Полный курс НЛП - Боб Боденхамер

Сила и всепроникающий характер метауровней наглядно проявляются в том, как метасостояния управляют, модифицируют, модулируют, контролируют, направляют и организуют первичные состояния. Это означает, что первичные состояния не играют определяющей роли в нашей жизни. Эту роль играют метасостояния. Грэгори Бейтсон (Bateson, 1972) указал на этот принцип, отметив, что метасообщения модифицируют сообщения низших уровней.

Когда мы создаем метасвязи в пределах нашей нейро-семантической системы, мы начинаем ощущать себя в своих фильмах не только актерами, но и оператором, редактором, режиссером, продюсером и даже директором картины. Эти состояния высших уровней являются мета– и гештальт-состояниями, при возникновении которых у нас формируется более высокий уровень осознания и нас наполняет ощущение контроля над своими собственными процессами.

Модулирование и интегрирование метасостояний

Под воздействием процессов повторения и привыкания высшие фреймы, или состояния, в конце концов интегрируются в состояния низших уровней. В результате интегрирования в низшие состояния они становятся фильтрами восприятия, или метапрограммами. Откуда возникают метапрограммы? Первоначально мы принимаем образ мышления, подобный глобальному восприятию или сосредоточению на деталях (конкретике), как в случае присоединения и отсоединения либо желания конкретизировать процедуру или оставить открытыми различные альтернативы, и мы привносим этот образ мышления в рефлексию своего мышления. В конечном итоге этот формат мышления становится настолько привычным, настолько регулярным, настолько сильно развитым, что мы используем его как формат по умолчанию. Этот образ мышления становится для нас ценностью. Мы убеждены в его правильности. Мы начинаем идентифицировать себя как «человека, который так мыслит». Со временем этот образ мышления превращается в образ восприятия вещей. Именно это мы и понимаем под «метапрограммой».

По большей части мы конструируем и усваиваем наши метапрограммы. Они возникают в результате вхождения в метасостояния, когда мы привносим наш образ классификации вещей, образ мышления и образ восприятия в нашу повседневную жизнь. Затем мы закрепляем этот образ мышления посредством фреймов других метасостояний. Мы привносим в свой образ мышления фреймы реальности, подтверждения, важности и т. д. Таким образом, хотя, несомненно, существуют неврологические и генетические предпочтения и предрасположенности к некоторым метапрограммам, по сути дела это лишь тенденции. Они не могут обречь нас на тот или иной образ мыслей. Именно процессы вхождения в метасостояния, в которые мы встраиваем метапрограммы, придают нашим метапрограммам такую реальность, убедительность и стабильность. Как же все это воздействует на наши ментальные фильмы? Любые метауровневые фреймы сообщают те или иные цвета, фактуры, настроения и установки нашим фильмам. То, что мы переживаем в качестве актеров наших фильмов, в огромной степени определяется теми фигурами, которые осуществляют постановку, режиссуру и редактирование этих фильмов. Наши фильмы пропитываются их установками, намерениями и мотивами.

Многопорядковость: язык уровней наших метасостояний

Существует много терминов, описывающих ментальные метафеномены. У нас уже есть способ их сортировки, позволяющий более конкретно понять их структуру. Являясь многопорядковыми терминами, они лишены смысла вне своего уровня абстракции. Для того чтобы определить их значение, мы должны указать, к какому уровню они относятся. Термин «многопорядковый» обозначает различение, введенное Кожибски и распространенное на Метамодель в книге «Магия коммуникации»[42] (На11, 2001). Мы рассмотрим ее более подробно в главе 12.

Такой понятийный аппарат позволяет нам выстраивать мысли на многих различных уровнях. Игнорирование уровней, их неразличение и/или желание, чтобы они исчезли, порождает путаницу, «парадокс», противоречие и всевозможные категориальные ошибки. Не все мысли одинаковы; не все они относятся к одному и тому же уровню. «Мысли» существуют на различных уровнях, и мы обозначаем их различными терминами. Это порождает различия между эмоциями:

существуют первичные эмоции (движимые, определяемые, кодируемые и структурируемые мышлением первичного уровня). Кроме того, существуют метаэмоции (определяемые и контролируемые мышлением метауровня). Можно также выделить и отсортировать метаметаэмоции.

