"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Анин Александр

Выпь не брезговал тяжелым трудом, зато с трудом уставал, что оказалось ему и на руку, и к карману. Сразу две работы, в светлую и темную смену — немногие выдюжили бы.

Он пока выдерживал.

Веселый Дом открывался для гостей каждое веко, и каждое веко они наполняли его собой — плотным шумом, потными телами, терпким запахом возбуждения и липким шелестом дарцов. Сперва Выпь казалось, что гостей невероятно много — остальные лишь посмеивались.

— Це! Так-то малишко, вот на праздники — посмотришь, что у нас творится, да сравнишь!

Вышибалы работали посменно и Выпь, после некоторых терзаний, попросил Касьяна ставить его тогда, когда предлагал себя Юга.

Нет, нет, ему не нравилось смотреть, и не раз сердце пропускало удар, и не дважды в последний миг ловил судорогу отвращения, не давая ей отразиться на лице.

Но не видеть, а значит, быть далеко, и не успеть помочь— случись то, что иногда случается со шлюхами — было несоизмеримо хуже.

Касьян многозначительно хмыкнул, подкрутил пышные усы и обещал подумать.

— Ты вот что, парень хороший. Ты у нас пока на испытательном, вот одолеешь-справишься, тогда и в график тебя включим, да расписание согласуем, а пока изволь трудиться, как поставили.

Выпь не посмел возражать.

Немногий скарб свой они перетащили из Гостевого Дома на второе жилье Веселого, в выделенную комнату.

— Ты здесь и гостей принимаешь?

— А ты как думал?! Конечно, здесь. Или брезгуешь?

— Успокойся, ничего я не брезгую, — Выпь разглядывал со вкусом обставленную комнату, гладкие, покрытые причудливыми узорами стены, высокий потолок, широкую приземистую кровать, богато забранную настоящей тканью.

Комнату обильно освещал свежий огонь, рассаженный по фигурным лампам цветного стекла. Некоторые были очень выразительны, в точности дублируя мужской и женский срамы. Да и рисунок на стенах, если приглядеться, складывался в движущиеся, разнообразно совокупляющиеся фигуры.

Пахло здесь странно, сладко и томно, ароматный дым поднимался из маленьких курильниц и тек в зеркала, блестящие ловушки, устроенные в потолке и в стенах.

За узкой дверкой располагалась купальная. Не маленький душ, а целая бадья-ванна, где легко могли уместиться — и наверняка умещались — два человека.

Облюдок, пожимаясь под дубленной своей шкурой презрительного оскала, ждал вопросов или возмущения, но их не последовало. Выпь был очень сдержан. И очень — себе на уме.

Он не сразу, но сошелся с обитателями Дома — мальчиками и девочками, охраной и подавальщицами. Многие постоянные гости начали узнавать его в лицо, и милостиво кивали при встрече, и в упор не замечали на светлой улице.

Жизнь Выпь разломилась на свет и тьму. Оком он вкалывал на пристани, рвал спину, помогая разгружать лодки, натягивая и ремонтируя канатные дороги, а веком, едва успев поесть-вымыться-поспать, занимал место в зале Дома Удовольствий, следя за покоем гостей и безопасностью шлюх.

Он привык.

Но к Юга в рабочем обличье привыкнуть так и не сумел — только отстраниться, отвлечься, воспринимать его как одно из действующих лиц, как тень в театре теней. Иначе не получалось.

Юга очень быстро стал очень известным, это помогало заведению и совсем не помогало Выпь. Он вообще не мог понять, как облюдок не боялся и не терялся (не терял себя) под грудой взглядов — когда танцевал, прикосновений — когда гулял по залу, чужих тел, которые вдавливали его в постель темнота за темнотою.

Гости были разные. Случались такие, после которых Юга казался и ощущался пустым, выпитым и высушенным; попадались ласковые игрецы, о которых он отзывался со странной косоватой ухмылкой; бывали знатные тиа, скрывающие лица под масками, в душных притираниях и богатых одеяниях; встречались блудни с нездоровыми глазами и особыми потребностями. И каждый раз — с каждым, почти каждым гостем — Юга работал с честной, озлобленной, лихорадочной страстью. А после с таким же остервенением отмывался в купальне, до крови царапая смуглую кожу.

