История Канады - Крейг Браун

заниматься тем, что многие их сограждане очевидно считали «честным трудом». Существуя на низкую, но все равно непопулярную абонентскую плату, Си-би-си обслуживала свою аудиторию разнообразнее и с большей фантазией, чем когда бы то ни было раньше. Радиослушатели, со своей стороны, были безгранично преданны «Хоккейному вечеру в Канаде»[427] — правда, его аудитория пока в значительной степени ограничивалась англоязычными поклонниками «Торонто Мейпл Лифс» — и различными мыльным операм, развлекательным программам и получасовым драмам, приобретенным у коммерческих сетей США. А вот программами «В среду вечером» и «Сцена»[428] Си-би-си совершенно намеренно угождала меньшинству. В силу языкового барьера квебекцы чаще слушали франкоязычное «Радио Канада», но за пределами Квебека французский язык из радиоприемников раздавался редко.

О культуре практически всегда заботится меньшинство. Правительство Сен-Лорана осознанно готовило себе сторонников среди элиты, пригласив Чарльза Винсента Мэсси[429], бывшего верховного комиссара Канады в Великобритании, а также отца Жоржа-Анри Левека[430], молодого способного профессора социологии из Университета Лаваля, возглавить королевскую комиссию по национальному развитию искусств, литературы и наук в Канаде. Проблема стояла остро. Как Канада войдет в век телевидения? Выживут ли ее университеты, когда миллионы, потраченные на обучение ветеранов, словно в воду канули? В докладе комиссии, представленном в 1951 г., отразилась вполне предсказуемая обеспокоенность вульгарностью массовой культуры и ее американских спонсоров. Комиссия высказалась в пользу прямого субсидирования государством университетов, Си-би-си (которой нужны были средства на дорогостоящее оборудование для новых телевизионных студий), а также национальной библиотеки и национального фонда целевого назначения для поддержки художников, писателей, театров и оркестров.

Доклад Мэсси-Левека в Оттаве приняли без восторга. Университеты, так же как и школы, относились к юрисдикции провинций. Сен-Лорана периодически преследовали кошмары относительно того, какой будет реакция избирателей, если из уплачиваемых ими налогов будут субсидировать артистов балета. Все же в 1950-е гг. было точно известно, что именно жаждали видеть некоторые канадцы. В 1949 г. одна честолюбивая танцевальная группа из Виннипега стала профессиональной. То же произошло и с более молодыми балетными труппами из Торонто и Монреаля. В 1951 г. три отважных монреальца[431] основали Театр Нового Света (Théatre du Nouveau monde), в репертуаре которого были пьесы Мольера. Двумя годами позже еще более энергичный бизнесмен Том Паттерсон из Стратфорда в провинции Онтарио реализовал свою невероятную мечту, организовав первоклассного уровня ежегодный Шекспировский фестиваль[432].

Он открылся в цирке шапито спектаклем «Ричард III» с Алеком Гиннессом[433] в главной роли, ставил пьесу известный театральный режиссер Тайрон Гатри. В том же году Джек Буш, Гарольд Таун и другие, образовавшие группу «Одиннадцати художников» («P 11»), убедили компанию «Симпсонс», владевшую универмагами в Торонто, организовать большую выставку абстрактного искусства. Хотя Поль-Эмиль Бордюа и Жан-Поль Риопель увезли свой огромный талант за границу, некоторые первопроходцы смогли, пусть и небогато, жить на родине.

Возможно, самое значительное культурное событие десятилетия произошло в сентябре 1952 г., когда Си-би-си, перевернув свой логотип, вступила в эпоху телевидения. Скоро Торонто и Монреаль стали главными центрами по производству телевизионных программ, хотя стоимость этого значительно превышала любую абонентскую плату. Реклама и купленные по дешевке программы — «Хауди Дуди шоу» («The Howdy Doody Show»), сериалы «Я люблю Люси» («I Love Lucy») и «Новобрачные» («The Honeymooners») — значительно ухудшили качество передач Си-би-си, а возросшие парламентские субсидии подорвали ее автономию и обманули утонченные ожидания комиссии Мэсси-Левека. Впрочем, цель этой комиссии реализовалась в 1957 г., после того как своевременная смерть трех миллионеров дала Оттаве непредвиденные налоги на наследство. Канадский совет[434], в значительной степени свободный от пристрастного контроля государственных служб, тратил доходы своего благотворительного фонда, составлявшего 100 млн долл., на поддержку искусства и гуманитарных наук.

