«Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен

Тем временем я вновь зарядил ружье и убил наповал одного из медвежат, забравшегося на высокую ледяную глыбу; с жалобным ревом покатился он по склону и упал прямо на мать. Испуганный пуще прежнего второй медвежонок бросился было к нему, но чем он, бедняжка, мог помочь?

Пока брат его с ревом катался в судорогах, он стоял, бросая грустные взгляды то на него, то на мать, которая умирала в луже крови. Когда я подошел, он совершенно равнодушно повернул голову, – что значил я для него теперь? Все, что у него было дорогого на свете, вся его семья лежала перед ним, изувеченная и погибающая. Он не знал, куда ему идти, и не трогался с места. Я подошел к нему вплотную, и он с пулей в груди упал мертвым рядом с матерью.

Скоро подошел и Иохансен; он несколько отстал, задержанный полыньей. Мы вскрыли медведей, выпотрошили их и пошли назад к палатке за санями, собаками и ножами для свежевания. И вкусна же была наша вторая чашка шоколада после такого перерыва. Ободрав и разрезав на части туши двух медведей, мы сложили все мясо в кучу на торосе и прикрыли его шкурой для защиты от чаек. Третьего медведя увезли с собой. На следующий день привезли и остальных. Теперь у нас запасено мяса гораздо больше, чем, надеюсь, нам потребуется.

Хорошо, что теперь мы можем давать собакам столько сырого мяса, сколько они хотят; правду сказать, они очень нуждаются в этом. Бедняга Сугген очень плох, и еще вопрос: сможем ли мы его в дальнейшем использовать? Когда мы взяли его с собой, отправляясь первый раз за убитыми медведями, он не мог идти, и нам пришлось положить его на нарты; тогда он залаял и завыл самым отчаянным: образом, видимо, считая унижением для себя такой способ передвижения.

Иохансену пришлось оставить его дома. Странное дело с собаками: у них словно параличом разбиты ноги; они падают навзничь и с величайшим трудом снова поднимаются. Так было со всеми нашими собаками, начиная с Гулена. Один только Кайфас бодр и здоров, как всегда, и выступает словно лев.

Медвежата оказались удивительно крупными. Трудно поверить, что они родились этой зимой; я без колебания счел бы их за выводок прошлого года, если бы у медведицы не было в сосках молока; предполагать, что медвежата сосут полтора года, маловероятно. Медвежата, убитые нами возле «Фрама» 4 ноября прошлого года, были почти вполовину меньше этих. Не указывает ли это на то, что белый медведь производит своих детенышей на свет в различное время года? В желудках медвежат мы нашли куски тюленьей шкуры».

«Понедельник, 15 июля. Третьего дня утром, когда мы возились с каяками, пролетела розовая чайка (Rhodostethia rosea). Это была взрослая птица; пролетая над нами, она повернулась и показала нам свою красивую карминно-красную грудку, а затем скрылась в тумане на юге. В четверг я тоже видел взрослую розовую чайку с черным кольцом на шее; она прилетела с северо-востока и улетала на юго-восток. Вообще же все почти пернатые здесь как будто исчезли. Маленьких люриков больше не видно и не слышно; единственные птицы – это появляющиеся время от времени белые чайки, и один-единственный раз показался буревестник. Это зависит, вероятно, от того, что лед очень сплочен».

«Среда, 17 июля. Наконец приближается время, когда мы сможем снова тронуться в путь, и на этот раз уже по-настоящему. Снег настолько стаял, что идти, я надеюсь, будет легко. Мы прилагаем все усилия, чтобы поскорее подготовиться к отъезду. Деревянный настил на нартах сделан и покрыт мягкой подушкой для каяков – на нартах Иохансена из медвежьей шкуры, а на моих из грубошерстной ткани. Теперь у каяков будет прочная и мягкая подстилка, и они не будут протираться.

Каяки покрашены смесью сажи с ворванью и промазаны, насколько оказалось возможным, стертой в порошок пастелью, тоже смешанной с ворванью. Теперь мы промазываем оставшиеся слабые места смесью стеарина, дегтя и канифоли[330], а затем сделаем генеральный смотр всему снаряжению. Все, без чего так или иначе можно обойтись, будет выброшено. Со спальным мешком и палаткой тоже придется распрощаться[331]. Дни роскошества теперь миновали, отныне придется, пока не вступим на борт какого-нибудь парусника[332], жить под открытым небом.

Пока мы отсиживались здесь, в «лагере томления», как мы его прозвали, время шло да шло. Медвежатину ели утром, в обед и вечером, и она нам нисколько не надоела; напротив, обнаружилось, что грудинка медвежат – настоящий деликатес. Удивительно, что эта исключительно мясная и жировая диета не причиняет нам ни малейшего вреда; мы положительно ни разу не ощущали потребности в мучной пище, хотя подчас и приходит в голову мысль, что большое блюдо пряников было бы для нас верхом блаженства!..

Время от времени мы баловали себя грогом из лимонного сока, кровяными оладьями или брусничным киселем и фантазировали о том, как приятно будет в скором времени вернуться домой и как будем тогда наслаждаться всеми благами цивилизации. Ах, счастливое неведение! Быть может, до тех пор еще много пройдет долгих дней, может быть, еще много предстоит тяжелых испытаний. Но нет, я хочу верить в самое лучшее – еще осталось два летних месяца, а за это время можно ведь чего-нибудь добиться».

«Пятница, 19 июля. Две взрослые розовые чайки сегодня утром пролетели над нами с северо-востока на запад; издалека слышался их крик, напомнивший крик вертишейки; услышав его первый раз, я подумал, что это крик маленького люрика. Чайки пролетели очень низко, над самой головой, и мы ясно могли разглядеть розово-красную окраску на их грудках. Вчера мимо нас пролетала такая же розовая чайка. Удивительно, что их здесь так много. Где мы?»

«Вторник, 23 июля. Вчера утром, наконец, вырвались из «лагеря томления» и теперь, слава богу, снова в пути. Мы работали день и ночь, чтобы скорее сняться с места. Сначала думали, что это можно будет сделать 19-го, потом 20-го, потом 21-го, но всякий раз под конец обнаруживались еще недоделки и приходилось что-то еще делать. Хлеб, вымокший в морской воде, пришлось тщательно высушить на сковородке над лампой, и это отняло несколько дней. Пришлось заштопать носки, проверить еще раз каяки и т. д.

Хотелось тронуться в этот последний маршрут к дому вполне подготовленными, и, действительно, когда мы вышли в путь, все оказалось в полном порядке. Дело идет, как по маслу. Подвигаемся вперед легче, нежели ожидали, хотя лед вовсе не такой уже ровный. После того, как все лишнее выброшено, нарты тащить легко, да и снег стаял настолько даже, что сегодня последнюю часть пути мы смогли идти без лыж. А без лыж по неровной поверхности и торосам можно, разумеется, идти быстрее, чем на лыжах. По дороге пришлось переправляться через полынью, и тут Иохансен продемонстрировал трюк: переехал один в своем каяке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});