Анжелика - Серж Голон

– Я знаю, в подобных процессах акты часто составляются на отдельных листах, и канцлер, кардинал Мазарини или же король могут в любой момент вынуть из дела некоторые документы для ознакомления или же вообще изъять их и даже вложить новые. Конечно, это допускается в исключительных случаях, но, согласитесь, дело графа весьма необычное…

Несмотря на столь малоутешительные последние слова адвоката, Анжелика в этот вечер вполголоса напевала, варя кашку Флоримону, и даже с удовольствием съела китовое мясо, которое, как всегда, подала вдова Кордо. В тот день в Тампль приходили дети из городской больницы. Она купила у них несколько чудесных оладий, и после приятного ужина грядущее представилось ей в розовом свете.

Она была вознаграждена за свой оптимизм. На следующий же день вечером пришел Дегре и сообщил ей две поразительные новости: во-первых, ему разрешили ознакомиться с частью обвинительных документов, а во-вторых, он получил разрешение на свидание с заключенным.

Услышав это, Анжелика подбежала к Дегре и, обвив руками его шею, с жаром поцеловала. Но она тут же в смущении отпрянула и, вытирая слезы, заблестевшие у нее на глазах, пробормотала, что от радости совсем потеряла голову.

Дегре проявил тактичность, сделав вид, будто не произошло ничего особенного.

Он сказал, что его свидание с заключенным состоится завтра в Бастилии, в середине дня. Правда, они смогут разговаривать только в присутствии коменданта крепости, но он надеется, что в дальнейшем сумеет добиться свиданий с графом де Пейраком с глазу на глаз.

– Я пойду с вами, – решила Анжелика. – Буду ждать вас около тюрьмы. Я все равно не смогу в это время спокойно сидеть здесь взаперти.

Адвокат рассказал Анжелике, с какими обвинительными документами он ознакомился, и достал из своего потертого плюшевого мешка несколько листков бумаги, на которые он выписал основные пункты обвинения.

– Главное обвинение – колдовство и черная магия. Якобы он является знатоком по части изготовления ядов и зелий, умеет с помощью различных приемов магии узнавать будущее, отводить от себя опасность быть отравленным. При помощи колдовства он обворожил многих вполне здравомыслящих людей, а на других наслал «призыв дьявольский и нелепый», иными словами, навел порчу и злую судьбу… Еще он учит, как пользоваться различной пудрой и цветами, чтобы добиться любви, и все в том же духе. Обвинение утверждает, что одна из его… бывших любовниц умерла, а когда вскрыли ее могилу, то обнаружили во рту у покойницы талисман с портретом графа де Пейрака…

– Это же просто ворох нелепостей! – воскликнула пораженная Анжелика. – Неужели вы думаете, что судьи, люди достойные, станут излагать эти глупости во время заседания?

– Скорее всего, они это сделают, но лично я, например, считаю, что чем больше подобной ахинеи будет содержаться в обвинительном акте, тем легче мне будет опровергнуть его. Далее в обвинении говорится о преступном занятии алхимией, поисках кладов, превращении простых металлов в золото и еще – не падайте в обморок! – о «еретическом утверждении, будто он создает живые существа». Сударыня, вы не можете разъяснить мне, что это означает?

Анжелика в полном смятении задумалась, потом положила руку на живот, где шевелился ее ребенок.

– Может, они это имеют в виду? – спросила она, смеясь.

Адвокат с растерянным и смиренным видом развел руками и снова принялся читать свои выписки:

– «…С помощью колдовства умножил свое состояние, не гнушаясь такими способами, как превращение простых металлов в золото и тому подобное…» А вот в конце я вижу следующее: «…требовал предоставления ему прав, которые не были положены. Открыто похвалялся своей независимостью от короля и принцев. Принимал у себя подозрительных иностранцев-еретиков и пользовался привезенными из-за границы запрещенными книгами». А теперь, – не без колебания продолжал Дегре, – я перехожу к документу, который вызвал у меня наибольшее беспокойство и удивление. Речь идет об акте, который был составлен после процедуры изгнания беса из вашего мужа, проведенной тремя лицами духовного сана. Они утверждают, что граф уличен в одержимости и сговоре с дьяволом.

– Не может быть! – вскричала Анжелика, чувствуя, как на лбу у нее выступает холодный пот. – Кто они, эти «лица духовного сана»?

– Один из них – монах Беше, о нем я уже говорил вам на днях. Проник ли он в Бастилию как представитель консисторского суда или каким-либо иным образом

– не знаю. Но процедура действительно была проведена, и свидетели утверждают, будто все реакции графа явились ярким доказательством его связи с сатаной.

– Не может быть! – повторила Анжелика. – Но вы-то, по крайней мере, не верите в это?

– Я, сударыня, вольнодумец. Я не верю ни в бога, ни в черта.

– Замолчите, – пробормотала она, торопливо крестясь, и, подбежав к Флоримону, прижала его к груди.

– Ты слышишь, что он говорит, мой ангел? – прошептала она. – О, люди сошли с ума!

Некоторое время они молчали, потом Дегре подошел к Анжелике.

– Не волнуйтесь, – снова заговорил он, – за всем этим, несомненно, кроется что-то сомнительное, что весьма важно вовремя раскрыть, так как этот документ, повторяю, самый опасный, поскольку он может произвести сильнейшее впечатление на судей. Изгнание беса было проведено согласно ритуалу, утвержденному римским консисторским судом. Реакции обвиняемого полностью уличают его. Я отметил, в частности, его реакцию на дьявольскую скверну, а также его способность напускать порчу…

– Но объясните, о чем идет речь?

– По поводу дьявольской скверны специалисты по изгнанию беса отметили, что некоторые точки на теле испытуемого чувствительны к прикосновению серебряного штифта, из которого предварительно изгнали злых духов. Во время этой процедуры обвиняемый то и дело издавал ужасные крики. «Воистину адские», хотя обычное легкое прикосновение этим безобидным инструментом не вызывает у человека ни малейшей боли. Что же касается способности напускать порчу, то к заключенному привели некую особу, которая проявила все признаки одержимости.

– Ну, если это была Карменсита, то я не сомневаюсь, она великолепно разыграла комедию! – саркастически заметила Анжелика.

– Возможно, что речь идет именно об этой монахине, хотя имя ее не упомянуто. Во всяком случае, я повторяю вам, это обвинение звучит весьма фальшиво. Однако, поскольку я предвижу, что на суде кстати и некстати будут ссылаться на него, мне во что бы то ни стало нужно его опровергнуть. К сожалению, пока что я не нашел повода потребовать изъятия этого документа.

– Может, мой муж вам подскажет какой-нибудь ход…