Чужая в чужом море - Александр Розов

Демонстрация продолжалась четверть часа, и к моменту, когда Фидэ посадил флайку на газон (на манер листочка, планирующего с высоты сто метров — в режиме вращающегося ротора), на улице уже стояли и глазели на это десятка два сотрудников компании. Рокки окинула взглядом это стихийное сборище и сказала: «Ребята, все это просто классно, но мы с вами дезорганизовали работу фирмы. Давайте сделаем так. Я вам устрою хороший кофе с вкусными булочками, и за час, пока вы будете все это потреблять, управлюсь с неотложными делами, а потом приглашу вас пообщаться в одно симпатичное место, разумеется, с обедом и всем прочим в том же роде. Мы договорились, правда?».

…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №20.

Рокки Митиата. Устные мемуары о личной жизни.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

«Хорошо, когда есть много взрослых детей, — сообщает Рокки, — Правда, у меня такой только один, дочка и внучка еще маленькие, зато я присвоила пол–дочки Эмили Ломо».

Афаи Митиата (сын Рокки), и Петра Ломо (его girlfriend, или правильнее сказать vahine, т.к. у них уже 2–годовалый ребенок), сидят впереди–сверху, под прозрачным пузырем ходового мостика, делая вид, что заняты навигацией и наши скучные разговоры им не интересны, но ушки у них на макушке. Петра кричит оттуда: «Uahine Rokki para–parau iri!». Я достаточно понимаю на утафоа, чтобы перевести: «тетя Рокки прикалывается». Экс–координатор хмыкает, закуривает тонкую сигарету, и сообщает: «У нас с Эмили кооперация. Она опекает мелких, а я занимаюсь крупными экземплярами. Не скажу, что воспитываю их — это уже поздно делать — но я, хотя бы, за ними присматриваю».

Мы вшестером (Рокки, Фидэ, Брай, я и эти двое ребят) идем на остров Маиао, в 60 милях к западу от Таити. Прошло более 20 лет с того дня, когда молоденькая таитянка Рокки на старой моторке эвакуировала на Маиао пятерых туристов. Четверо из них были убиты мародерами на следующий день, а пятый – провинциальный японский бухгалтер Иори Накамура — через год стал первым координатором правительства Меганезии…

«Solaris», 10–метровый катамаран, на котором мы находимся, был прототипом серии 20–метровых скоростных штурм–катеров «rapid–fox», созданных в период координатуры Накамура… Рокки купила его всего за 4000 фунтов на military–conversion sale, несколько лет назад, когда впервые задумалась о том, что время ее юности стремительно обрастает мифами. «Это было ужасно — вспоминает она, — Он стоял искалеченный, вытащенный на мель за акваторией базы Капингамаранги. Его бы давно пустили на переплавку, но в нем всего 5 тонн алюминиевого сплава с устаревшим составом. Не выгодно было возиться. И его год за годом выставляли на sale, снижая цену, пока я его не нашла. Я оплатила этот сраный счет, приехала туда, подошла к нему и дотронулась ладонью до корпуса. Он был теплый, как будто живой, и на нем была огромная вмятина — уж не знаю, от чего. Помню, я ревела, как последняя дура. Я чувствовала себя столетней старухой, или даже мумией, потому что Solaris сошел с верфи на моих глазах. После его испытаний была построена серия самых скоростных боевых кораблей того времени. Тот 25–метровый «hot–fox», на котором вы ходили — это уже третье поколение, но я думаю, вы сами заметили сходство. Трудно не заметить. Мы так гордились. А бедняга «Solaris» стал больше не нужен, и его бросили в дальнем углу полигона. Когда я занялась его реставрацией, меня отговаривали, убеждали, что он никогда не сможет выйти в море, а я зря потрачу деньги. Черта с два! Я–то знала, как мы тогда строили корабли. Вот мы в море, и сколько у нас на спидометре?».

Афаи (вот ведь слух у парня) крикнул, что на спидометре 65 узлов, но если надо, можно добавить еще 10 или даже 15, только будет сильно трясти. Все решили, что добавлять не надо: на столике стоял горячий кофейник, и не хотелось получить его содержимое кому–нибудь на ноги. Рокки закуривает еще одну сигарету – я вижу, что у нее дрожат пальцы. Кажется, я начинаю понимать, почему она так обрадовалась подаренной флайке UTAG.

Пару минут кажется, что она полностью погружена в воспоминания – но не тут–то было. Она вдруг поворачивается к Брай, и спрашивает: «Если это не тайна, вы не дочь короля Лимолуа Хаамеа?». Сержант смущена: «Нет, сестра по отцу. Королю Руанеу было за 60, когда я родилась на Кермадек–Мейер. А моя мама из Мвалэ, это Соломоновы острова».

