Последний император - Пу И

Эта экскурсия дала мне ответы на все.

Перемены объясняют все

Настроение после завершения трехдневной экскурсии резко отличалось от мыслей и чувств, охвативших меня в первый день поездки. Оживленные разговоры сменили уныние и подавленное состояние. Стали обмениваться мнениями, как только вернулись в свои бараки. Разговоры продолжались во время обеда, на групповых собраниях и после них. На второй день все повторилось снова. Повсюду слышались одни и те же слова:

- Все изменилось! Общество изменилось, китайцы стали другими!

Эта фраза действительно носила обобщенный смысл. "Все изменилось!" С этими фактами мы в последние годы сталкивались в прессе, в выступлениях начальства, а также в письмах. Людям искушенным все больше хотелось сопоставить получаемую информацию с реальностью. Таким в нашей группе был Лао Юань. На этот раз и он сдался.

Как-то вечером мы заговорили о сладкой выпечке в рабочей столовой, о питании рабочих, о газовых плитах в рабочих общежитиях, которые мы видели сами. Кто-то заметил, что, к сожалению, видели только, как кипятят воду, но не видели, как готовят еду и, главное, что едят. Тут Лао Юань заметил: "А я видел".

Поначалу все удивились, ведь ходили все вместе, как это он смог увидеть? Оказывается, когда все рассматривали убранство рабочего общежития, он зашел за дом и увидел мусорный бачок, в котором обнаружил рыбьи кости, яичную скорлупу и еще что-то.

Лао Фу, который в прежние времена был "большим начальником" и отвечал за фураж, обычно не отличался многословием, а тут вдруг разговорился: "Не то что во времена Маньчжоу-Го, когда у рабочих на столе не найти было ни рыбы, ни мяса. Даже до японской интервенции в 1931 году такое было редкостью. Я ведь выходец из семьи мелкого служащего…"

Лао Ван, воспитанный с детства японцами, разоткровенничался: "Когда я раньше читал газеты или изучал документы, я нередко сомневался в истинности того, что напечатано. Что, мол, это за промышленная зона Северо-Востока, о которой столько пишут? Ведь это всего лишь то, что оставили японцы. Теперь, увидев фабрику при промышленной школе, где в сторонку сдвинуты японские станки со старыми истертыми шкивами, а повсюду установлено новое оборудование отечественного производства, я поверил, что китайцы и в самом деле начали новую жизнь. Все изменилось!"

Все изменилось! Эти слова нашли отклик и у меня. Правда, я ощущал все происходящее по-своему.

Народ простил меня. Это было так неожиданно, что все три дня, пока шла экскурсия, я постоянно возвращался к мысли: так ли это? После стольких страданий они готовы все простить? Они до такой степени верят в политику председателя Мао в отношении перевоспитания преступников, но почему?

Прошлое и настоящее Фан Сужун и деревни Тайшаньбао — это прошлое и настоящее всех, кто живет сегодня на Северо-Востоке Китая. Преобразования в городе Фушуне можно наблюдать повсюду. Это и памятник погибшим героям в Пиндиншане и новые лесопосадки; это частично сохранившиеся открытые горные разработки и новые железные дороги с электрической тягой. Это подземные штольни долиною в 150 километров, в которых сохранились старые деревянные сваи и появились новые бетонные опоры. Это новые корпуса рабочих общежитий, дом престарелых, расположенный в бывшей японской гостинице, столовые, дневное освещение в домах и т. д. Одним словом, каждая улица, каждое строение, каждый агрегат, каждая колонка цифр и даже каждый камень говорили мне о том, какие произошли в стране грандиозные изменения. Все это заставило меня задуматься над тем, почему тетушка Лю сказала: "Зачем вспоминать прошлое?" И слова того молодого человека-инвалида, который поверил в то, что мы сможем стать другими. Перемены объясняли все.

Все изменилось! Сколько в этих словах горя и слез шахтеров города Фушуня!

В Фушуне, в этом известном на всем Северо-Востоке районе (ныне это местоположение открытых угольных карьеров), полвека назад была популярна песенка, в которой говорилось о богатствах этого края: "Все говорят, что за заставой хорошо, на протяжении тысячи ли не встретишь целины. Будь над головой другое небо, не выкопаешь столько драгоценностей". Однако, когда в 1901 году начались разработки, "выкопанные "драгоценности" в руки шахтерам не попали. Для них была приготовлена другая песенка: "Как попадешь в сей бесценный район, сразу продавай постель, меняй новое на старое. А старое на льняные мешки". В 1905 году после поражения царской России эти места в провинции Ляонин стали японскими. За сорок лет в фушуньских шахтах погибло от 250 до 350 тысяч человек.

Перемещенные обманным путем люди из провинций Шаньдун и Хэбэй, а также местные разорившиеся крестьяне каждый год доставлялись партиями в фушуньские шахты. Большинство из них жило в огромных бараках по 100 — 200 человек. Во все времена года они носили рубища, работая по 12 часов в день. И так грошовое жалованье частично уходило в карманы разных начальников.

Рабочие, у которых были семьи, жили в так называемых копчушках. Жизнь у них была голодная, да и надеть было нечего. Родившиеся детишки бегали голышом, умирали от голода, так их и хоронили голыми.

Многие не могли себе позволить завести семью. На шахте Лунфэн свыше 70 % рабочих были холостяками.

Об охране труда в шахтах говорить не приходилось. Взрывы и обвалы были делом обычным. Рабочие говорили: "Хочешь питаться за счет угля, готовься отдать за это жизнь". Однажды в 1917 году в одной из шахт произошел взрыв газа. Чтобы снизить ущерб от взрыва, японцы замуровали вход в шахту, в которой заживо было похоронено 970 шахтеров. В 1923 году в шахте вспыхнул пожар, погибло 69 человек. В 1928 году там же после прорыва подземного потока утонуло 482 человека.

Марионеточное правительство произвело подсчеты: с 1916-го по 1944 год общее число раненых и погибших достигло 251999 человек.

Тела погибших обычно вывозили в овраг к северу от населенного пункта под названием Наньхуаюань. Он был заполнен трупами. Люди стали называть это место "ямой десяти тысяч человек".

Японцы организовали для шахтеров местечко под названием "Сад увеселений" с большим количеством проституток, игорных домов и опиумных курилен.

В Фушуне располагались не только фешенебельные дома японцев и высокие башни шахт. Возле храма Лаоцзюньмяо бродили толпы нищих, рядом с рекой Янбохэ и сточной канавой валялись истлевшие трупы кошек и безжизненные тела детей. Зимой каждый день под мостом появлялись новые трупы. Там ночевали безработные. Некоторые из них утром следующего дня становились новыми жертвами. Это место с горечью называли "гостиницей для больших чиновников".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});