Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи - Михаил Лобанов

И, конечно, не было в истории тоталитаризма более зловещего, чем тот, который несет в себе мировое правительство, который все более становится реальностью. При нем во имя «мировой свободы» контролируемому во всем человеку некуда будет деться на земле без границ, без нации.

Но есть еще проблема тоталитаризма, от которой не уйти «свободному» Западу. Это — нравственный релятивизм, духовный «плюрализм», религиозная безответственность. Один из американских ученых об этом пишет:

«Разрушение абсолютного принципа ответственности перед Творцом в немалой степени способствовало созданию современного государства. Большинство современных государств не считает себя ответственными ни перед кем. С этой точки зрения всякое государство становится авторитарным, а потому и тоталитарным».

Известно, что причиной утверждения тоталитаризма является кризис либеральной демократии. Характерно, что к началу Второй мировой войны в 17 из 27 европейских государств установились тоталитарные, авторитарные, диктаторские режимы. Некоторые объясняют успех тоталитаризма мифологизированностью массового сознания (близкому к религиозно-догматическому). Так или иначе, но та основа, на которой должна держаться либеральная демократия — «свобода личности», атомизированность общества — обращается в песок в критические для нации времена, и благо, если народ находит в себе здоровые силы, чтобы выйти из состояния духовной энтропии.

* * *

Великая Отечественная война 1941–1945 годов против гитлеровской Германии — это и великая трагедия, и величайшая героическая история нашего народа. Время только с большей очевидностью выявляет величие народного подвига. Какая-нибудь неделя потребовалась немцам для того, чтобы оккупировать Польшу (не говоря уже о других, более мелких европейских странах). Всего с месяц оказалось достаточным, чтобы пала Франция. Хваленая демократия, как продажная, растленная девка, расстелилась перед Гитлером (и этот позор забыт на Западе, с отнятой памятью до поры до времени купающемся в своей самодовольной цивилизации). И, только вторгшись в Россию, гитлеровские орды застряли в ее пространствах и были разгромлены.

Да, это была великая трагедия. Отступления первых месяцев войны с неисчислимыми потерями войск и техники. Ката строфы на Западном фронте в самом начале войны, под Киевом впоследствии под Харьковом, в Крыму с разгромом целых фронтов. К февралю 1942 года число наших пленных было свыше трех миллионов. Последствия наших потерь в войне (до сих пор так и не установленных при обычно называемых 20–25 миллионах!), последствия самой войны для нашего народа так сокрушительны, что они сказываются до сих пор на новых поколениях (с ослабленными биологическими, духовными генами).

Историки еще не сказали своего основательного слова о войне. В «доперестроечные» времена официальная историография, кажется, не столько была занята серьезным исследованием реальностей войны, сколько услужением «вождям» (вроде прославления мифических заслуг Хрущева на Юго-Западном фронте, Брежнева на «Малой земле», Андропова в партизанском движении в Карелии).

Теперь времена «культа» вроде бы прошли, но в ходу другая ложь — еще более партийно-тенденциозная, на этот раз «демократическая».

Разноречивые мнения существуют о предвоенной политике Сталина, о договоре с Гитлером, о степени подготовленности страны к войне, о персональной вине за катастрофы в начале войны. Сталину ставится в вину (и не без основания) жестокость в отношении наших военнопленных, в которых несправедливо, чуть ли не поголовно видели изменников Родине. Мучительно и сознание, какой ценой досталась нам Победа. То, что сам Сталин, провозглашая после Победы тост за русский народ, назвал ошибками правительства в начале войны, стоило громадных жертв, потерь. Но о «необъятных трудах» Сталина в годы Отечественной войны говорил Патриарх Русской Православной Церкви Сергий, и можно сказать, что без этих трудов еще неизвестно, какой бы был итог войны.

Видимо, еще не пришло время для, так сказать, спокойного, исторического взгляда на личность Сталина, и слишком много страстного, политического, личного привносится в оценку его деятельности, в том числе во время войны. Ну хотя бы пущенная Хрущевым сплетня с трибуны XX съезда партии (в 1956 году, в докладе о культе личности), что Сталин руководил боевыми операциями якобы по глобусу. Эту нелепость опровергли маршалы Жуков, Василевский, высоко оценившие Сталина как Верховного Главнокомандующего, глубоко разбиравшегося, по их словам, в военной стратегии, в оперативном искусстве.

