Несомненная реальность - Евгений Лотош

Стук повторился.

— Семь часов! — донесся голос коридорного. — Семь часов, милостивый государь! Пора вставать!

— Встаю, встаю… — хриплым голосом откликнулся Олег. Он отложил лист в сторону и сел прямо, протирая слипающиеся глаза. Под веками зудело. Оторванные ночью от сна полтора часа рисковали обернуться необоримой дневной сонливостью. Интересно, подают ли здесь ужасный на вкус напиток, называемый «кофе»? Кем-то из коллег утверждалось, что он обладает бодрящим действием. По первому опыту Олег такого не заметил, но не станут же зря болтать…

За водой для мыльной пены пришлось топать в уборную на этаже. В очередной раз проклиная местную промышленность, не додумавшейся до такой простой и удобной электрической (на худой конец – механической) бритвы, Олег ободрал себе щеки и подбородок щербатым лезвием, больше смахивающим на кухонный инструмент или орудие убийцы. Припрятав листки с текстом в саквояж, он спустился в общую ресторанную залу гостиницы, где уже сидел Крупецкий, задумчиво пережевывая яичницу с сосисками и перелистывая свежую утреннюю газету. Обратив на своего подопечного меланхоличный взгляд, филер молча кивнул и вернулся к своему занятию.

Завтрак прошел в безмолвии. Поручик явно увлекся газетой, а Олег обдумывал прочитанное ночью. Он не понимал, что такое «вихревые поля» и прочая научная белиберда, но суть случившегося, как ему казалось, ухватил. Ему было жутко интересно, как чувствует себя человек, лишенный вещественного тела. Он решил задать вопрос Джао или Робину, кто подвернется первым, при следующей встрече, но потом одумался. Демиург хотя и обмолвился, что в белковом теле жил двадцать пять лет, но как давно? Спрашивать его о нынешних ощущениях все равно, что разговаривать с рыбой о воде. Координатор же вообще никогда не являлся человеком, так что интересоваться у него изначально бессмысленно.

Интересно, вдруг пришло ему в голову, а как они размножаются, Демиурги? Если они существуют в электрическом виде, но изначально родятся в белковом теле, то следует предположить, что тела создаются каким-то искусственным образом. Каким? Мифическое – то есть в реальности Олега мифическое – клонирование, о котором уже несколько лет говорят биологи? Или как-то иначе? А откуда берутся яйцеклетки?..

— Пан закончил кушать? — осведомился у него Крупецкий, решительно сворачивая газету и бросая ее на стол. — Тогда едем.

Хотя в извозчичьем ландолете мысли Олега все так же витали в облаках, что-то беспокоило его. Краешком сознания он отслеживал, однако, что они едут по какому-то широкому проспекту, несмотря на ранний час, запруженному пешеходами, извозчиками, ломовиками и прочим обычным народом. Вот они свернули направо, и минуту спустя за ними повернула еще одна пролетка.

Олег встрепенулся. Он вспомнил чувство, возникшее при первой встрече с Чумашкиным. Слежка, разумеется. Он ткнул Крупецкого локтем, и мотнул назад головой:

— Господин Герасимов нам не доверяет? Или просто охрана?

— Все-то вы видите, все замечаете, — от досады Крупецкий аж перекосился. — Охрана. По моей просьбе, если вам интересно.

— Интересно, — сухо кивнул Олег. — Вообще-то мне казалось, пан Крупецкий, что вы всего лишь меня сопровождаете. Что за самодеятельность без моего ведома?

— Я не сопровождаю вас, — буркнул филер, — а обеспечиваю вашу безопасность. Всеми необходимыми, на мой взгляд, средствами. На сей счет у меня явные и недвусмысленные указания начальства. Я не говорю вам, куда ехать, даже если я считаю ваши намерения глупостью. Но как охранять вас, позвольте мне решать самому.

Олег сжал губы в тонкую линию, но ничего не ответил. На самом деле он не сердился на спутника за самодеятельность. Охраняют, и ладно. Может, и в самом деле пригодятся. Однако как-то сомнительно, что в случае чего люди с извозчика, плетущегося в полусотне метров позади, успеют прийти им на помощь. Ну да черт с ними, пусть себе забавляются как умеют.

Особняк Витте располагался в самом начале Каменноостровского проспекта. Отделенный от проезжей части узеньким, шагов в десять, парком, засаженным высокими деревьями, трехэтажный особняк с фасадом в десяток окон на фоне окружающих деревянных домов выглядел вполне внушительно. Однако Олег опять ощутил разочарование – от резиденции Председателя кабинета министров он ожидал много большего.

На противоположной стороне проспекта стояла пролетка. Извозчик в зипуне и метущий неподалеку тротуар дворник усиленно притворялись, что совсем не шпионят то ли за особняком, то ли за Олегом. Но что они шпионили – сомнений не оставалось: исходящие от них незримые флюиды так же явно выдавали в них наблюдателей, как и в тех двоих, что ехали позади. Олег почувствовал мимолетную досаду. Основательность Герасимова начинала его раздражать.

Большие ворота стояли открытыми, и в них как раз втягивался мини-обоз, состоящий из телег ломовиков с наваленными мешками и бочонками. По всей видимости, телеги намеревались обогнуть дом сзади, чтобы подъехать к черному входу. Олег со спутником спрыгнули на тротуар. Пролетка охранцев проехала мимо них и остановилась у тротуара метрах в ста далее. Когда она проезжали мимо, Олег не удержался и подмигнул одному из седоков, однако тот сделал вид, что не заметил, и отвернулся.

Короткую дорожку от калитки до больших массивных дверей сверху закрывала плоская крыша. У входа уже стоял, ожидая их, высокий представительный старик в изукрашенном мундире.

— Это кто, Витте? — тихо спросил Олег филера. Тот фыркнул.

— Станет вам граф сам гостей встречать! Мажордом, — пояснил он. — Главный над слугами. Любезный, — громко обратился он к старику, — у нас назначена встреча с графом на десять утра.

— Господин Кислицын, надо полагать? — величественно осведомился старик. — Я вас ждал. Пройдемте.

— Кислицын – он, — пояснил филер, кивая на Олега. — Я секретарь.

Едва удержавшись от удивленного хмыканья, Олег последовал за мажордомом. Тот неторопливо провел их через большой зал, начинающийся сразу за входными дверьми, в маленькую приемную. Здесь мажордом развернулся и пояснил:

— Его светлость просили сообщить, что неотложные дела заставили его перенести встречу на половину одиннадцатого. Сегодня рано утром они уехали по неотложному делу. Они передают свои самые искренние извинения и просят подождать здесь.

Олег выматерился про себя. Большие круглые часы на стене показывали без двадцати десять. Почти час ожидания? С ума сойти…

Крупецкий, очевидно, испытал похожие чувства.

— Позволено ли нам прогуляться по парку на свежем воздухе? — холодно спросил он. — Или мы обязаны ждать здесь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});