Черное Копье - Ник Перумов

— К мечу! — услыхал хоббит неистовый выкрик десятника.

По-прежнему били катапульты роханцев, рвали набегающие шеренги врагов стрелы лучников Марки, но всякий бывалый воин уже понимал, что остановить врага на узкой полоске земли между укреплениями и кромкой берега не удастся без рукопашной. Слишком велик был порыв, и слишком хороши стрелки-хазги.

Уже не десятки, сотни воинов Вождя высадились на закатный берег Великой Реки. Небольшой прибой уносил кровь прочь от берега, вода порозовела.

Фолко прикончил только что взятый пук стрел. Мертвые тела густо устилали берег, застыли в мелкой воде — однако истерлинги, хегги, ховрары, казалось, не обращали на это внимания. Хоббит подивился, как умело перестроились оказавшиеся на западном берегу воины Олмера; вновь первые ряды образовали шеренги тяжеловооруженной истерлингской пехоты, очевидно, из числа степняков-пахарей; за ними теснились воины прочих племен; хазгские стрелки отошли назад, не прекращая обстрела; под их прикрытием войска Короля-без-Королевства готовились к первой атаке. Фолко мог лишь удивиться и воздать должное стойкости, с которой те выдерживали ответный ливень стрел, летевших из-за зубцов редутов и частоколов.

— Эх, хирд бы сюда! — услышал Фолко восклицание Торина.

— Сейчас самое время атаковать! — крикнул Атлис. — Ударим по ним сверху, они смешаются, подплывающие не смогут пускать стрелы.

Однако у роханских командиров имелся, очевидно, свой, иной план.

Приказа к наступлению не прозвучало; лишь из глубины подтянулись свежие сотни лучников.

Заминка на берегу длилась очень недолго. Над рядами атакующих взвилось черно-белое знамя Олмера — и с неистовым ревом тысячи бойцов устремились вперед, вверх по склону, прямо на летящие им в лицо стрелы и дротики.

За три года странствий хоббит дрался не раз, но впервые он оказался в одном строю со множеством других воинов, впервые катился на него ревущий человеческий вал — и впервые от исхода боя, в котором он сражался, зависело нечто большее, чем просто его жизнь. Битву при Аннуминасе он наблюдал со стороны; а теперь, сам видя надвигающуюся лавину врагов, он ощутил внезапную предательскую слабость; чтобы справиться с ней, пришлось не только воззвать к гордости, но и бросить быстрые взгляды на друзей — рядом, точно скала, готовая встретить удар шторма, стоял Торин, на выбор бьющий панцирников из своего арбалета; слева уже забрасывал свое боевое устройство за спину Малыш и доставал из ножен меч и даго; чуть поодаль спокойно, точно на стрелковом празднике, били из луков не знающие промаха Амрод и Беарнас. Минутное замешательство прошло, азарт сменялся глухой и жизненно необходимой в ближнем бою злобой — или ты, или тебя, и нечего тут рассуждать…

Шеренги наступающих подбежали к первой линии укреплений уже изрядно прореженными. Дважды под стрелами лучников Марки погибал знаменосец атакующих — но едва трепещущее на ветру полотнище начинало крениться, как его тотчас подхватывали другие руки.

Последние сажени подъема к редутам и частоколам дались воинам Олмера особенно тяжело. Хоббит, не пригибаясь, стоял, высунувшись по пояс из бойниц. От каждой его стрелы, пущенной в упор, падал человек, и смешными и наивными показались бы ему теперь собственные колебания, когда в начале пути он старался лишь ранить, а не убить.

— Стрелы! — яростно выкрикнул хоббит, вновь опустошив колчан.

Он успел всунуть в короб новый пучок, но на выстрел времени уже не хватило. Воины Вождя одолели наконец щедро политые их кровью склоны и стали карабкаться на валы и изгороди. Замелькали веревки и цепи — чтобы не перерубили — с якорями-кошками; хегги, привыкшие к подобному в своих горах, ловко лезли вверх.

Защитники Рохана в большинстве своем отложили луки. Пришел черед мечей.

Торин повесил арбалет на спину, как и Малыш; сверкнул его грозный боевой топор. В тот же миг волна атакующих докатилась и до них.

Со стуком впились в дерево острые крюки. Над частоколом появилась первая голова в рогатом низком шлеме, мелькнули бешеные глаза; мелькнули и исчезли, потому что Малыш опередил всех, коротко и точно ударив противника в горло своим даго.

За первым последовал второй, третий, десятый… Один за другим забрасывались на частокол веревочные лестницы, хегги взбирались еще более простым способом — человек пять, держа таран, длинный и толстый шест, бегом бросались к частоколу, и, когда конец шеста почти касался бревна, резко поднимали его, так что передний воин, упираясь ногами в стену, стремительно оказывался наверху, ловко перепрыгивая затем внутрь. Именно хегги оказались первыми, кто сумел пробиться за частокол.

От грудных пластин панциря отскочила хазгская стрела, заставив хоббита пошатнуться. Чувство было такое, словно в него угодил увесистый булыжник.

Через преграду тотчас перевалился рослый истерлинг, и его меч обрушился на Фолко, едва успевшего изготовиться к защите; и вновь — знакомый лязг железа: по кожаному доспеху истерлинга с нашитыми железными бляхами стали расползаться пятна крови, и хоббит не успел опомниться, как его противника добил Атлис, на ходу бросив Фолко:

— Бей ближнего, не смотри!

Это значит — никаких одиночных схваток до победного конца. Это битва, а не честный поединок, и если ты можешь убить врага, схватившегося с твоим другом, — сделай это немедленно, и в следующий миг то же сделают для тебя.

Хазги подбежали совсем близко к частоколу, в упор разряжая луки прямо в головы защитников; в образующиеся бреши тотчас ворвались истерлинги, и хотя каждого павшего роханца пока было кем заменить, враги, платя четырьмя-пятью за одного, мало-помалу стали оттеснять от частокола соседей десятка хоббита. Атлис рубился, неистово вращая вокруг себя двуручным мечом, эльфы встали спина к спине, Амрод держал в каждой руке по мечу, Беарнас стрелял из лука в каждого, кто пытался перевалить через частокол возле него; а чуть ближе к Фолко, на пустом месте, изрыгая невообразимые проклятия, крутил свой стальной смерч Малыш, и уже пятеро сраженных валялись у него под ногами; Торин рубил направо и налево, время от времени косясь на Фолко — однако тот держался молодцом, стараясь всякий раз помочь Атлису или эльфам, но сам он был уже в полукольце; погибли трое воинов из их десятка, лишь сам десятник еще отбивался… Друзья хоббита не отступили ни на шаг от частокола — но только благодаря мифрильным доспехам.

До Фолко донесся звук взывающего рога, пробившийся сквозь неистовый гром боя. Десятник, уложив себе под ноги очередного врага и утирая льющуюся из рассеченного лба кровь, взмахнул рукой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});