И Выпь не мог разобрать, кого подменыш в такие моменты ненавидел больше — себя или людей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В первый раз пастуху пришлось применить силу, растаскивая подвыпивших и вцепившихся друг другу в глотки гостей. Обошлось без голоса, одной силой. Люди были куда более неуклюжими, чем свободные особые. Куда менее опасными. Подобное не случалось каждое веко, правила заведения были строги — дебоширам здесь были не рады, на входе сдавали оружие и все, что могло оружием послужить.

К сожалению, в присутствии опьяняюще красивых девушек и юношей сдавался и разум гостей.

— Я с тобой не пойду, — сказал Юга, отстраняясь.

Разбираться в людях и сортах похоти он учился с малых лет, и этот здоровый, краснощекий мужик был явно не тем типом, которому можно довериться.

Его поймали за руку и, что хуже — за волосы, обильно сдобренную украшениями толстую косу. Рывком подтянули к ногам.

— Пойдешь как миленький, падаль ты эдакая!

Юга извернулся, запуская острые зубы в холеную надушенную кисть — и получил сапогом в лицо, так что искры из глаз брызнули. В следующий миг пальцы на волосах разжались, а гость оказался мордой в стол, среди драгоценных объедков, с заломленной рукой и придавленной коленом жирной шеей.

— Ты уйдешь, — вкрадчиво проговорил Выпь в красное ухо, тяжелым взглядом предупреждая друзей гостя от необдуманных поступков, — забудешь сюда дорогу, понял? А вернуться надумаешь — голова твоя лопнет в пороге. Я сделаю. Уяснил?

Гость дернул подбородками, задыхаясь и вздрагивая густым лицом.

Выпь отпустил паршивца, кивнул прочим вышибалам. Обернулся к Юга — тот странно ухмылялся, глядя в спину гостю. Свежая ссадина на скуле казалась новым ярким украшением. Потом они встретились глазами.

— Хорошая работа, пастух, — сообщил Юга и, повернувшись, отправился на помост, как ни в чем не бывало.

Уборщики спешно навели порядок, девочки и мальчики Дома успокоили гостей. Выпь вернулся на пост. Прислонился к стене, скрестил подрагивающие руки на груди. Марша вопросительно толкнула локтем:

— Ты чего взбесился, желтоглазый?

— Ничего. Нормально все. Нормально.

Розовая пленка ярости исчезала с глаз, промаргивалась. Выпь глубоко дышал.

Темнота продолжалась, и больше ничего интересного не случилось.

***

Это все-таки произошло. Выпь скрывался, как мог, но, на беду, Юга умел видеть.

— Да что с тобой, пастух? Ходишь, как овдо ушибленный.

— Спина болит, — нехотя признался Выпь.

— Раньше сказать не мог, конечно же.

Выпь промолчал.

Юга, ругнувшись, отложил гребень с острыми черными зубами, кивнул на кровать.

— Ложись.

— Что?

— На живот, быстро! Рубашку сними.

— В этом нет…

— Выпь. Не доводи. У меня. Плохое. Настроение.

Парень, вздохнув, покорно через голову стащил рубашку, лег ничком, раскинув руки. Вздрогнул и попытался высвободиться, когда на бедра опустился Юга.

Юга тут же дал ему по затылку.

— Смирно! Ай, какой неспокойный. Чего ты дергаешься, у тебя все равно на меня не встает.

У Юга оказались сильные руки и жесткие пальцы. Выпь некстати вспомнил, как легко, на взгляд стороннего, он брал высоту прута и удерживал ее без внешних усилий, кувыркался и замирал, танцевал в воздухе. Прекрасно владел своим телом. Сам бы он так не смог.

Остро запахло пряностью.

— Это мазь, не трепещи. Мы ей пользуемся, если синяки и… прочее.

Боль, ставшая привычной за последнюю длину, постепенно вытапливалась, выжималась из спины. Выпь сумел расслабиться и, кажется, даже задремал.

Привиделось ему нечто короткое, глупое: плавное движение сквозь темноту, разбавленную вспышками света. Это успокаивало и убаюкивало, а потом что-то ударило его в бок и рвануло волосы на затылке.

Выпь ошалело вскинулся.

— Двигайся, пастух. Ты не гость, чтобы я тут в ногах у тебя полеживал.

— Я уснул?

— Дрых, как дитя, — хмыкнул Юга, скользнул ладонью по щеке, — бородатое дитя. Побрейся, тиа едва ли оценит.