История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

Однако две попытки привести заговор в исполнение не удались по тех­ническим обстоятельствам. Дольше сохранять тайну стало невозможно, и план отложили на неопределенное время. Правительство не рискнуло аре­стовать заговорщиков, так как прямых улик против них не было, да и боя­лись тронуть таких влиятельных людей, как Красс и Цезарь.

Тем временем Катилина был оправдан судом по обвинению в вымога­тельствах и вновь выставил свою кандидатуру в консулы на 63 г. Его под­держивали демократы. Деньги на предвыборную кампанию дали Красс и Цезарь. Вторым кандидатом демократическая партия выставила Гая Ан­тония, человека совершенно бесцветного, бывшего сулланца, теперь пе­решедшего в демократический лагерь из-за выгод, связанных с консуль­ством. Развернулась напряженная борьба. Оптиматы и всадники объеди­нились против Катилины и провалили его. Прошел Антоний, который был не страшен как полное ничтожество, и Цицерон. Хотя последний, человек «новый» для нобилитета (он происходил из всаднической семьи) и неус­тойчивый политически, не пользовался симпатиями в сенаторских кругах, оптиматам приходилось выбирать меньшее из зол, — и они предпочли Цицерона.

Еще до вступления в должность Цицерон подкупил своего коллегу, уступив ему без жребия доходное наместничество в Македонии, и, таким образом, на все время консульства мог действовать самостоятельно.

В первый же день своего служебного года Цицерон очутился лицом к лицу с очень серьезной политической проблемой. Вожди движения, видя, что их планы снова потерпели крушение, пошли по другому пути. Народ­ный трибун 63 г. Публий Сервилий Рулл внес проект грандиозного аграр­ного закона. Предполагалось продать большую часть государственных земель в Италии и провинциях и на вырученные суммы[304] купить в Италии у частных лиц и у муниципиев на условии полной добровольности извест­ное количество земли. Эту землю, с присоединением к ней некоторой ча­сти непроданных государственных земель в Италии, законопроект пред­полагал пустить в раздачу беднейшим гражданам без права отчуждения.

Законопроект Рулла был нереален хотя бы по одному тому, что лишал государство всех доходов от сдачи в аренду ager publicus. Но его авторы и не преследовали достижения реальных целей в аграрной части закона. У них была другая задача. Для проведения реформы законопроект предус­матривал создание комиссии децемвиров, избираемых на 5 лет 17 триба­ми, определяемыми жребием. Кандидаты должны были представляться народу лично. Децемвиры наделялись большими правами, вплоть до пра­ва, в случае надобности, командовать войсками.

Смысл всей этой политической махинации был совершенно ясен: до­биться выборов в аграрную комиссию своих людей, в частности Цезаря и Красса, не допуская туда Помпея: будучи на Востоке, он не мог лично представиться избирателям. Попав же в децемвиры, Цезарь и Красс полу­чали огромную власть.

Но именно потому, что законопроект Рулла был шит белыми нитками, он вызвал против себя сильнейшую оппозицию не только сенаторов и всад­ников, но даже городского плебса. Оптиматы смертельно боялись демок­ратической диктатуры, в чьем бы образе она ни выступила — Цезаря, Красса, Помпея, Катилины или всех их вместе. Всадников, кроме диктатуры и страшного вопроса о ликвидации долгов, больше всего волновала прода­жа государственных земель: они немало наживались на аренде этих зе­мель. Наконец, плебс вообще не желал менять праздную жизнь в Риме на трудовое и полуголодное существование в каком-нибудь италийском за­холустье.

Цицерон ловко использовал эти настроения в трех своих речах против аграрного закона, произнесенных в начале 63 г. Дальнейшая судьба зако­нопроекта Рулла неизвестна. По-видимому, автор сам взял его обратно.

Однако неудачи не сломили энергии Катилины. На 62 г. он в третий раз выставил свою кандидатуру в консулы. Основным пунктом его избиратель­ной программы была кассация долгов. Это дало ему много сторонников из самых различных слоев населения, начиная от разорившихся сулланских ветеранов и кончая видными сенаторами. Одновременно с открытой аги­тацией шла тайная подготовка к восстанию. Агенты Катилины вербовали сторонников и заготовляли оружие. Одним из центров движения являлся г. Фезулы в Северной Этрурии, где энергичную деятельность развивал быв­ший сулланский командир Гай Манлий. На юге наиболее горячие из заго­ворщиков привлекали к заговору рабов.