При встрече со Сталиным У. Черчилля поразил факт, о котором он вспоминает в своих мемуарах. Во время своего приезда в Москву осенью 1941 года английский премьер сообщил Сталину о готовящейся англичанами и американцами операции «Торч».

Сталин внезапно оценил стратегические преимущества этой операции, перечислив доводы в ее пользу. «Это замечательное заявление произвело на меня глубокое впечатление… Очень немногие из живущих людей могли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все это оценил молниеносно».

Историк, пишущий о войне, может и должен критически относиться ко всему, что связано с ней, в частности, с подготовкой к войне, ведением ее, ролью государственных деятелей, военачальников и т. д. Возникает необходимость переоценки прошлых взглядов на события Отечественной войны, тем более, что многое в этих взглядах не соответствовало действительности. Но при этом должно соблюдаться элементарное правило исследования: переоценка того или иного события, явления должна быть именно на основе знания материала, анализа его, существующей литературы о данном предмете. Вот, например, вопрос о том, что делалось в области вооружения накануне войны. В этом отношении есть свидетельства крупных организаторов производства, вынесших на своих плечах бремя ответственности по укреплению боеспособности страны. В своей книге «Во имя победы» бывший нарком вооружения Д. Ф. Устинов, говоря о том, что в довоенное время «была проведена огромная работа по созданию мощного артиллерийского производства», перечисляет на целых трех страницах те виды вооружения, танков (в том числе знаменитый Т-34), самолетов, реактивной установки «БМ-13» (знаменитой «катюши») и т. д., которые были запущены в производство. Бывший руководитель наркомата боеприпасов Б. Л. Ванников в своих «Записках наркома» также пишет: «С первых же месяцев войны стала как никогда ранее очевидна огромная работа, проделанная в предвоенный период в нашей промышленности». В книге «Цель жизни» известного авиаконструктора А. Яковлева, работавшего в годы войны заместителем наркома авиационной промышленности, читаем: «В числе ошибок начального периода войны малокомпетентные критики относят якобы неиспользованную Сталиным передышку после заключения пакта о ненападении с гитлеровской Германией». И далее автор пишет: «За короткий срок были созданы новые совершенные образцы боевой техники: самолеты, танки, орудия. Я помню, как в период испытаний новых самолетов ежедневно в 12 часов ночи готовилась сводка для Сталина о результатах испытательных полетов».

«Могу только еще раз сказать, — пишет и маршал Жуков, — что И. В. Сталин и до войны много занимался вопросами вооружения и боевой техники. Надо отдать ему должное, он неплохо разбирался в качествах основных видов вооружения».

Характерно, что даже и те, кто пострадал от Сталина, не могут отрицать его государственного подхода к проблемам жизни страны, в том числе к развитию науки. Академик Б. Раушенбах уже в наше время пишет: «Во времена Сталина многие ученые погибли в застенках, но Сталин финансировал науку. В 30-е годы из Фонда Рокфеллера, помогавшего развитию науки в слаборазвитых странах, приехали с этой же целью в Россию и пришли к выводу, что наука в нашей стране финансируется лучше, чем в Западной Европе, помогать ей не надо».

И все-таки нам не хватило года-полтора для того, чтобы во всеоружии, подготовленными встретить агрессора, а огромные потери в начале войны (в том числе боевой техники) сильно ослабили наши вооруженные силы. Целая эпопея военного времени — эвакуация заводов на Восток, быстрый пуск их в действие в условиях невероятных трудностей, лишений людей, все сделавших для снабжения фронта военной техникой, боеприпасами. Духовная крепость тыла была необходимым условием победы.

Среди документов по истории Отечественной войны особое место занимает знаменитый приказ № 227 И. В. Сталина, подписанный им в тревожное время, когда враг грозил прорывом к Сталинграду и захватом его. Даже и теперь; по прошествии более полувека после тех грозных дней, ледяным ветром эпохи веет от суровых слов приказа, беспощадных в требовании стоять насмерть. Много говорилось и писалось о жестокости этого приказа, грозившего расстрелом за самовольное, без приказа, отступление. По словам же маршала А. Василевского, «Приказ № 227 — один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности».