Жуков - Владимир Дайнес

2. Главный удар нанести с плацдарма на р. Одер западнее Кюстрина силами четырех общевойсковых и двух танковых армий.

На участок прорыва привлечь пять-шесть артиллерийских дивизий прорыва, создав плотность не менее 250 стволов от 76-мм и выше на один километр фронта прорыва.

3. Для обеспечения главной группировки фронта с севера и с юга нанести два вспомогательных удара силами двух армий каждый. Первый — из района северо-западнее Бервальде в общем направлении на Эберсвальде, Фербеллин; второй — с плацдармов на р. Одер севернее и южнее Франкфурта-на-Одере в общем направлении на Фюрстенвальде, Потсдам, Бранденбург, в обход Берлина с юга.

4. Танковые армии ввести на направлении главного удара после прорыва обороны для развития успеха в обход Берлина с севера и северо-востока.

5. Армию второго эшелона использовать для развития успеха на главном направлении.

6. Разграничительные линии:

— со 2-м Белорусским фронтом — согласно директиве Ставки № 11 053 от 1.04.1945 г.;

— с 1-м Украинским фронтом с 15.04.1945 г. до Унруштадта — прежняя, далее оз. Энсдорфер-Зее, Гросс-Гастрозе, Люббен (все пункты, кроме Люббена, для 1-го Белорусского фронта включительно).

7. Ответственность за обеспечение стыков со 2-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами — прежняя.

8. Начало операции — согласно полученным Вами лично указаниям.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин

А. Антонов».[455]

Командующему 1-м Украинским фронтом директивой Ставки № 11 060 предписывалось:

«..Подготовить и провести наступательную операцию с целью разгромить группировку противника в районе Котбус и южнее Берлина. Не позднее 10–12 дня операции овладеть рубежом Беелитц, Виттенберг и далее по р. Эльба до Дрездена. В дальнейшем, после овладения Берлином, иметь в виду наступать на Лейпциг.

…Установить с 15.04.1945 г. следующую разграничительную линию с 1-м Белорусским фронтом: до Унруштадта прежняя и далее оз. Энсдорфер-Зее, Гросс-Гастрозе, Люббен (все пункты, кроме Люббена, для 1-го Белорусского фронта включительно)…»[456]

В то время, когда советские войска готовились к штурму Берлина, генерал Эйзенхауэр посетил штабы передовых американских армий. Командир дивизии, выходившей к Эльбе, браво доложил: «Мы идем вперед и войдем в Берлин. Ничто нас не остановит». Эйзенхауэр не возражал: «Давай! Желаю всяческих успехов, и пусть никто не остановит тебя». 12 апреля дивизия вышла к Эльбе, где была остановлена курсантами немецких военных училищ.

Питая в сердце надежду на заключение сепаратного мира с западными державами, Гитлер всячески подавлял пораженческие настроения в среде германского командования. Узнав, что в январе 1945 года Гудериан высказал Риббентропу недвусмысленное сомнение в благополучном исходе войны, он жестко заявил: «Я самым категорическим образом запрещаю обобщения и выводы в отношении ситуации в целом. Это остается моей прерогативой. В будущем любой, кто скажет кому-нибудь еще, что война проиграна, будет считаться предателем, со всеми вытекающими последствиями для него и его семьи — невзирая на его ранг и положение».[457]

Теперь Гитлеру было нужно любой ценой остановить наступление Красной Армии. Все основные силы он бросил на оборону рубежей вдоль Одера и Нейсе, создав наиболее мощные и глубокие оборонительные эшелоны против войск

1-го Белорусского фронта. Напомним, что за одерско-нейсенским рубежом был заблаговременно оборудован Берлинский оборонительный район, включавший три кольцевых обвода вокруг столицы Германии.

Державшие оборону на берлинском направлении войска групп армий «Висла» и «Центр» насчитывали около 1 миллиона человек, 10 400 орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий. Действия наземных сил поддерживали с воздуха 3300 боевых самолетов 6-го воздушного флота и воздушного флота «Рейх».[458] В резерве Главного командования Сухопутных войск находилось восемь дивизий, а в самом Берлине было сформировано около 200 батальонов фольксштурма.

Общая численность участвовавших в Берлинской операции советских войск составляла 2,5 миллиона человек. На их вооружении находилось 41,6 тысячи орудий и минометов, 6250 танков и САУ, 7500 боевых самолетов.[459]

До начала операции на кюстринском плацдарме (44 километра по фронту и около 10 километров глубиной), откуда наносился главный удар, Жуков за короткий срок сосредоточил 47, 3 и 5-ю ударные, 8-ю гвардейскую армии и 9-й танковый корпус. 14 и 15 апреля в полосе 1-го Белорусского и в ночь на 16 апреля на 1-м Украинском фронтах была проведена разведка боем. В ходе двухдневных боев подразделения и части 1-го Белорусского фронта местами вклинились в оборону врага на глубину до 5 километров. Однако полученные в результате разведки боем данные о мероприятиях, проводимых противником, в полной мере учесть и проанализировать не удалось.

Поздно ночью 16 апреля, за несколько часов до начала операции, Жуков приехал в расположение 8-й гвардейской армии на командный пункт В.И.Чуйкова. В 5 часов утра тишину разорвал рев тысяч снарядов и мин, грохот разрывов и гул бомбардировщиков. Казалось, на позициях противника, затопленных морем огня, металла и дыма, не должно остаться ничего живого. В довершение ко всему вражеских солдат ослепили 147 мощных прожекторов. Когда огонь артиллерии был доведен до наивысшего предела, за прикрытием двойного огненного вала в атаку двинулись пехота и танки.

Однако противник сражался с ожесточением. «К 13 часам я отчетливо понял, — вспоминал Георгий Константинович, — что огневая система обороны противника здесь в основном уцелела и в том боевом построении, в котором мы начали атаку и ведем наступление, нам Зееловских высот не взять. Для того чтобы усилить удар атакующих войск и наверняка прорвать оборону, мы решили, посоветовавшись с командармами, ввести в дело дополнительно обе танковые армии генералов М.Е.Катукова и С.И.Богданова».[460]

В 3 часа дня 16 апреля Жуков доложил Сталину о своем решении. Последовало распоряжение поддержать удар танковых армий бомбардировочной авиацией, а вечером доложить, как сложатся дела.

Танковые армии, предназначенные для развития успеха, втянулись в затяжные бои и не смогли взять с ходу Зееловские высоты. Вечером, когда Жуков вновь связался со Ставкой, Сталин был крайне резок. Георгий Константинович пообещал прорвать оборону на зееловском рубеже к исходу следующего дня.

Возвращаясь позже к анализу Берлинской операции, Жуков отмечал: «Ошибок не было. Однако следует признать, что нами была допущена оплошность, которая затянула сражение при прорыве тактической зоны на один-два дня. При подготовке операции мы несколько недооценили сложность характера местности в районе Зееловских высот, где противник имел возможность организовать труднопреодолимую оборону. Находясь в 10–12 километрах от наших исходных рубежей, глубоко врывшись в землю, особенно за обратными скатами высот, противник смог уберечь свои силы и технику от огня нашей артиллерии и бомбардировок авиации. Правда, на подготовку Берлинской операции мы имели крайне ограниченное время, но и это не может служить оправданием. Вину за недоработку вопроса прежде всего я должен взять на себя».[461]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});