Беспощадная истина - Майк Тайсон

Но дела, похоже, пошли гораздо лучше, когда сенатор подошел к нашему столу и сел.

– Со мной один человек, который очень, очень хочет встретиться с Майком, – сказал он нам. – Это исключительный человек.

Я сказал: «Конечно!», мы встали, оставили на столе наш обед и пошли за сенатором в банкетный зал на другой стороне ресторана. Там был стол, за который мы все сели. Спустя несколько секунд открылась дверь, и вошел Рамзан Кадыров, чеченский лидер. Я знал все о чеченских войнах, которые были несколько лет назад. Отец Рамзана, Ахмат, был одним из наиболее влиятельных полевых командиров в Чечне и одним из лидеров движения за отделение от России. Это была кровавая, очень кровавая борьба, и русские сделали Ахмата президентом Чечни, рассчитывая на то, что этот шаг поможет подавить сопротивление. Спустя год его убили, и тогда новым лидером сделали его сына Рамзана. Рамзан был большим фанатом бокса и очень хотел встретиться со мной.

Рамзан сел за стол прямо напротив меня. Ему было около двадцати восьми лет, но выглядел он гораздо моложе. Поговорив немного, он обратился ко мне с просьбой посетить Чечню. Следует отметить, что когда американцы попадали в Россию, первое, что им говорили, было: «НЕ ЕЗДИТЕ В ЧЕЧНЮ». В 2005 году там было еще весьма опасно.

Пока я размышлял об этом, в зал вошел молодой, высокий, дюжий парень. Было похоже, что он серьезно качался. На нем была черная кожаная куртка, и когда он расстегнул ее, стали видны два больших автоматических пистолета, на портупее, пересекавшей его грудь. Это был один из телохранителей Рамзана.

– Думаете, если об этом рассказать в Аризоне, кто-нибудь поверит? – прошептал я Мэрилин.

Рамзан продолжал уговаривать меня приехать в его республику, и на следующий день мы устроили обед в отеле «Хаятт». Это был мой последний день в отеле. Когда я рассказал им о своей гостиничной ситуации, мне предложили переехать в огромный отель «Россия», свободный от туристов, который находился прямо возле Красной площади. Его владельцем был приятель Рамзана. В этом отеле было, должно быть, десять тысяч номеров. Когда Мэрилин приехала утром забрать меня, ей понадобилось полчаса, чтобы добраться от фойе до моего номера.

На третье утро моего пребывания в отеле Мэрилин, придя за мной, не застала меня там. Она прождала в холле целый час, потом пошла домой и принялась лихорадочно звонить Дэррилу, моему помощнику, в Лас-Вегас, чтобы сказать ему, что она потеряла меня. Он также не имел понятия, где я мог быть. Позже этим вечером ей позвонил один из ее друзей:

– Я только что видел Майка по телевизору. Он в Чечне.

Тем утром я уехал с Рамзаном и его эскортом. Я не мог отказаться от тех денег, что они предлагали. Чечня оказалась удивительным местом. Как только я оказался там, мне вручили автомат. Я чертовски нервничал. Вообще-то я не любитель пострелять, но, черт возьми, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Подавляющее большинство населения Чечни – мусульмане, поэтому мне дали куфию[308] и называли меня моим исламским именем – Малик Абдул Азиз, что на арабском означает «Король и Слуга Всемогущего».

Мне-то больше нравится, когда меня называют просто Абдул. А если не Абдул, то Майк. Меня чествовали по всей Чечне как исламского героя. Какой там, в задницу, герой – я был просто обдолбанным кокаинистом!

В Чечне была, по существу, первобытная культура. В результате войн с Россией половина страны была сожжена. Там, где я побывал, никаких магазинов практически не было. Была только земля – и ничего, кроме земли, никаких строений. Мэрилин потом сказала мне, что она очень беспокоилась за меня, потому что некоторые повстанцы были против режима Рамзана. Однако, если бы кто-нибудь осмелился посмотреть на меня искоса, телохранители заставили бы его отвести свой взгляд.

Я показался перед всеми на большом футбольном стадионе. Суть организованного ими развлечения заключалась в том, чтобы понаблюдать, как кто-то едет на заднем колесе мотоцикла в стиле Ивела Книвела[309]. Таков был уровень их культуры! Однако когда они мне что-то показывали, я всегда говорил: «Это здорово!» Из этой поездки я вынес следующий урок: надо позволять людям чувствовать себя главными. У меня не было желания вступать в какие-либо конфликты.

Моя основная задача заключалась в том, чтобы принять участие в открытии четырехдневного национального турнира по боксу, который был организован в память отца Рамзана.

– Я рад, что нахожусь в Чеченской Республике, о которой я столько читал и слышал, – сказал я собравшимся. – И я рад, что нахожусь среди мусульман. Мы смотрели по телевидению передачи о несправедливой войне, которая велась в Чеченской Республике в течение длительного времени. Мы в Америке молились за то, чтобы она окончилась.

Я вернулся в Москву в тот же день поздно вечером. У меня не было возможности познакомиться с какой-нибудь чеченкой. Эта поездка была всецело посвящена духовному началу, Аллаху и исламу.

Вернувшись в Москву, я провел некоторое время с Мэрилин. Встреча с ней и курс лечения у нее являлись целью моей поездки в Россию. И если бы я когда-нибудь вновь имел дело с судом, я мог бы сказать, что в России я проводил время с Мэрилин, так что и с этой точки зрения данный шаг был для меня хорошо продуманным ходом.

Однажды вечером Мэрилин устроила ужин в грузинском ресторане, где я встретил некоторых очень известных крупных предпринимателей. На следующий день я сказал Мэрилин, что больше не хочу встречаться с известными людьми. Я хотел пообщаться с ее личными друзьями. Поэтому Мэрилин пригласила меня на обед к себе домой. Я был шокирован, когда увидел, в каком доме она жила. Он напомнил мне сдаваемые в аренду многоквартирные дома, в которых мне пришлось жить еще ребенком. Даже вонь мочи в коридорах была такой же. «Мэрилин, что вы здесь делаете?» – спросил я ее. Но она хотела быть именно здесь – с людьми. После обеда Мэрилин пригласила где-то около семи своих близких русских друзей. Это были психологи, священники, все – люди интеллектуального труда.

Мы сели кружком в гостиной у Мэрилин, и ее гости начали делиться со мной своими историями. Большинство из них было из семей, где страдали алкоголизмом. Когда я жил вместе с Касом и Камиллой, я уже уяснил из их рассказов, что при коммунистическом режиме у людей была на него болезненная ответная реакция такого рода. Когда гости начали делиться своими историями, я не хотел, чтобы они чувствовали себя неуютно при мне. Они могли подумать, что это все устроили только ради меня потому, что я знаменит и всемирно известен. Возможно, они также думали, что у меня нет с ними ничего общего – пока я не начал рассказывать свою историю. У нас было нечто общее – это истории нашей жизни. Пройдя в течение многих лет через разные исправительные учреждения и психотерапевтические группы, я уже привык делиться своей историей, поэтому выложить ее для них мне не составило труда. Я рассказал им о насилии, с которым мне пришлось столкнуться в детстве, и о проблемах с моей матерью, и о том, как меня все время запугивали и издевались надо мной. После этого все они почувствовали себя более непринужденно.