Темные изумрудные волны - Федор Московцев

«А если он натворил такое, что я не смогу ему простить? — промелькнула тревожная мысль. — Нет же, после таких писем он просто неспособен…»

Будет так, как она запланировала — его слова, сказанные вслух, написанные в письмах, вошли в её плоть и кровь — поэтому, разве может быть иначе.

Пусть в обществе культивируется индивидуализм и эгоизм, пусть во всём мире любовь разрушена, и её заменил бездушный секс с кем попало. Они не подчинятся, и будут держать оборону. В их мире будут править верность и любовь. Большая, как небо, любовь.

Собрав вещи, Катя села за письменный стол. Нужно дописать рассказ, начатый два дня назад. Это очередная вымышленная история. Она допишет, и хватит с этим, — ведь начинается реальная жизнь, теперь будут только реальные истории.

«Город Сан-Бенедетто подобен был больному, который тщетно старается лечь поудобнее и мечется в постели, надеясь заглушить боль. Несколько раз менял он власть в республике, передавая её от консулов к собраниям горожан, так что из рук дворянства власть попала к менялам, суконщикам, аптекарям, скорнякам, торговцам шелков и прочим представителям старших цехов. Но так как эти именитые горожане показали себя слабыми и корыстными правителями, народ избавился и от них, а власть вручил мелким ремесленникам. В год тысяча триста пятьдесят второй по достославном воплощения сына божья в синьорию входило четырнадцать городских советников, избранных из числа шапочников, мясников, слесарей, сапожников, и каменщиков, которые составили большой совет, названный Советом Преобразователей. Это были суровые плебеи, истые отпрыски святого Бенедикта, которого они любили грозной сыновней любовью. Однако народ, поставивший их во главе республики, сохранил и двенадцать старейшин, по преимуществу банкиров и богатых купцов, подчинив их Совету Преобразователей. По наущению императора, старейшины вступили в заговор с дворянством, чтобы продать город папе. Душою заговора был германский цезарь; он обещал прислать на помощь своих ландскнехтов, чтобы обеспечить успех.

Однако «преобразователи», составлявшие синьорию, крепко держали в руках кормило власти и бдительно охраняли безопасность республики. Эти ремесленники, правители свободного народа, отказали в хлебе, воде, соли, и огне императору, проникшему в пределы их города; дрожа и стеная, убрался он прочь, заговорщиков же они приговорили к смертной казни. Поставленные оберегать город, который был основан святым Бенедиктом, они уподобились в строгости первым консулам. Но их Сан-Бенедетто, облаченный в золото и шелка, ускользал у них из рук, как похотливая и вероломная куртизанка.

Однажды одному купцу вздумалось поджечь дом другого купца, врага по торговле. Враг сгорел. По стечению обстоятельств в соседнем доме проводил ночь чужестранец, прибывший из далёкого Гермоса. С этим городом не велось никаких торговых дел, жители его не посягали на независимость Сан-Бенедетто, но отношение к Гермосу было настороженным — ведь причин для хорошего отношения не было так же, как не было причин для плохого.

Чужестранец по имени Анта Девдрис был в самом цвете молодости и красоты, и, вращаясь в обществе дам, изучил искусство пленять и обольщать, которым и пользовался где только можно. В его стране обычаи были таковы, что, прикоснувшись к девушке, а тем более поцеловав, или же пробыв с ней наедине дольше, чем приличия того допускали, он должен был на ней жениться. В Сан-Бенедетто, куда он прибыл как путешественник, Анта наслаждался свободой местных нравов.

Узнав о том, что по соседству с подожженным домом проживает чужестранец, поджигатель-купец немедленно оповестил об этом стражу. Анта Девдрис был схвачен, и препровождён в высокое собрание, где и предстал перед членами Совета Преобразователей. Купец и его слуги показали, что видели обвиняемого в тот момент, когда он поджигал дом. Огонь разгорелся так сильно, что невозможно было потушить его, обвиняемый же убежал, и только на рассвете удалось выявить его местонахождение. Анта заявил, что невиновен, в доказательство этого назвал имя женщины, с которой провёл ночь. Её привели в суд, и она показала, что так оно и есть — молодой человек пришёл вечером, и пробыл с ней до того момента, пока его не забрали стражники. Тогда на девицу, имевшую весьма сомнительную репутацию, стали кричать, и, сломленная напором добропорядочных граждан, она стала путаться в своих показаниях, и, в конце концов, была вынуждена сказать, что сомневается, был ли обвиняемый у неё всю ночь, или же куда-то выходил, а потом вернулся.

