Пылающая комната - Артем Литвинов

— Какое странное имя, это ваше настоящее имя?

— Сокращенное, полное — Стэнфорд.

— Ой, как странно, это же ведь не имя, это город такой Стэнфорд.

— Стэффорд, — поправил я ее, — это графство.

— А вам нравиться ваше имя?

— Вполне.

— А вашего брата как зовут?

— Кристофер, — произнес я невольно полное имя Харди.

— Красиво, а он старший ваш брат?

— Да, — ее расспросы начинали меня раздражать.

— А с ним можно познакомиться?

— Его сейчас нет.

— А где он? — наглость с которой она настаивала на продолжении беседы была настолько по-детски невинной, что мне было неудобно послать ее ко всем чертям собачьим.

— Он на спортивной базе в горах.

— Он катается на лыжах? — она раскрыла глаза от восторга, — всегда мечтала познакомиться со спортсменом, это так интересно. Я сама отлично играю в теннис.

— Поздравляю вас, это очень благородное занятие.

Звонка не было, появился Питер и что-то сообщил Эдварду. Он встал и, увидев наконец, чем занята его жена, протянул ей руку с довольным выражением лица, видимо, в благодарность за то, что она подарила ему хотя бы несколько минут покоя.

Она быстро подбежала к нему, объясняя, кто я такой, и стала звать меня, чтобы представить ему. Я вежливо помахал рукой и сделал вид, что собираюсь звонить. Она разочаровалась, но неотложные дела Эдварда заставили их обоих удалиться. Я вздохнул с облегчением. Прошло еще полтора часа, в половине восьмого я возвратился в номер. Меня охватила настоящая паника. Я готов был представить себе все, что угодно, машину, слетевшую с обрыва, Криса, разбившегося при падении, все, самое ужасное, что только могло мне прийти в голову. Я метался по комнате, пил, но это не помогало. В половине десятого Питер принес ужин, я начал есть. Затем все бросив спустился вниз в ресторан. Заказал себе коньяк, Эстер с мужем уже сидели там. Увидев меня, она помахала мне рукой. Я сел к ним спиной, чтобы она не вздумала опять привязаться ко мне. Полбутылки я выпил, не пьянея, головная боль начала нарастать. Я заставлял себя ни о чем не думать и втайне завидовал Хауэру, его депрессии, отрезавшей его внезапно от всего мира. Пришел Питер и сообщил, что звонил Айрон, он передавал то, что ему велел Крис, дорогу назад с базы отрезало из-за схода лавины. Они не могли выехать и остались там на ночь, надеясь вернуться завтра, как только расчистят путь, этим уже занимались, Питер сказал, что внезапно их разъединили, вероятно, прервалась связь. Я вскочил из-за стола, требуя, чтобы мне немедленно заказали машину, мне было безразлично что случилось, я готов был ехать немедленно, только бы убедиться, что он жив, только бы увидеть его. Портье покачал головой пытаясь меня успокоить. Но я требовал и кричал уже довольно громко. Он пообещал решить вопрос как можно скорее. Машины пришлось ждать около часа. Наконец я сел и приказал ехать в G*** немедленно. Было темно, снегопад прекратился, но дорога была занесена, машина катила с трудом, я торопил его, умолял прибавить скорость, он возражал, объясняя, что так нельзя, это опасно, однако подчиняясь моему напору он прибавил до двухсот в час, база находилась в двух часах езды от отеля, дорога шла в горы, внезапно нас ослепил свет сигнальных сирен, и шофер остановился. Это была полиция и аварийно-спасательная служба, запретившая нам ехать дальше. Я бросился на полицейского требуя, что они дали нам проехать, я кричал, что моему другу нужна помощь, меня оттаскивали от моей жертвы, и в конце концов затолкали в машину, требуя, чтобы шофер немедленно поворачивал назад. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он повез меня обратно в отель. Это был самый страшный и мучительный путь в моей жизни. Я сожалел о том, что машина не соскользнула в пропасть, я не хотел возвращаться в пустой номер. Это был срыв. Я начал просить шофера повозить меня по окрестностям, куда угодно, но только не возвращать в отель. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

— Я заплачу вам сколько хотите, сколько угодно, только сделайте, что я говорю, — просил я, не понимая сам, что позволяю себе нелепую бестактность.

— Извините, — деликатно ответил он, — но мне платит господин Клеман, хозяин отеля, я не выполняю частных заказов.

Он привез меня в отель, что-то шепотом сообщив Питеру. Питер отослал его тут же и пошел провожать меня в номер. Я шел, не разбирая дороги. Войдя в комнату, ту, что была гостиной, я посмотрел на джемпер, брошенный моим другом на кресле и, не стесняясь присутствием портье, схватил его и прижал к лицу. Я испытал острую мучительную боль, чувствуя легкий знакомый запах его тела, голова у меня кружилась. Я сел на пол. Никогда еще не впадал я в такое безумие. Я способен был в ту минуту убить и не заметить того, что сделал, так велико было отчаяние. Я остался один. Так и сидел пока, наконец не вспомнил о том, что существуют сигареты и подтянув к себе пачку стал курить, не останавливаясь, одну за другой, пока все не закончилось. В это время дверь открылась, и опять вошел портье мне захотелось сказать ему, чтобы он убирался ко всем чертям. Но я не успел.

— Господин Марлоу, извините меня за беспокойство, я знаю, вам сейчас очень тяжело, но может быть вы не откажетесь принять приглашение господина Клемана, он ждет вас в своем кабинете на первом этаже. Он просил поблагодарить вас заранее.

«Что еще ему от меня понадобилось» — я подумал о предстоящей встрече с ненавистью. Ему скучно, и он решил развлечься интересной беседой, или поиграть в психоаналитика, успокаивающего взбесившегося психа. Но пойти все же согласился. Питер повел меня вниз и ввел в небольшую комнату, точнее, библиотеку с камином и великолепным столом посередине, Клеман сидел в кресле у камина и курил трубку. Напротив стояло второе такое же кресло, вероятно, для посетителей, с которыми он собирался беседовать. Я прошел и сел в кресло, забыв даже поприветствовать его. Он сидел, задумчиво созерцая остывающие угли и выпуская дым изо рта. Когда дверь за портье затворилась, он наконец посмотрел на меня.

— Я знаете ли, принадлежу к хорошему немецкому роду, еще при Фридрихе гордившемуся своими героями. — он начал так внезапно о своем происхождении, что я не знал, что отвечать. — Возьмите, будьте любезны, полено и подкиньте в камин, я люблю смотреть на пылающий огонь.

Не знаю, что произошло в тот миг, но то ли последние слова его подействовали на меня так сильно, то ли я вкладывал в них какой-то иной смысл, но я вдруг вспомнил фразу из дневника Хауэра о том как ему хотелось рыдать, но он не знал, как это делается. Я понимал его теперь совсем иначе, ибо бывают состояния в которых обычный режим человеческого организма оказывается бессилен, дают сбой сами инстинкты.