Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник) - Юрий Левада

В такой атмосфере «околофутбольные» страсти рождают обезумевшую толпу, которая обращает в бегство стражей порядка и громит центр столицы. Просто потому, что «наших бьют». Омерзительный и опасный прецедент нуждается в серьезных объяснениях. Мне кажется, здесь сошлись два фактора.

Во-первых, доведенный до массового безумия околоспортивный фанатизм – явление, известное во многих странах (в том числе, и даже в особенности, на родине футбола… и современной цивилизации). Это не спорт, не футбол, это совсем иная игра, имеющая свои цели и формы («зрительский спорт»). У нас, как известно, страна футбольная, в том смысле, что зрительские страсти (на стадионе, на площади, перед телевизором) разыгрываются прежде всего «по поводу» этой игры. Согласно одному из опросов (август 2001 г.), 29 % населения России смотрят по ТВ футбол, 20 % – фигурное катание, 17 % – хоккей. (Для сравнения: в США футбол европейского вида, «соккер», увлекает только 2 % телезрителей[478].)

Но что интересует в спортивных стычках «зрительскую» массу? Вот весьма любопытные данные, полученные в разгар зимних олимпийских страстей 2002 г. Оказывается, для 75 % населения России важнее всего «победы российских спортсменов» и лишь для 14 % – «удовольствие от выступлений ведущих спортсменов мира». Возрастные различия между группами при этом не слишком значимы, но чем моложе опрошенные, тем важнее для них только «победа». Итак, успех «своих», причем достигнутый любой ценой, даже с допингом и с пристрастным судейством, – вот что нужно массовому отечественному «фану», что отличает его от «простого» любителя спорта. Иначе говоря, движет им в наших условиях не спортивный интерес, а околоспортивный «патриотизм».

Теперь можно приглядеться и ко второму фактору, который содействует превращению околоспортивных страстей в погромные акции, – это характер государственного да и общественного интереса к таким страстям. Точнее даже, способ использования таковых. В феврале 2002 г., в скандальные недели зимних Олимпийских игр, объединенные усилия «самых независимых» СМИ, всех без исключения ветвей власти и примкнувшего к ней патриархата, стремившихся превратить «игры» вокруг спорта, судейства, допингов и пр. в повод для общенациональной истерики (возможно, потребовавшейся для совсем иных целей, например для изменения внешнеполитического курса), вызвали в общественном мнении весьма благоприятный отклик. За считанные дни проамериканские симпатии, вспыхнувшие после 11 сентября 2001 г., уступили место закаленной в горниле «холодных» и «горячих» войн схеме «они против нас» – «мы против них». Уступили, потому что готовность следовать привычной модели сохранялась в глубинах души народной (и в стратегических запасниках государственных ведомств) даже в моменты демократических иллюзий. И готовность превращать спортивные коллизии (как, впрочем, и научные, литературные, музыкальные и пр.) в конфликты государственного и политического уровня. Не стоит ли вспомнить, в какие годы, задолго до ТВ и политтехнологий, внедрялись в массовое сознание установки вроде «Эй, вратарь, готовься к бою!».

Дело в том, что противопоставление «наших» и «не наших» всегда служило опорой самого примитивного, самого низкого, а потому и самого устойчивого уровня всякого патриотизма, от уличного или клубного до государственного, того, который именуется «военным» или «воинственным», который оправдывается тем, что «чужое» всегда хуже «нашего». Как показывает опыт, власти хватаются за это оружие, когда не знают других средств сплочения народа, когда нет ни достижений, ни даже иллюзий, ни целей, ни идей. В таких сумерках и спортивные страсти годятся для патриотической мобилизации.

Впрочем, есть основания судить о том, что мы – как страна, как народ и его общественное мнение – от примитивных моделей жизни и самоопределения несколько удалились, а если и увлекаемся ими, то не совсем всерьез и ненадолго. По данным опроса жителей крупных городов России в июне 2002 г. (N = 1200 человек), 12 % расценили выступления российских футболистов на чемпионате мира как «национальный позор, унижение России», 20 % – как «досадную спортивную неудачу», 25 % – как результат ошибок тренеров, 42 % сочли, что «результат соответствует нынешнему уровню российского футбола», и только 7 % склонны искать «сговор иностранных организаторов и судей против российской команды». Общественное мнение способно вполне здраво судить о многом, если его носители не превращены в толпу…

2002

Неюбилейные размышления о перестройке

Современный интерес к судьбе социально-политического перелома, начатого около 20 лет назад, связан не столько с условно «круглой» датой (строго говоря, начало перемен датируется скорее 1987 г.), сколько с обострением общественного внимания к современному значению и возможным перспективам реальных последствий этого события. Поэтому целесообразно выделить две различные, хотя и взаимосвязанные плоскости изучения названной проблемы. Во-первых, «субъективная» (представленная в общественном сознании и отраженная в исследованиях общественного мнения память о событиях перестройки). Во-вторых, «объективная память», то есть реальное наследие перемен в общественной реальности, в социальных отношениях, процессах, институтах.