Всё говорило в пользу купца, и, не в последнюю очередь, его репутация. Не одним богатством он снискал почёт и уважение всех, но ещё необыкновенным благочестием. Никогда купец не забывал вознести положенные правоверным на каждый день молитвы и даже пользовался случаем лишний раз сотворить богослужение. Ни один нищий не проходил мимо его лавки, не получив горестный вздох сочувствия. Он благочестиво помогал вдовам и сиротам оплакивать их нужду и печальную участь и молил бога не допустить несчастных умереть с голода около его дверей.

Это о бедных, необдуманно родившихся; другое — о состоявшемся суде.

Анта Девдрис усомнился в правдивости свидетелей, и поинтересовался, не пересекались ли торговые интересы этих людей, с интересами погибшего. Оказалось, что это действительно так. «А нельзя ли пригласить кого-то из дома сгоревшего купца — возможно, пострадавшие смогут что-то рассказать?» — спросил он.

Совет Преобразователей потребовал пострадавшего. Однако, узнав, что пострадавший ушёл в вечность, они смутились. Но, подумав не более одного базарного часа, открыли сокровищницу мудрости — записки святого Бенедикта, в которых, конечно же, нашли ответ:

«… если пострадавший не может явиться, но, однако, находится в определённом месте, то следует обвинённого послать туда же для того, чтобы местный суд мог произвести суд над обвиняемым».

Обрадованные преобразователи приказали послать обвиняемого в вечность. Анта Девдрис отвечал лишь весёлым презрением этим башмачникам и мясникам. Услышав, что ему произносят смертный приговор, он был совершенно ошеломлён, и в таком оцепенении его увели в тюрьму. Но, как только двери темницы закрылись за ним, он очнулся и со всем жаром молодой крови и пылкой души пожалел о жизни; образы земных утех — оружие, женщины, лошади — теснились перед его взором, и при мысли, что ему больше никогда не доведётся насладиться ими, он испытал прилив неистового отчаяния, и принялся стучать кулаками и биться головой о дверь темницы. Неожиданно дверь поддалась, и от очередного удара распахнулась, и ударила в лоб прибежавшего на крик тюремщика. Анта выхватил из его рук меч, и заколол тюремщика его же оружием. После этого скрылся, воспользовавшись темнотой. Он не мог покинуть город — ворота были закрыты на ночь, и ему пришлось укрыться у одной из знакомых куртизанок.

А пришедший на смену стражник, увидев мёртвого товарища, поднял тревогу. Тут же начались поиски, которые, однако, не принесли успеха. «Преобразователь» Леоне Ранкати, по ремеслу кирпичник, сказал, что надо обратиться к Екатерине, дочери сукновала.

Это мнение было поддержано всей синьорией, спешно собравшейся в этот поздний час для решения неожиданной проблемы.

В те времена весь Сан-Бенедетто благоухал добродетелями Екатерины, дочери Джакомо, сукновала, считавшейся провидицей. Девушка устроила себе келью в доме своего отца и носила одежду ордена кающихся. Под платьем из белой шерсти она опоясала тело железной цепью и по часу в день бичевала себя. А потом, показывая израненные плечи, говорила: «Вот мои розы!» В своей каморке она выращивала лилии и фиалки, из которых сплетала венки на алтарь богоматери и святых угодников. Свивая гирлянды, она на родном языке славила песнопениями Иисуса и Марию. В те безрадостные годы, когда город Сан-Бенедетто был пристанищем скорби и домом разврата, Екатерина посещала заключённых и говорила публичным женщинам: «Сёстры мои, как бы я желала укрыть как стигматами любви спасителя нашего Иисуса Христа!» Столь чистая дева, пылающая огнём милосердия, могла взрасти лишь в Сан-Бенедетто, при всей своей скверне, среди всех злодейств все же остающемся городом пресвятой девы.

Когда почтенные горожане пришли к ней ночью, и объяснили суть дела, она, упав на землю, забилась в корчах, изображая молитвенный экстаз. Отступив, горожане молча наблюдали за священнодействием. Повалявшись на земле какое-то время, Екатерина вскочила, и сообщила присутствующим, что дева Мария явилась ей, и поведала, что разыскиваемый преступник находится в доме женщины, и предаётся любовным утехам.

Всем было известно, с какой целью Анта Девдрис прибыл в этот свободный город, но где его сейчас искать, если женщин свободных взглядов тут столько, что впору открывать соответствующую гильдию?