть незаметно покачал головой, но Перрин и без того не собирался принимать это предложение. Он пришпорил Ходока и, ведя вьючную лошадь под уздцы, двинулся вперед.

Этот Указатель был, пожалуй, самым истертым и выщербленным изо всех, какие ему случалось видеть. Впрочем, Перрин бросил на камень всего один взгляд и поехал мимо — свет фонарей впереди указывал, что Лоайл и его спутники начали подниматься по пологому пандусу. Юноша тяжело вздохнул и последовал за ними. Он не любил пандусов, не огражденных ничем, кроме стены мрака. Здесь ничего не стоило оступиться, а уж как долго тогда придется падать, можно было только гадать. Ходок и вьючная лошадь без всякого понукания жались к середине, и даже Гаул старался держаться подальше от края бездонной пропасти. Еще хуже была мысль, появившаяся, когда пандус вывел отряд на очередной Остров. Перрину казалось, что этот находится точно под предыдущим. Юноша почувствовал облегчение, заметив, что и Гаул поглядывает вверх, — значит, не один Перрин мается бесплодной мыслью: на чем держатся эти Острова и долго ли еще так простоят?

Фонарь Лойала и Фэйли остановился возле очередного Указателя, и Перрин, оказавшийся в этот момент как раз у съезда пандуса, снова натянул поводья. Через некоторое время он неожиданно услышал голос Фэйли:

— Перрин!

Молодой человек переглянулся с Гаулом, и айилец молча пожал плечами. Девушка не разговаривала с Перрином с тех самых пор, как он…

— Перрин, езжай сюда! — Призыв звучал не повелительно, но и вовсе не просяще.

Возле Указателя сидели на корточках Байн и Чиад. Лойал и Фэйли находились неподалеку. Огир переводил взгляд с Перрина на Фэйли, и его уши с кисточками беспокойно подергивались. Девушка, наоборот, казалась совершенно спокойной и была поглощена тем, что расправляла сделанные из мягкой зеленой кожи перчатки для верховой езды, на раструбах которых были золотом вышиты соколы. Платье на ней было под стать перчаткам — из темно-зеленого шелка с золотым шитьем. Перрин никогда прежде не видел ее в этом наряде.

— Что тебе нужно? — спросил он, подъехав. Фэйли подняла глаза, будто удивившись его появлению, задумчиво склонила головку набок и улыбнулась, словно наконец поняла, в чем дело.

— А, это ты. Мне просто захотелось проверить, быстро ли ты прибежишь. — Улыбка Фэйли стала еще шире — видимо, она услышала, как Перрин заскрежетал зубами.

Он беспокойно поскреб нос — в воздухе висел запах: слабый, почти неуловимый, но до крайности неприятный.

— И не мечтай понять женщину, Перрин, — промолвил Гаул, — это все равно что пытаться понять солнце. Оно есть, и без него не очень-то обойдешься, но как оно светит да почему…

Байн шепнула что-то на ухо Чиад, и они рассмеялись, поглядывая на Перрина и Гаула. Юноша подумал, что ему, скорее всего, не очень понравилось бы то, что Девы нашли столь забавным.

— Не в этом дело, — промолвил Лойал и бросил на Фэйли укоряющий взгляд, на что она, впрочем, не обратила ни малейшего внимания. — Извини, Перрин. Фэйли настояла на том, что именно она тебя позовет, но позвать так или иначе было необходимо. Мы пришли. — Он указал на прерывистую белую черту, которая вела от Указателя на мост, не на пандус, а прямо во тьму. — Манетеренские Врата здесь.

Перрин молча кивнул. Раз уж Фэйли вновь принялась делать вид, будто она тут всем заправляет, он предпочитал помалкивать. Что ни скажешь, все одно в дураках останешься. Ей ведь только бы шуточки отпускать. Вот и сейчас прикидывается, что возится с перчатками, а на самом деле дожидается повода, чтобы поднять его на смех. Ох уж эти ее двусмысленности. Сам-то он всегда предпочитал и говорить, и действовать напрямик.

Перрин раздраженно тронул поводья, намереваясь продолжить без нее и Лойала. Белая линия ведет к Путевым Вратам, а найти лист Авендесоры и открыть их он и сам сумеет.

Ухо Перрина различило в темноте приглушенный топот и стук копыт. Перрин наконец понял, откуда исходил тошнотворный запах.

— Троллоки, — воскликнул он.

Гаул молниеносно развернулся и всадил копье в покрытую черной кольчугой грудь троллока с волчьим рылом, выскочившего на освещенное пространство с высоко поднятым мечом-косой. Неуловимым движением айилец выдернул острие и отступил в сторону, чтобы дать трупу упасть. Но на место убитого троллока выскочило множество новых — рогатых, клыкастых, клювастых, зубастых, вооруженных кривыми мечами, шипастыми топорами и копьями с крючьями.

Подняв повыше шест с фонарем — у него мурашки по коже пробежали при мысли о том, что было бы, столкнись они с троллоками в темноте, — Перрин схватился за оружие, размахнулся, целя в лицо, испоганенное зубастым звериным рылом. И тут он испытал потрясение, сообразив, что выдернул из веревочной петли на седельной суме свой молот. Конечно, это не боевой топор, но десять фунтов стали в сильной руке кузнеца — не пустяк. Троллок тут же отлетел с разбитой головой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});