Обратимся сначала к памяти общественного мнения. Еще с 1994 г. мы задавали вопрос: «Было бы лучше, если бы все в стране оставалось как до 1985 г.?». Согласных с таким мнением в 1994 г. было 44 %, в 1999 г. – 58 %, в 2003 г. – 44 %; не согласных – соответственно 34 %, 27 % и 35 %. В ходе опроса, проведенного в январе 2005 г., около половины опрошенных (48 % против 40 %) соглашались, что было бы лучше, если бы все в стране оставалось как было до начала перестройки (до 1985 г.). Распределение мнений по возрастным группам представлено в табл. 1.

В поддержку своей позиции респондентами приводились следующие аргументы. Позицию «мы были сильной, единой страной» выбрали 37 % в 1999 г. и 26 % в 2003 г.; позицию «в стране был порядок» – соответственно 32 % и 26 %; «отношения между людьми были лучше» – 22 % и 17 %; «у людей была уверенность в завтрашнем дне» – 43 % и 24 %; «цены были невысокими и стабильными» – 30 % и 20 %; «больше заботились о культуре, об образовании, о науке» – 7 % и 4 %; «жить было интереснее, веселее» – 10 % и 6 %. О том, как сторонники этих аргументов распределились в разных возрастных группах, можно судить по данным табл. 2.

Таблица 1

Было бы лучше, если бы все в стране оставалось как до начала перестройки? (в % по столбцу)

Таблица 2

Аргументы согласных с тем, что было бы лучше, если бы в стране все оставалось как до 1985 г. (в % по столбцу)

Ее данные свидетельствуют, что на распространенность различных доводов прежде всего влияет многократно отмеченный барьер 40-летия. Апелляции к «сильной, единой стране», «порядку», «уверенности в будущем» и «низким ценам» значительно чаще встречаются в старших группах, а ослабевают преимущественно у молодых. Кроме того, как следует из табл. 3, в 2005 г. согласие с тем, что до 1985 г. жизнь в стране была лучше, чем сейчас, четко коррелирует со степенью приспособленности семей к переменам. Вполне логично также, что среди согласных, что до 1985 г. было лучше, чем сейчас, больший процент тех, кто убежден, что страна идет по неверному пути.

Таблица 3

Вы, ваша семья уже приспособились к переменам, произошедшим в стране в течение последних 10 лет?

(в % к количеству опрошенных по столбцу)

В то же время более странной на первый взгляд кажется корреляция, обнаруживаемая в табл. 4, где приведены данные опроса 2005 г. Получается, что одобряющие деятельность нынешнего президента в основном не согласны с тем, что до 1985 г. было лучше, а неодобряющие (как известно, это в основном сторонники компартии), напротив, скорее согласны с этим. В. Путин и его режим выглядят как будто «наследниками» перестройки. Такой вывод был бы неоправданно примитивным, «коротким замыканием» концов и начал перемен последнего двадцатилетия.

Перестройка открыла определенный набор, пучок неоднородных возможностей развития, которые в дальнейшем использовались разными силами в различных направлениях. В таком смысле и нынешняя ситуация использует один из появившихся вариантов.

Таблица 4

Одобряете ли вы деятельность В. Путина на посту президента России?

(в % к количеству опрошенных по столбцу)

Обратимся теперь к аргументации противников ностальгии по ситуации «до 1985 г.». Об этом можно судить при сопоставлении данных табл. 5 и 6, в которых представлены ответы на два вопроса, отражающие разные аспекты темы. Данные показывают, что только у самых молодых одинаковы доли положительно и отрицательно оценивающих реформы; во всех других возрастных группах преобладает отрицание. Примечательно, что даже среди симпатизирующих демократам мнения о роли реформ делятся практически поровну (41: 39). Интересно и то, что эти «общие» оценки реформ перестройки существенно отличаются от оценок конкретных перемен. В большинстве случаев они давно и устойчиво признаются положительными! (см. табл. 7).