Мы не знаем, какова была роль Цезаря и Красса в этом «втором заго­воре Катилины». Возможно, что они отошли от движения, испуганные его массовым характером. Возможно, однако, что и на этот раз они, находясь за кулисами, продолжали играть роль режиссеров.

Консульские выборы, состоявшиеся, вероятно, поздним летом 63 г., проходили в военной обстановке. Руководивший ими Цицерон надел под тогу панцирь и был окружен вооруженной охраной. Катилина и на этот раз потерпел поражение: избранными оказались Лициний Мурена и Юний Силан.

Тогда заговорщики решили прибегнуть к открытому перевороту. Вос­стание назначено было на конец октября. 25-го Манлий должен был вы­ступить в Этрурии. В это же приблизительно время предполагалось на­чать восстания в Капуе и Апулии, захватить г. Пренесте и совершить пере­ворот в самом Риме.

Цицерон узнал об этих планах через некую Фульвию, любовницу Квинта Курия, одного из заговорщиков. На 21 октября он созвал заседание сена­та, на котором консулам были вручены чрезвычайные полномочия. Одна­ко Цицерон не мог прибегнуть к аресту главарей заговора, так как, кроме доноса, у него не было никаких других доказательств. Поэтому он вынуж­ден был ограничиться только принятием некоторых предварительных во­енных мер.

Но и этих мер было достаточно, чтобы спутать планы Катилины. Вы­ступление в Риме пришлось отложить. Но предупредить Манлия не успе­ли, и он в условленный день выступил в Этрурии с отрядом сулланских ветеранов. Попытка захватить крепость Пренесте 1 ноября не удалась, так как гарнизон был наготове.

В ночь на 7 ноября состоялось конспиративное собрание заговорщи­ков в доме сенатора Марка Порция Леки. Там был принят новый план. Двое заговорщиков на другой день должны были явиться к Цицерону под видом утренних визитеров и убить его в постели. Катилина немедленно уезжает в Этрурию и, став во главе войска Манлия, идет на Рим. Оставши­еся в городе заговорщики в определенный момент устраивают избиение оптиматов и захватывают власть.

Едва только собрание окончилось, как Цицерон уже знал о принятых там решениях через Фульвию. Он немедленно окружил свой дом стражей и отменил прием посетителей. Таким образом, существенный момент но­вого плана (устранение Цицерона) отпал, что снова дезориентировало за­говорщиков.

На 8 ноября сенаторы были созваны консулом на экстренное заседа­ние. Оно состоялось в храме Юпитера на Палатине. Место заседания было заранее окружено надежной стражей из знатной молодежи. На этом исто­рическом заседании Цицерон произнес свою первую речь против Катилины: «Когда же наконец, Катилина, перестанешь ты злоупотреблять нашим терпением?». Он бросил ему в лицо прямое обвинение в заговоре и потре­бовал, чтобы Катилина оставил Рим.

За время своей блестящей ораторской карьеры Цицерон произнес десятки речей, среди которых много важных и знаменитых. Но, по-видимому, самой знаменитой все-таки является первая речь против Каталины. Это мастерски исполненная психологическая атака Ци­церона, не имевшего на тот момент никаких доказательств вины Катилины. Свою речь в сенате 8 ноября 63 г. Цицерон начал такими словами: «Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издевать­ся над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзос­тью, не знающей узды? Неужели тебя не встревожили ни ночные караулы на Палатине, ни стража, обходящая город, ни страх, охва­тивший народ, ни присутствие всех честных людей, ни выбор этого столь надежно защищенного места для заседания сената, ни лица и взоры всех присутствующих? Неужели ты не понимаешь, что твои намерения открыты? Не видишь, что твой заговор уже известен всем присутствующим и раскрыт? Кто из нас, по твоему мнению, не зна­ет, что делал ты последней, что предыдущей ночью, где ты был, кого сзывал, какое решение принял? О, времена! О, нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек еще жив. Да разве только жив? Нет, даже приходит в сенат, участвует в обсуждении государ­ственных дел, намечает и указывает своим взглядом тех из нас, кто должен быть убит, а мы, храбрые мужи, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увер­тываясь от его оружия. Казнить тебя, Катилина, уже давно следова­ло бы, по приказанию консула, против тебя самого обратить губи­тельный удар, который ты против всех нас уже давно подготовля­ешь...» (1,1—2, пер. В. О. Горенштейна). Эта атака увенчалась пол­ной победой Цицерона — Катилина дрогнул и покинул Рим. Таким образом, инициативой прочно завладел Цицерон.