Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова

надоест. Да уже надоело.

Глава семнадцатая. «Надмирный Свет создал нас из одного зёрнышка Духа…».

Едва за Элей закрылась дверь, Нэя набрала код Рудольфа.

— Ну что? — отозвался он весьма безразлично.

— Чем ты занят? — спросила она, — Уже успел включиться в свою работу?

— Нет, — ответил он. — Решил, как и ты, заняться прослушиванием тишины.

— И что слышишь?

— Да ничего, кроме жужжания и пиликанья роботов и прочей дребедени. Доктор Франк передал мне зефир для тебя, но я сам его съем.

— Не ешь, — попросила она. — Я к тебе приду. Прямо сейчас…

— А как же твоя самоуглублённая медитация?

— Не получается, — ответила она.

Он вздохнул, — И у меня, — признался он, — ничего не получается. Я зверски скучаю…

— И я. Только не зверски, а нежно. Очень нежно.

— Тогда в чём дело? Беги ко мне. Я и сам бы к тебе прибежал, если бы была ночь. А так, у тебя там не протолкнуться. Не буду же я подставлять под удар твою репутацию безупречной жрицы своей «Мечты». Я жду…

И Нэя помчалась, хотя пришедшая Лата-Хонг размахивала ей вслед почти готовым платьем, указывая на вопиющие недоделки. Лата всё придумала, лишь бы затащить Нэю в примерочную комнату и поболтать вволю. А то и набиться на чашечку вкусного напитка с пирожным, чей свежий аромат отлично учуяла. Пирожные только что прибыли из столицы вместе с Элей. Но придётся Лате сегодня впустую лязгнуть зубами.

— Да на что же это похоже?! — возопила Лата. — «Мечтательница», управляющая кучей бездельниц и халтурщиц! — Она махала платьем как флагом, стоя на верхней террасе, но обернувшись и увидев Элю, стоящую с лаковым подносом в руках, на котором дымились две чашечки, а также манили кондитерскими цветами «сливочные бомбочки», мигом успокоилась. Эля поставила поднос на уличный столик, бережно повесила платье на спинку стула, и Лата мигом и без приглашения поспешила сесть. Эля не без удивления присела на другое плетёное уличное креслице. Кресло под чиновной дамой заметно пошатывалось, оно было тем самым, которое и расшатал Антон, потом сломал Рудольф и кое-как починил новый охранник, он же дворник-садовник.

Лата уже погрузила губы в ароматный цветок «бомбочки», не догадываясь, что может упасть в любую минуту. Эля таращила глаза, с надеждой ожидая падения Латы. Лата самозабвенно поглощала «сливочную бомбочку» и не падала. Она всё-таки не обладала той критической массой, что и обрушила бы креслице. Пирожное исчезало в её немаленькой пасти. Эля смотрела на её пухлые губы и представляла неприличные картинки, — Вам бы заняться другим занятием вместо того, чтобы поедать сладости. Уж поверьте, это куда как слаще пирожных, при условии, что мужчина собою пригож, а его потенция на такой высоте, что реально вылетаешь в запредельность…

— Ты оттуда и не возвращаешься, из этой запредельности. И если сыта совокуплениями, чего пирожные-то жалеешь?

— Для Нэи привезла. Ей-то оставьте.

— Я её не вижу, — ответила Лата, принимаясь за вторую кондитерскую башенку.

— Куда же она помчалась? — удивилась Эля. — Сама хотела позавтракать со мною вместе, а…

— Позови меня такой мужчина, я не то, что бегом, а и взлетела бы над деревьями, — входя во вкусовой экстаз, призналась Лата.

— Пробовали когда? Летать? — подковырнула её Эля.

— Да, — призналась Лата. — В молодости я едва ли не летала, настолько была тоненькой и счастливой. Но женская красота всегда эфемерна, а счастье обманывает почти всех.

— Даже вас оно посмело обмануть? — ехидно поинтересовалась Эля. — Как же вы так опрометчиво не накинули ему поводок на шею?

— У него шея была слишком мощная, а нрав бешеный, потому и поводка ему под стать не нашлось.

— У кого? У вашего покойного мужа? Кажется, он был человеком хрупкого сложения и мягкого нрава.

— Да разве о муже моём речь? Что ты! Знала бы ты, какие высокородные и качественные мужчины замечали меня! Я вышла за своего Дарона только по необходимости, чтя традицию, как оно и водится.

— Какое красивое было имя у вашего мужа, — похвалила Эля.

— И не только имя. Он и сам был неплох тогда. Образован, как и я, развит эстетически. Мы были милы друг другу. Но это оказалось не совсем то, что принято понимать под безумным влечением, если ты в состоянии меня понять, милая Элиан. Когда не знаешь, что это, можно так и жить спокойно до тех самых отвратительных седин, когда женщину перестают замечать как существо, наделённое желаниями. А уж коли узнаешь, как оно бывает, когда твою кровь партнёр способен нагреть как сироп на пламени, и ты вся становишься горячей и сладкой… — Лата успела слопать все «сливочные бомбочки» на глазах потрясённой Эли.

— А также и липкой, — вставила Эля.

— Почему липкой-то?

— От обжорства сладким, — пояснила Эля. — Всегда лучше не переесть, чтобы потом не страдать. — Эле оставалось лишь облизнуться. Лата пристально смотрела ей в глаза и нагло усмехалась, — Никто не страдает от наслаждений. Страдают от их отсутствия. Поэтому столь часто еда и становится суррогатным заменителем счастья. Если бы ты это понимала, то давно бы подобрала ко мне сладкий ключик. Вот как только что ты это сделала. Я очень люблю сладко поесть, Элиан. Никаких других телесных радостей у меня в жизни нет.

— А красивые платья?

— Скорее, это радость душевного свойства. Или эстетического.

— Предлагаете нам задаром кормить вас дорогущими «сливочными бомбочками»? Да мы так разоримся!

— А ты хочешь получить мою дружбу задаром?

— Ну что вы! Я и не смею мечтать о вашей дружбе.

— Сразу видно, что ты не мечтательница, хотя и работаешь в «Мечте». А борзая ты такая лишь потому, что подлезла под Инара Цульфа. Хотя тут я тебе не завидую нисколько.

— Конечно, он из моей крови сладкий сироп не варит, это верно, но жизнь моя под его покровительством очень сладкая. Очень! — кривлялась Эля. — Она у меня не только обеспеченная, а и вольная. Потому и наслаждений у меня столько, что я всегда готова подать вам как милостыню «сливочную бомбочку». Не часто, но иногда. Чтобы вы заели горечь своей жизни. Раз уж вы такая бедная!

— Паршивая приживалка! — Лата встала и, вытерев руки, а затем губы недошитым ещё платьем, сказала, — я передумала покупать платье. Можешь передать госпоже Нэе, что я недовольна качеством её изделий. — После чего спустилась вниз по ступеням террасы.

— Да кому ты и была нужна хоть когда! — крикнула Эля, — кроме своего задохлика! Да и он раньше времени сбежал от тебя на тот свет! Какой такой влиятельный мужчина хоть однажды удостоил тебя взглядом!

— А вот этого я тебе никогда не прощу. Ты ещё сумеешь в