Первичное состояние «любви» отличается от чувства или переживания любви. Мы называем это первичное состояние влюбленностью. Мы также можем «любить» свою влюбленность (любовь к любви). Любовь к любви к любви порождает романтизм, по отношению к которому мы уже можем усомниться в нашей способности к различению уровней. А что можно сказать о любви к любви к любви к любви? Что это? Можете ли вы представить себе человека, любящего переживания романтизма? А если подняться еще выше? Перед нами многопорядковость в действии. Всем нам знаком опыт доверия или веры в кого-то. Можете ли вы быть убеждены в своем убеждении? Это порождает сильное ощущение убежденности, как правило, способствующее зацикливанию. Можете ли вы быть убеждены в убежденности в своем убеждении? Таким образом мы получаем фанатизм. Можете ли вы поверить в веру в веру в веру (поверить в свой фанатизм)?

Все это означает, что, управляя своим собственным мозгом и помогая другим управлять своим мозгом (занимаясь коучингом), мы должны принимать во внимание как уровни сознания, так и уровни метасознания. Первые и вторые различаются между собой и управляются различными наборами принципов. Давайте применим это различие к нашим ментальным фильмам и способам репрезентации объектов и картирования своих представлений и стратегий. Возьмем слово «действие». На первичном уровне проигрывания наших фильмов мы выступаем в них в качестве актеров, действующих лиц. Мы не проигрываем эти фильмы для собственного удовольствия: мы проигрываем их, входим в них и используем их как средство картирования реальности и ориентации в жизни.

«Действие» на первичном уровне описывает, что мы делаем и говорим, как мы жестикулируем и как ведем себя. И в то же время мы отступаем назад в своем сознании к роли режиссера или редактора и размышляем о своем фильме, немного редактируя его, добавляя те или иные ресурсы, направляя камеру на ту или иную идею или представление, выводя на передний план предмет своего интереса, – делая все это, мы осуществляем совершенно иного рода «действия». Затем, входя в роль режиссера, мы как бы командуем: «Свет, мотор, действие!» Эти действия более высоких уровней заканчиваются в тот момент, когда мы применяем их к первичному уровню.

То же самое касается действий, осуществляемых нами в функции продюсера и директора картины. На этих уровнях мы задаем жанр нашего фильма, определяем его стилистику, утверждаем сюжет, мотивы и причины его создания и связываем все это воедино – в смысл и направление собственной жизни. Все это очень разные формы «действия», но все они жизненно важны. Так функционирует многопорядковость.

Воссоздание культурных реалий в метасостояниях

Использование многопорядковости наряду с уровнями сознания позволяет нам по достоинству оценить, какое огромное количество культурных реалий мы создаем. Нас окружают сотни тысяч несенсорных «объектов», являющихся частью нашей культуры, не материализующихся, однако, на уровне «грубых фактов» сенсорного уровня. До сих пор НЛП лишь едва касалось этой сферы. Но сегодня, располагая моделью Метасостояний, мы можем дать точное описание используемых нами способов конструирования культурных реалий, которые невозможно снять на видеопленку или зафиксировать с помощью сенсорных технологий и которые тем не менее являются для нас вполне «реальными» на нейро-семантическом уровне.

Тот же самый процесс вхождения в метасостояния, позволяющий нам создавать матрицы нашего сознания по отношению к убеждениям, ценностям и т. д., также позволяет нам создавать и задавать культурные фреймы нашего сознания. Это рождает в нашем сознании ментальные и контекстуальные контексты, касающиеся культурных или социальных фактов. Таким образом, мы конструируем наши социальные реалии и придаем им статус «реальности».

Под влиянием работы Дж. Сирла «Конструирование социальной реальности» (Searle, 1995) я использовал его формулу с целью точного моделирования тех процессов, посредством которых культура (то есть группы людей) конструирует «реалии» высших уровней. Благодаря этому мы можем теперь конкретизировать те нейро-лингвистические контексты, в которых мы живем с рождения до смерти. Кроме того, это позволяет нам моделировать социальные реальности. У Сирля это выражено в обманчиво простой формуле: