КГБ - Олег Гордиевский

Четвертым предполагаемым агентом чехословацкой разведки в Палате общин в семидесятых годах был некто по кличке «Густав», личность которого так и не была установлена. По свидетельству Фролика, этого агента завербовал в середине пятидесятых годов Вацлав Таборский, и работал он за деньги. «Густав был не такой важной персоной, как Ли, но имел возможность доставать интересную информацию о внутренней и внешней политике лейбористской партии, когда она находилась в оппозиции, а позднее, когда к власти пришло правительство Вильсона, он давал и военные сведения.»

Неудивительно, что многие авторы, пишущие о шпионаже, «Густавом» считали сэра Барнетта Стросса, члена парламентской фракции лейбористов от Стока, который родился в Чехословакии, свободно говорил по-чешски и ни на кого не мог подать в суд за клевету, поскольку умер в 1967 году. Однако эта версия представляется малоправдоподобной.

И СТБ, и КГБ считали, что наряду с членами парламента от лейбористской партии можно вербовать и консерваторов, но, похоже, они были безнадежно неудачливы в выборе кандидатур. Лондонская резидентура СТБ разработала хитроумнейшую комбинацию, чтобы заманить в Прагу, скомпрометировать и завербовать лидера консерваторов Эдуарда Хита (предполагалось использовать его страсть к игре на органе и предложить ему поиграть в одном из пражских соборов). Как и следовало ожидать, план провалился — Хит не принял приглашения. Михаил Петрович Любимов, исключительно одаренный, но чрезмерно тщеславный сотрудник линии ПР резидентуры КГБ в начале шестидесятых завербовал личного секретаря одного члена парламента. Потом, как он рассказывал Гордиевскому, без всякой надежды на успех пытался завербовать журналиста-консерватора Перегрина Уорстхорна и подающего надежды молодого парламентария от консервативной партии Николаса Скотта. В конце концов в 1965 году его выдворили из страны после неудачной попытки завербовать шифровальщика.

Неуклонный рост масштабов деятельности КГБ и СТБ в Великобритании в шестидесятые годы был подорван тремя случаями измены. Фролик и Аугуст, бежавшие на Запад летом 1969 года, в течение какого-то времени до этого работали в Лондоне и, видимо, выдали многих британских агентов СТБ. Еще более серьезный ущерб нанесла КГБ измена Олега Адольфовича Лялина, который бежал из лондонской резидентуры в сентябре 1971 года. Лялин, специалист по рукопашному бою, прекрасный снайпер и парашютист, работал в Отделе В Первого главного управления, который был основан в 1969 году вместо старого Тринадцатого («мокрые дела») отдела, серьезно скомпрометированного после бегства Хохлова и Сташинского. Отдел В имел более широкую специализацию, чем его предшественник. В его функции входила подготовка чрезвычайных планов, которые предусматривали проведение диверсий в различных коммунальных службах, на транспорте и на объектах связи в других странах в случае начала войны или возникновения кризиса, способного привести к войне.

Весной 1971 года, примерно за шесть месяцев до своего бегства на Запад, Лялин был завербован МИ5 и сообщал сведения о планах проведения диверсий в Лондоне, Вашингтоне, Париже, Бонне, Риме и других столицах западных государств. Он сообщил, что в каждой столице сотрудникам Отдела В было приказано наметить важнейших деятелей и следить за их перемещениями, чтобы можно было их ликвидировать в случае возникновения критической ситуации. Они также должны были вербовать агентов среди местных жителей, которые могли бы помогать им в работе или обеспечивать поддержку нелегалам Отдела В. Среди диверсий, которые предполагалось осуществить в Лондоне, были планы затопления лондонского метро, взрыв станции раннего оповещения о ракетном ударе в Файлингдейле (Северный Йоркшир), уничтожение стратегических бомбардировщиков класса «V» на земле и нападение на другие военные объекты. Главная задача Лялина заключалась в том, чтобы выявлять наиболее важные объекты, которые можно было бы нейтрализовать в случае начала войны. Некоторые планы Отдела В были столь же невероятные, как и планы ЦРУ по ликвидации Кастро. По одному из таких планов, о котором рассказал Лялин, советские агенты под видом посыльных и курьеров должны были разбрасывать «по коридорам власти» бесцветные ампулы с ядом, которые убивали каждого, кто на них наступал.

Британское правительство сообщало мало подробностей о Лялине после его бегства, но генеральный прокурор проинформировал Палату общин, что Лялину были предъявлены обвинения в «организации диверсий на территории Великобритании» и «подготовке ликвидации лиц, которые считались врагами СССР». После бегства Лялина в Московском центре сложилась критическая ситуация. Не иначе как по указанию Политбюро Отдел В был упразднен, а его сотрудники были отозваны из зарубежных резидентур.

Вскоре после бегства Лялина МИ5 убедила правительство Хита отдать распоряжение о массовой высылке советских разведчиков. Девяносто сотрудников КГБ и ГРУ в Лондоне были высланы из страны. Еще пятнадцать человек, находившихся в отпуске в Советском Союзе, получили уведомление, что обратный въезд в страну им запрещен. Таким образом, общее количество высланных составило сто пять человек. Московский центр был не на шутку озадачен. Массовые высылки ознаменовали поворотный пункт в деятельности КГБ в Великобритании. Даже в середине восьмидесятых годов операции, проведенные в Англии разведчиками «довысыльного» поколения, все еще приводились как образец безупречной работы молодым разведчикам в учебном центре ПГУ — андроповском институте. Все три преподавателя ведущих дисциплин в институте сделали свою карьеру в лондонской резидентуре до 1971 года. Юрий Модин, который преподавал активные методы сбора информации, был в прошлом оператором «великолепной пятерки»; Иван Шишкин, который преподавал внешнюю контрразведку, с 1966 по 1970 год возглавлял линию КР (внешняя контрразведка) в Лондоне и был, по мнению Гордиевского, ведущим специалистом КГБ по британским разведслужбам; Владимир Барковский, преподававший научно-техническую разведку, специализировался в этой области в Лондоне с 1941 по 1946 год. В 1971 году «золотой век» деятельности КГБ подошел к концу. Лондонская резидентура так и не оправилась от удара, нанесенного массовыми высылками. Вопреки популярным мифам, распространявшимся средствами массовой информации, которые публиковали «разоблачительные сведения» о советских агентах, в течение последующих четырнадцати лет КГБ было труднее добывать информацию высокого уровня в Лондоне, чем в любой другой западной столице.

Агенты КГБ и ГРУ, которых сильно поубавилось, оказались под более пристальным наблюдением. Лондонский резидент периода высылок Юрий Воронин находился в отпуске в Советском Союзе, и ему не разрешили вернуться в Англию. С тех пор, как британское правительство приняло решение не выдавать визы выявленным разведчикам (эта мера себя впоследствии полностью оправдала), Центр не мог заменить Воронина тем, кем ему хотелось бы. Вместо него во главе резидентуры был поставлен молодой сотрудник линии КР Евгений Иванович Лазебный, который работал офицером безопасности в торгпредстве и каким-то образом избежал высылки. В течение четырнадцати месяцев, пока он исполнял обязанности резидента, Лазебный пытался как мог сохранить свою «крышу». Он оставил за собой кабинет в торгпредстве и каждый день приезжал в посольство, чтобы заниматься делами резидентуры. Резидентом он оказался неважным. В конце 1972 года Лазерного на посту резидента сменил Яков Константинович Лукашевич (он же Букашев), который в молодые годы заработал себе репутацию, проведя в Латвии после войны ряд успешных операций по введению противника в заблуждение. Лукашевич был не столь талантлив, как резиденты предыдущего поколения. Он напоминал Гордиевскому провинциального милиционера, малообразованного и с узким политическим кругозором. В Москве же были довольны, что за восемь лет, пока Лукашевич был резидентом, из Англии больше никого не выслали. Но, поскольку за все время работы никаких успехов в перестройке деятельности КГБ в стране он не добился, его отозвали, и весь свой оставшийся срок службы он провел на малозначительной должности в Латвии.

И в Великобритании, и в США самыми важными операциями КГБ до, во время и после эпохи Брежнева были операции по внедрению в органы ЭР. По удивительному совпадению два самых важных агента КГБ были завербованы почти одновременно, с разницей всего лишь в несколько дней. Оба сами предложили свои услуги. В начале января 1968 года капрал Джеффри Артур Прайм возвращался после рождественских праздников на базу электронной разведки британских ВВС в Гатове (Западный Берлин). Проезжая советский контрольно-пропускной пункт в Берлине, он передал русскому офицеру записку, в которой просил, чтобы с ним связались представители советской разведки. Через несколько дней старший уоррент-офицер Джон Энтони Уокер, дежурный офицер по связи в штабе командующего подводным флотом в Атлантическом регионе (США), приехал со своей базы в Норфолке (штат Вирджиния) в Вашингтон, оставил машину в центре города, зашел в телефонную будку и в справочнике нашел адрес посольства СССР, потом остановил такси и вышел в квартале от советского посольства. Уокер сказал, что хочет поговорить с «кем-нибудь из службы безопасности посольства». С собой он принес месячные ключевые установки для шифровальной машины KL—47.