Ожог от зеркала - Александр Доставалов

Холод стоял такой, что снег под ногами не хрустел, а поскрипывал. В сочетании с метелью и сильным ветром погодка получалась лютой. Но вроде постепенно пошло на убыль.

Очень вовремя они попали в деревню. У костров, даже с магией, сейчас было бы тяжело.

– Посмотри, у меня губа треснула. – Пушистый озабоченно разглядывал лицо в маленьком зеркале, поворачивая голову то одной, то другой стороной.

– Это от огня, что ли? – посочувствовал Флейта.

– Нет. Это само как-то треснуло. – Огненная плюха валча лишь обожгла Пушистому лоб и щёки, да с одной стороны выгорела бровь. Волос на голове разбойника ещё поубавилось.

– Жрать надо меньше. Вон, рожа в зеркало не помещается.

– Тю на тебя, баран. Это от ветра. Или простудился. Рыбьим жиром надо смазать.

– Это от жрачки. Столько жрать – любая харя треснет. Просто началось с губы, – заржал Флейта.

– Надо смазать рыбьим жиром. И пройдёт, – обиделся Пушистый. – А ты, дурак, понял?

– Почему это я дурак? – задал резонный вопрос Флейта. – Потому что ты жрёшь?

– Потому что дурак, – объяснил Пушистый. – Не знаешь ничего.

– И чего это я не знаю? – чуть придвинулся Флейта.

Пушистый попятился. Треснувшая губа могла ещё больше пострадать.

– Ничего не знаешь, – примиряюще сказал он. – Вообще ни хрена.

– А ну давай спроси чего-нибудь, – решил протестироваться Флейта. – Если знаю, тебе шелобан.

– Почему свиное сало есть, а рыбьего сала нет? – нашёлся Пушистый. – Только жир.

– Есть, есть... Тебе бы всё съесть.

– Нет, правда. Мясо же и там, и там.

– И вопросы все насчет пожрать. Потому что у свиньи нету чешуи.

– Ну и что?

– Ну и то. Давай другое спрашивай. Это глупый вопрос.

– Ладно, – задумался Пушистый. Потом хлопнул себя по щеке: – Куда зимой нормальные слепни деваются? Не эти уроды.

– Куда. Туда. По кустам пройдись, они там и сидят. Остеклени бельмы, – заржал Флейта и вышел из комнаты.

– Вот и видно, что не знаешь ни хрена, – тихо сказал вслед Пушистый.

Уля восхищенно разглядывала лодки. Конструкция была изящной – необычной, но в ней ощущалась гармония. Уле даже почудилось, что рядом с лодками играет музыка. Она прислушалась, стараясь разобрать мелодию, и вроде что-то уловила, какие-то колокольцы на самом пороге слуха, но потом поняла, что всё это морок. Лодки не умели петь. Зато они летали.

Два тюка каучуковой непромокаемой мешковины с заплечными лямками. Два человека для переноски. Свист, пожалуй, и один бы упёр. И пожалуйста – скрепили сотню деталей, проложили, где надо, пузырчатой тканью, заложили в движитель зёрна, залили воды...

Чудо.

Рядом сидел усталый Никита. Уле сразу понравился молодой высокий школяр – она не хотела признаваться в слабости, но, возможно, не будь среди разбойников Никиты, она никуда бы не пошла. Да, становиться жертвой не хотелось, но есть чувство долга... И до алтаря ей оставалось ещё десять лет.

– Извините, Никита, можно вас спросить?

– Да, конечно. – Школяр приподнялся. Разговаривать с девушкой сидя он, видимо, не мог.

– Я никогда не понимала, отчего летают такие лодки. Вы могли бы объяснить?

– Так я деталей не знаю. Только общие принципы.

– Мне как раз это и нужно.

– Хорошо. – Никита погладил полосатую ткань обивки. – А с гондолами у вас вопросов не существует?

– Нет. Там всё просто. Огромный баллон, горячий воздух или водород. Газ поднимается вверх и тянет за собой всю конструкцию. Магия только задаёт движение. В смысле, локальный ветер. Но здесь же нет баллонов.

– Ну, я бы так не сказал. Стабилизирующие всё-таки есть.

– Да, конечно, – поправилась Уля. – Но не они поднимают лодку.

– Не они, – согласился Никита. – Конструкцию поднимает движитель. – Школяр показал рукой на небольшую чёрную коробку. Она была кубической формы, высотой с локоть, и в ней плавали мягкие голубые огоньки.

– И как оно взлетает?

– Вас интересует конкретика?

– Да.

– Уля, даже декан Колледжа не знает конкретные составляющие и струнные растяжки по каждому артефакту. Для того чтобы ими пользоваться, не нужно знать каждую мелочь. Вы же не будете разбирать механические часы, чтобы понять, как двигаются стрелки.

– Ну а в общих чертах?

– В общих чертах эта одна из самых сильных струн – струна жизни. Причём зарождающейся жизни. Энергия проросшего зерна. Энергия, способная раскалывать камни. Но здесь она направлена в облегчающее поле – вес предметов внутри лодочного контура уменьшается в несколько раз. Если, конечно, зерна пролить как должно. Там каплями надо, и состав очень точный. А направляющий газ в баллонах обеспечивает подъём и движение.

– Всё равно не понимаю. Зерно растёт, а лодка летит. Какая тут связь?

– А с чего вы взяли, что это так вот, в двух словах, можно объяснить? Магия лодки сложная и дорогая, она отлаживается на ступенчатых артефактах, её, по-моему, только в двух студиях ваяют. А перевод роста в движение... Конь копытами ступает, колёса крутятся, телега едет. Или – порох горит, снаряд выталкивается.

– Это как раз просто. – Уля вдруг поправила ему волосы. Никита сбился.

– Не так уж просто. Хотя проще, конечно. Потому и придумали давным-давно. А лодки эти всего тридцать лет летают. И мы ведь до сих пор не понимаем, почему зерно вдруг начинает разбухать, расти, плодоносить и порождает дюжину таких же зёрен. Использовать это мы умеем, а понять толком – нет. А в лодке эта сила определённым образом проецируется и направляется вверх. Зерно, правда, однозначно погибает. Идёт в отходы.

– И много зерна нужно, чтобы лодка взлетела?

– На одной горсти можно пролететь от Твери до Ревеля. Только замачивать надо правильно, а то сядешь где-нибудь по дороге, выдохнется всё.

– Здорово. Лошадь на одной горсти только версту пройдет.

– Зато лошадь ещё себя поддерживает, живую массу строит. А лодка только движется, вся энергия без остатка перегорает. Что-то я увлекся.

– Нет, здорово. Вы интересно говорите. Вас слушать приятно.

– Просто вокруг банда. Вы мата наслушались.

– В башне так тоже никто не говорил. – Девушка откровенно ему улыбалась. Будучи весталкой, она не умела сдерживать эмоции.

Никита смутился.

– Ну, тогда спасибо. На добром слове.

Он кивнул весталке и ушёл в дом. Уля щелкнула на щеке отмороженного слепня.

Пострадавших от бандитов женщин перевели из погреба в тёплый чулан. В этом доме ночевали школяры, но на всякий случай несчастных всё-таки заперли. Еду и одеяла им предоставили в избытке, бежать по такой погоде возможности не было, но, как говорится, от греха подальше.

За окнами выла метель. Печи топили почти не переставая. Никаких стрелков по такой погоде, понятно, опасаться не приходилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});