Потом происходит короткая и очень веселая пикировка, в ходе которой Рокки называет Брай «Your Majesty», а та ее в ответ «Mon General». Неожиданно разговор переходит в практическую плоскость: обсуждаются перспективы выпуска UATG (возможно, слегка модернизированной), как гражданской палубной авиетки. Все происходит необычайно быстро – не более 10 минут переговоров, и они приходят к какому–то коммерческому соглашению… А на горизонте уже возникает Маиао. Кажется, когда–то он не решил, быть ему островом или атоллом, так что остался и тем и другим. Со спутника Маиао похож на улыбающуюся рожицу, нарисованную художником–импрессионистом на фоне тяжелого похмелья, и наклоненную в право от оси север–юг. На юго–западе наблюдается улыбка – это лагуна между заливом и выдвинутой в море дугой рифового кольца. На левую часть улыбки наползает верхний уголок рта – выдвинутый в лагуну полуостров. Два огромных глаза–кляксы над этой красотой представляют собой очень соленые ложные лагуны (или озера). Между ними — нос–кнопка: миниатюрный горный массив высотой до 150 метров. Диагональ этой рожицы – около 5 миль. Правое, восточное озеро называется Рото–рахи. Оно соединено с лагуной длинным узким каналом. Левое, западное, называется Рото–ити и имеет два канала: один соединяет его с Рото–рахи, а другой — с морем на северо–западе. Площадь суши острова около 9 кв. км, не считая площади сплошного рифового кольца, в котором есть лишь два прохода. Большой – Апоотоо на юго–востоке ведет в правый угол лагуны. Маленький — Авараи, на северо–западе, выходит в узкий канал между берегом и рифами. Единственная улица главного поселка Нуи–Пие тянется на полмили от лагуны в сторону Рото–ити. Второй поселок – Аба–Иа, между предгорьями и Ротоити. Третий, из двух домов, называется Авараи, и стоит на мысу, выступающем в канал Авараи. Такое расположение объясняется очень просто: только здесь есть источники пресной воды.

Наша маленькая экспедиция движется к Авараи. Который из домов принадлежит семье Митиата видно с полумили. Это — ультрамодерн из оранжевых, белых и прозрачных кубических модулей, поставленных в 2 этажа в кажущемся беспорядке, но при этом так, что в нескольких местах возникают смешные балкончики необычной формы. Первый этаж левого крыла переходит в крытый пирс, к которому мы и причаливаем.

Второй дом — это простой полинезийский fare внушительных размеров, бетонная часть которого стоит на фундаменте, а бамбуковая — на ножках–опорах, и выходит на свой пирс. За домом — небольшое поле, вроде тех, которые я видела на Рапатара. В данный момент там, без спешки, возятся с грунтом и растущей из него флорой две дамы преклонных лет. Машина, которую они используют, маленький квадроцикл–комбайн (того же типа, что на Рапатара). Мальчик и девочка одногодки лет 4–5, делают вид, что участвуют. Третье дитя имитацией не занимается – ему годика два и оно спит на подстилке под солнцезащитным зонтиком. Едва мы выгружаемся на пирс, как обе дамы начинают обмениваться с Рокки короткими выкриками на утафоа с легкой примесью лингва–франка. Подходить сюда им, видимо, лень, но кричать они умеют громко, так что дистанция не помеха. По итогам переговоров, Афаи бежит к ним, а мы идем под огромный навес прямо у берега, под которым выложен открытый очаг из камней: нечто вроде первобытной кухонной плиты.

«Мне уже высказали предельно–возмущенное фи, а сейчас и ему достанется», — сообщает Рокки, усаживаясь в старое пластиковое кресло–качалку. Я интересуюсь причиной гнева старых леди, и экс–координатор поясняет: «им нравится возиться с маленькими детьми, а мы своих мелких сегодня оставили у Эмили Ломо на Таити. Они, конечно, на нас дуются. Но, если бы мы взяли мелких с собой, то надулась бы Эмили. Ну, а если бы мы оставили одну там, а одну взяли с собой, то надулись бы все». Я замечаю, что у этих сердитых дам имеются на попечении целых три ребенка — чем они недовольны? Рокки лениво машет рукой: «Да ну! Это несерьезно. Вот если бы на каждую бабушку было по три мелких…».

Появляется Петра, успевшая сбегать в дом и сменить шорты и майку на пестрый яркий платочек, застегнутый липучкой над правым бедром. «По ходу, ясно, — заявляет она, — ты подарила им этот траулер, типа как в обмен, а они хотят помочь нам возиться с мелкими, типа, потому что им скучно, и что у них теперь хренова гора свободного времени».

Вспыхивает ожесточенный спор, в ходе которого прояснятся суть дела. В соседском fare живет полтора десятка человек, четыре поколения. Более 10 лет назад, когда Рокки еще только построила тут свой «загородный домик», соседи ходили рыбачить на небольшой мото–фелюге (реликте, спущенном на воду в первой половине прошлого века). Это был тяжелый и рискованный бизнес, которым занимались только мужчины в расцвете сил, а остальные взрослые сидели у берега, занимаясь детьми, домом и огородом. Каждый раз наблюдая выход старой калоши в море, Рокки внутренне содрогалась: она знала с какой легкостью такие посудины «исчерпавшие запас живучести», тонут от удара одиночной большой волны, или от серии штормовых шквалов. После некоторых раздумий, Рокки предложила соседям обмен: их раритетная фелюга против модернового мини–траулера (комфортного, безопасного и продуктивного в смысле рыболовства, но неинтересного в антикварном плане). Обмен состоялся и вскоре, оценив мини–траулер, все соседи, кроме прабабушек и детей от 1 до 5 лет, стали болтаться в море, занимаясь ловом, или сбывая добычу, или просто потому, что погода хорошая. Так, под присмотром пожилых леди вместо восьми детей, постепенно оказалось всего трое. Меньше не будет — два грудных младенца скоро перейдут в «опекаемый возраст», но и больше не будет: двое детей уже перейдут в возраст, который тут считается допустимый для участия в морских походах.