Никто из проводивших в 1950-е гг. опросы общественного мнения и определявших рейтинг популярности не мог утверждать, что канадцы внезапно сделались высококультурными. Однако достаток все же привел к терпимости. Поскольку национальный доход превысил все ожидания, расходы на поддержку драматургов, композиторов и даже артистов балета не вызвали протеста, хотя некоторые политические деятели не считали настоящими поэтами тех, кто писал непристойности или белые стихи. Терпимость способствовала и тому, что Канада стала более разнообразной и удобной для представителей других культур: приток 2,5 млн иммигрантов в 1946–1966 гг. совпал с исчезновением узаконенного расизма.

В 1930-х гг. массовая безработица казалась достаточной причиной, чтобы запретить въезд в Канаду иммигрантам — даже доведенным до отчаяния еврейским беженцам из гитлеровской Германии. Полная занятость оказалась более чем достаточной причиной, чтобы открыть ворота даже тем, кто был соучастником преступлений Третьего рейха. Обитатели лагерей для беженцев легко поддавались уговорам обменять свой переезд через океан и разрешение на въезд в страну на труд, которым сами канадцы заниматься никогда не хотели, — в качестве сельскохозяйственных рабочих и домашней прислуги. Так называемые перемещенные лица[435] стали предшественниками той лавины квалифицированных и неквалифицированных работников, которые помогли Канаде открыть неразведанные природные ресурсы и изменить ту серую, эгоистичную страну, с которой они столкнулись. В 1947 г. провинция Онтарио решила вопрос острой нехватки квалифицированных рабочих, развернув массовые воздушные перевозки из Великобритании.

Война и ужасные свидетельства нацистского холокоста наконец убедили многих канадцев, что расизм отвратителен. Изменения происходили медленно. Объявляя в 1948 г. о новой иммиграционной политике, Макензи Кинг считал себя обязанным пообещать, что «основы национального характера» канадцев сохранятся. Бессмысленно было делать вид, будто у правительственных чиновников нет расовых предрассудков. Было отброшено всего лишь несколько старых и порочных представлений, согласно которым выходцы из стран Северной Европы считались желательными, а из Южной — нет. Правительство, которое в 1942 г. интернировало канадцев японского происхождения и пыталось изгнать их в 1946 г., поддавшись расизму Западного побережья, в 1949 г. запоздало предоставило полноправное гражданство всем канадцам азиатского происхождения. Недовольных этим не нашлось. Саскачеван и Онтарио приняли наконец кодексы прав человека, давшие надежду на компенсацию за те оскорбления и дискриминацию, которым евреи, чернокожие и индейцы обычно подвергались на протяжении вот уже нескольких поколений. Предубеждения не запрещались, или их даже не призывали скрывать, но они больше не одобрялись публично. Торонто, в 1939 г. бывший по своему этническому составу таким же сугубо британским городом, как Белфаст или Бирмингем, заполнился итальянцами, греками, украинцами и поляками. К 1961 г. протестанты в этом городе уже составляли меньшинство, но никаких бунтов или протестов не возникло. Наоборот, жители Торонто были убеждены, что космополитизм и хорошие рестораны есть неотъемлемое свойство процветания.

Конечно, старые предрассудки не умирали. Опросы общественного мнения показали, что большинство канадцев относятся к притоку иммигрантов с подозрением, а большинство франкоканадцев были единодушно настроены против этого. Погасить открытый протест помогли процветание и полная занятость. Как всегда, имелись